Продолжение.
Начало в № 874
У Ганса фон Бюлова были все основания не только смутиться, но позволить себе и нечто большее. Но он промолчал и был жестоко наказан через 12 лет: его жена Козима ушла к Вагнеру, забрав с собой их троих детей. «Шум, который произвело появление этой статьи, — вспоминает Вагнер в «Моей жизни», — ужас, который она вызвала, не поддается описанию» (выделено мною — С. Д.). Прав Игорь Стравинский: «Геббельс и Розенберг вполне могли быть соавторами Вагнера в этой публикации». Из дальнейших записей Козимы мы узнаем о следующем высказывании Вагнера: «Евреи — это черви, крысы, глисты, которых нужно уничтожать, как чуму, как последний микроб, потому что против них нет никакого средства, разве что ядовитые газы». Уж не у Рихарда Вагнера заимствовал Гитлер идею газовых камер?
(Зять Вагнера, Х. С. Чемберлен, писал в книге «Основы девятнадцатого столетия», 1899 г.: «Я не могу не содрогнуться… при мысли о злой неисправимой ошибке, которую сделал мир, когда принял традиции этой презренной и ничтожной нации… за основу своей веры».
Свою книгу «Майн Кампф» («Моя борьба», 1924 г.) Гитлер печатал в тюрьме, где он отбывал наказание после Мюнхенского путча, на бумаге с вензелем Вагнера. Жена сына Вагнера передала ему в тюрьму семейную пишущую машинку вместе с пачками фамильной бумаги. Она рассказывала своему внуку Готфриду Вагнеру, что после смерти мужа «чуть было не вышла замуж за фюрера».)
В 1881 году, находясь на вершине славы, Вагнер пишет молодому королю Баварии Людвигу II, своему искреннему почитателю и финансисту, освободившему с 1864 года Вагнера от всех денежных затруднений и выстроившему ему оперный театр в Байроте, где до сих пор ежегодно проводятся вагнеровские фестивали: «Я считаю еврейскую расу прирожденным врагом человечества и всего благородного на земле; нет сомнения, что немцы погибнут именно из-за нее, и, может быть, я являюсь последним немцем, сумевшим выступить против иудаизма, который уже всё держит под своим контролем» (хорошо усвоил вышедшую за три года до того книгу Вильгельма Марра «Победа иудаизма над германизмом»). Он даже представил парламенту Баварии план уничтожения евреев — «окончательное решение еврейского вопроса».
Юрий Аранович рассказывает (в упомянутой статье), что первым дирижером последней оперы Вагнера «Парсифаль» был еврей Герман Леви, придворный капельмейстер баварской королевской капеллы. По контракту, а его не мог отменить даже король Людвиг II, оркестр не имел права выступать ни с кем, кроме Леви.
Сюжетом оперы был поиск «чаши святого Грааля». В древнегерманской мифологии, поясняет Генрих Нейгауз-младший, это чаша, из которой пил Иисус вино во время «Святой вечери» накануне своего распятия. Он приводит слова Вагнера из предисловия к первому изданию «Парсифаля»: «В моей опере «Парсифаль» (он называл ее «Завещанием для потомков») я представляю идею фигуры Христа, которая очищена от еврейской крови». «Парсифаль» — это «избавление от Избавителя», в жилах которого текла еврейская кровь». Вагнер просил, чтобы перед исполнением «Парсифаля» «на сцене была разыграна мистерия, в которой «тело Христа будет сожжено вместе с другими евреями как символ избавления от еврейства вообще».
«Звуки уничтожения, которые я написал для литавр в соль миноре, олицетворяют гибель всего еврейства, — писал он Козиме, — и поверь мне, я не написал ничего прекраснее».
Приведя эти слова, Юрий Аранович пишет: «Я хотел бы спросить у защитников Вагнера, знают ли они об этом. И те, кто знают, хотят ли они слушать его произведения, или, может быть, эти слова заставят их задуматься о том, что музыка не всегда является сочетанием звуков, иногда она может быть оружием смерти?» (выделено мною — С. Д.).
Перед представлением «Парсифаля», читаем в статье Юрия Арановича, Вагнер и король Людвиг II составили новый контракт. Его текст приводится в книге Клауса Умбаха «Рихард Вагнер», и фотокопия выставлена в музее Вагнера в Байроте. Контракт состоит из трех пунктов. Первый: до того как Герман Леви начнет первую репетицию, он должен креститься. Во втором пункте Вагнер оговаривает себе право никогда не разговаривать даже с крещеным Германом Леви непосредственно, а всегда только через третье лицо. Третий пункт: после первого исполнения «Парсифаля» Вагнеру предоставляется право в присутствии баварского короля сказать Герману Леви, что он, как еврей, имеет только одно право — умереть как можно скорее. Под контрактом есть приписка, сделанная Вагнером и королем Людвигом II: «Контракт выполнен во всех его пунктах».
Нужно ли удивляться, что Ницше, также отнюдь не филосемит и восторженный почитатель Вагнера, писал в статье «Казус Вагнера»: «Вагнер — это полнота, но полнота порчи; Вагнер — мужество, воля, убежденность порчи», а в письме к нему написал: «Вы — не человек, вы просто болезнь» и пожелал ему «умереть в тюрьме, а не в своей постели». «Музыка Вагнера, по словам Ницше, да и самого Вагнера, — пишет Аранович, — это яд, который одурманивает мозг… Музыка Вагнера, безусловно, обладает свойствами наркотиков, но от наркотиков надо лечиться. И я думаю, что от музыки Вагнера тоже нужно лечиться» (выделено мною — С. Д.).
«Что эта музыка несет человечеству? Добро или зло? — спрашивает Генрих Нейгауз-младший. — Сейчас мне кажется, что в своем подавляющем большинстве музыка Вагнера заключает в себе зло». Он цитирует слова Владимира Софроницкого (1901 — 1961): «Как я увлекался Вагнером в юные годы! Но не всегда могу его слушать. В нем меня отталкивают какие-то черты, предвосхищающие самое ужасное у немцев — фашизм» («Воспоминания о Софроницком», изд. «Советский композитор», 1982).
Юрий Аранович приводит дневниковую запись Джузеппе Верди (1813 — 1901), который сначала был очень увлечен Вагнером: «Грустно, грустно, грустно, очень грустно! Как бы ни было грустно, но мы должны расстаться с музыкой Вагнера, если не хотим, чтобы нас (музыкантов) уничтожила его злая сила».
Статью о Вагнере Юрий Аранович заканчивает словами: «Никто ни в коем случае не отказывает Вагнеру в музыкальном даровании, которое очень велико. Но мы знаем также такие определения, как «злой дух» или «злой гений». Ему можно верить: в свое время немецкие музыкальные критики назвали Юрия Арановича одним из трех лучших интерпретаторов Вагнера. Два других — Вильгельм Футвенглер и Герберт фон Кароян.
Константин Кондря другого мнения: «Когда евреи наслаждаются его музыкой, Вагнер переворачивается в гробу. И чем больше мы будем слушать эту музыку, тем больше он будет страдать в аду. Это и есть наша месть, благородная месть меломанов.» («Месть меломана», «Форвертс» № 483, 2005 г.).
«(Нет), — говорит Артур Штильман, выпускник Московской консерватории, ныне солист Metropolitan Opera, — если мы будем следовать этому, то неизбежно придем к логике «политической корректности» и, следовательно, к полному размыванию понятий добра и зла». («Возвращение к Вагнеру». «Заметки по еврейской истории» № 1(62) янв. 2006 г.).
Продолжение следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
