Алла гербер: «не меняю своих убеждений»

В Израиле побывала публицист, прозаик, общественный деятель, президент российского фонда «Холокост» Алла Гербер. Этот ее приезд в Израиль — не исключение. После встречи в Тель-Авиве с общественностью, прошедшей в Российском культурном центре, Алла Ефремовна отдельно ответила и на вопросы «Н.Н».

— Алла Ефремовна, как вы относитесь к советам, все чаще звучащим в западной прессе, согласно которым евреям «пора бы уже перестать так много говорить о Холокосте и вообще спекулировать на этой теме»? Ведь, говорят они, прошло уже столько лет, что можно было бы и поменьше напоминать миру о Катастрофе.

— Когда я такие «советы» слышу, мне становится не по себе. Это и есть спекуляции! Рассуждать так могут лишь люди, которые с брезгливостью рассуждают о том, что евреи, в принципе, зачем-то выжили, что у них появилось собственное государство, что они его построили, получив в итоге замечательную, умную, красивую страну, окруженную со всех сторон врагами, но, тем не менее, процветающую, наполняющую свои легкие новым содержанием, новыми идеями и возможностями. Говорить о Холокосте и спекулировать на Холокосте — эти понятия вообще не могут стоять рядом! Тема Холокоста — вечная, у нее нет предела. Ведь Холокост — это самый страшный опыт в истории человечества, опыт, выстроивший целую индустрию узаконенной ненависти, планово уничтожавшую целый народ.

— Поколение свидетелей Холокоста естественным образом уходит в мир иной. Не сыграют ли законы природы злую шутку с тем, что Холокост будет понемногу забыт человечеством естественным образом?

— Гениально задуман и «Яд Вашем», в котором есть Зал имен — великий памятник всем-всем-всем: уничтоженным, сожженным, расстрелянным. И Фонд Спилберга, проделавший фантастическую по своим объемам работу по поиску живых свидетелей Холокоста. Этот Фонд собирал по всему миру свидетельские показания. Уйдут живые свидетели — останутся их тексты, видео и аудиозаписи, останутся их лица, глаза и слезы, их переживания. Это показания на века, они никуда не уйдут.

— Вы член Общественной палаты при президенте РФ. Нынешние российские власти уделяют достаточное внимание теме Холокоста только потому, что президент фонда «Холокост» Алла Гербер является членом Общественной палаты?

— Я ведь не только президент фонда «Холокост». В российском обществе меня знают и как правозащитника, и как журналиста, и как писателя, и как последовательного либерала. Да, я в откровенной оппозиции сегодняшнему режиму, чего никогда и не скрывала. Мне кажется, что, пригласив в Палату меня и Евгения Ясина (министр экономики РФ в 1994 — 1997 гг., президент фонда «Либеральная миссия»), российская власть попыталась продемонстрировать миру: «мы даем возможность участия в работе Палаты представителям самых разных политических убеждений». Когда меня приглашали, я сразу сказала, что останусь Аллой Гербер и никем другим не буду.

— Членство в Общественной палате — это реальный инструмент для достижения каких-то конкретных целей?

— Вне сомнений, что та же Общественная палата — это не гражданское общество, а некая его имитация. Люди в ней заседают разные, никакого единодушия нет и быть не может. Но принадлежность не просто к какой-то палате, а к Палате при президенте РФ — своего рода брэнд, который заставляет окружающих к вашему голосу прислушиваться.

Есть такое страшное место в Ростове-на-Дону — Змиевская балка. В годы Великой Отечественной войны, а точнее 12 августа 1942 года, за 1,5 дня фашистами в ней были расстреляны, по разным данным, от 18 до 30 тыс. евреев. Долгое время в этой балке стоял памятник всем жертвам немецко-фашистских захватчиков, и ни о каких евреях речи не шло. И вот только благодаря моему членству в Общественной палате и вмешательству президента, ростовский губернатор навел в балке порядок, сделал возможным проведение траурного вечера и многолюдного митинга. Все это освещалось в прессе, и теперь 12 августа 1942 года обозначено в исторических хрониках. Ничего этого бы не было, не будь я членом Общественной палаты. Говорю об этом вполне серьезно.

А еще работа в Палате дает мне возможность во весь голос озвучивать собственные заявления. Как, например, в защиту топ-менеджера ЮКОСа Василия Алексаняна, которому долгое время не разрешали перевод из тюрьмы в больницу для лечения. А еще продолжение битв — за объявление 27 января национальным Днем Холокоста, за строительство музея Холокоста, за введение в школьные программы истории Катастрофы еврейства. Не знаю, чем закончатся эти битвы, но какие-то шансы у меня, именно как у члена Общественной палаты, есть.

— Вы определили себя как либерала. А быть либералом в современной России разве немодно?

— Совсем немодно. И даже опасно. Но я — человек, который не меняет своих убеждений. Есть у меня репутация, доброе имя, и когда я чем-то могу помочь, всегда это делаю.

— Голосовали на последних выборах президента РФ?

— Нет. Есть причина технического свойства — была в Израиле в день выборов и не взяла открепительного талона, дающего право на голосование на другом избирательном участке. И есть идеологическая — не считаю важным принимать участие в выборах, итог которых был предопределен.

— Вы не первый раз в Израиле. Не смущает ли вас тот факт, что «русский» Израиль понемногу сходит на нет: меньше стало русскоязычных израильских СМИ, депутатов кнессета, молодежь предпочитает иврит?

— Так и должно быть. Нормальный процесс для цивилизованной страны. Живете в Израиле? Тогда будьте жителем этой страны, а не какой-то другой. Когда я приезжаю в Прибалтику, мне часто жалуются, что вот, мол, мы — русские тут много лет жили, работали, а нас заставляют говорить на латышском или эстонском. Я всегда возражаю — вы живете в этой стране, по ее законам, с ее традициями, культурой и языком, в стране, а не в республике СССР. И что было бы, если бы вы жили во Франции или, скажем, в Великобритании? Вы бы не считали должным обязательно выучить французский или английский?

— Допустим, что в самом скором времени у вас состоится встреча с Медведевым. О чем вы его попросите?

— Список будет огромным. Начала бы с того, что попросила бы пересмотреть дело Ходорковского. Второе — вернуть свободу слова. Вернуть в прежнее состояние избирательную систему, чтобы не было этой пресловутой вертикали власти, чтобы выборы всех уровней были бы реально альтернативными. Потребовала бы совершенно другой правоохранительной системы, которая была бы свободной, а не Басманным судом. Список на этом бы не заканчивался. Боюсь, что мне не хватило бы и пяти листов бумаги.

— А в какой Израиль вы хотели бы приехать в следующий раз?

— Я отношусь к Израилю как к возлюбленному — принимаю все, при этом все кажется прекрасным. Наверное, потому, что есть дистанция. Когда существует расстояние, любая встреча всегда замечательна. Я бы хотела приехать в Израиль без войн, в страну, жители которой перестали бы войны бояться. У россиян тоже есть чувство незащищенности, но мы боимся собственных граждан. А в Израиле боятся других. А еще я хочу, чтобы израильтяне, особенно «русские», не боялись проявлений патриотизма по отношению к своей собственной стране.