За наш советский Пурим!

Махновский Ребе Аврум Эшель Тверский (второй слева в первом ряду)

Завершился Пурим — праздник избавления еврейского народа от смертельной опасности, нависшей над ним в Древней Персии ещё 25 столетий назад.

Но во многих еврейских общинах, помимо этого общепринятого Пурима, празднуется еще и «малый Пурим» — в честь чудесного спасения от погромов местной еврейской общины. Так уж сложилось, что для советских евреев большой и малый Пурим совпадают.

5 марта исполнилось ровно 70 лет со дня смерти Иосифа Сталина. Все советские евреи, находившиеся к 1953 году в сознательном возрасте, хорошо помнят, как по городам и весям СССР в те дни ходили слухи, что еще немного — и всех евреев депортируют в вагонах в Сибирь, громя и расстреливая по дороге. А тех, кому посчастливится выжить, добьют в бараках холод и болезни. Происходило это на фоне «дела врачей» и борьбы с «безродными космополитами», которые раскручивались в СМИ как продуманная антисемитская кампания, объявлявшая чуть ли не всех поголовно евреев врагами народа. Почти в каждой еврейской семье сохранились воспоминания об этом времени, полные ужасающих деталей. Близкий родственник моей жены — известный шахматист и шахматный композитор Леонард Кацнельсон — рассказывал, что в феврале 1953 года в их ленинградскую квартиру постучал милиционер. А войдя, начал обходить, осматривая каждый угол. На вопрос отца Леонарда Ильича — между прочим, капитана первого ранга, — что, собственно говоря, происходит, милиционер ответил:

— Да вас всё равно через месяц выселяют. Мне предложили вашу квартиру. Вот я и пришёл посмотреть.

После этих слов Кацнельсон взял милиционера за шиворот и в буквальном смысле слова спустил с лестницы. В те дни по всему бывшему Союзу шли массовые увольнения евреев, занимавших ту или иную начальственную должность. В Москве, Ленинграде, Киеве и других больших городах били окна в еврейских квартирах. Доходило до того, что еврея могли выкинуть из очереди, а иногда и на полном ходу из трамвая или автобуса. Очень точно эту атмосферу января 1953 года «схватил» в своём известном стихотворении Борис Слуцкий:

Я кипел тяжело и смрадно,
Словно черный асфальт в котле.
Было стыдно. Было срамно.
Было тошно ходить по земле.
Было тошно ездить в трамвае.
Всё казалось: билет отрывая,
Или сдачу передавая,
Или просто проход давая
И плечами задевая,
Все глядят с молчаливой злобой
И твоих оправданий ждут.
Оправдайся — поди попробуй,
Где тот суд и кто этот суд,
Что и наши послушает доводы,
Где и наши заслуги учтут?
Всё казалось: готовятся проводы
И на тачке сейчас повезут.
Нет, дописывать мне не хочется.
Это все ненужно и зря.
Ведь судьба — толковая летчица –
Всех нас вырулила из января.

В моём родном Баку всё было несколько иначе. Во-первых, потому что в Азербайджане никогда не было антисемитизма как явления, а во-вторых, по той причине, что жена первого секретаря ЦК компартии республики всемогущего Мир-Джафара Багирова была еврейкой. Как, впрочем, и жёны многих других партийных руководителей, что, согласитесь, напоминает историю Пурима.

И высшее руководство республики, с одной стороны, старалось как можно дольше оттягивать исполнение присланных насчет евреев указаний из Москвы, а с другой стороны, поставило о них в известность своих еврейских родственников. Ну а те разнесли эту весть по всему городу и республике. Многие большие начальники советовали близким евреям уехать в какой-нибудь дальний район Азербайджана и затаиться там, выдавая себя за немца, поляка или русского — по фамилии.

Одновременно по другую сторону Кавказского хребта горские евреи? опять-таки по совету родственников «сверху», стали в массовом порядке менять паспорта и записываться как «таты», язык которых напоминает джуури — язык горских евреев. Так и возникла та путаница между татами и горскими евреями, которая продолжается до сих пор. А как мне рассказывал уже в перестроечные годы старый бакинский полиграфист, в феврале 1953 года ему поручили напечатать в республике брошюру, в которой разъяснялось, что коммунистическая партия и советское правительство решили выселить евреев исключительно для их блага — «чтобы спасти от народного гнева». А уже через месяц — после смерти Сталина — весь тираж пустили под нож. Существует и множество чисто хасидских историй, связанных со смертью Сталина. Одна из них — про знаменитого Махновского Ребе Аврума Эшеля Тверского. Он был последним потомственным хасидским цадиком, жившим на территории СССР. И до самого своего отъезда в Израиль в 1964 году руководил синагогой в Черкизово. Но тогда, в 1953-м, после возвращения из ссылки за Енисейском ему было запрещено жить в крупных городах, и он обосновался в Калуге. Сохранилась история из жизни его хасидов той поры, записанная одним из них — Ребе Аароном Хазаном. «Берл Рабинович держал на паях с другим евреем магазин. Оба оказались в поле зрения НКВД, в результате чего компаньон Рабиновича был арестован и сослан в Сибирь, а он сам успел сбежать, ускользнул из их рук и нашёл убежище в моем доме. Узнав, что Ребе вернулся из Сибири, Берл Рабинович решил поехать в Калугу, чтобы спросить у него, долго ли еще ему придется так жить, и что делать дальше. Я попытался отговорить его от этой поездки, стал объяснять, насколько это опасно: достаточно будет, чтобы его попросили предъявить паспорт — и он будет арестован. Однако Берл заупрямился и заявил: “Я никогда ничего не делал, не посоветовавшись с Ребе, и сейчас мне надо встретиться с ним во что бы то ни стало!».

В общем, он поехал. А благополучно вернувшись, рассказал Хазану о словах Ребе, который велел всем держаться и напоследок ему пообещал: «Уже на Песах ты будешь снова дома!» Но поверить в такое пророчество Ребе было тогда очень сложно.

В своих воспоминаниях Хазан фиксирует, что страх, в котором и без того постоянно жили евреи, «достиг тогда своего апогея и перешел в панический ужас». Близился суд над «врачами-отравителями», а каким будет приговор, никто не сомневался. Отвратительно относились даже к евреям, считавшимся «честными советскими гражданами». Что же тогда говорить о тех, кто за свои взгляды, религиозные убеждения или мнимые преступления попал в число «врагов народа»? Или об объявленном во всесоюзный розыск Берле Рабиновиче?

«В моём доме тем временем несколько семей собрались на праздничную трапезу в честь Пурима, — вспоминал тот день Хазан. — Стекла в окнах были незадолго до того выбиты соседом-антисемитом, и хотя традиция предписывает евреям в этот день радоваться и веселиться, настроение у всех было совсем не праздничное. И вдруг двое детей, пришедших на праздник вместе с родителями, положили друг другу руки на плечи и пустились в пляс. И при взгляде на них у всех собравшихся тоже стали оттаивать сердца и немного поднялось настроение. “Я думаю, это нам всем знак Свыше, что будет явлено великое чудо!” — воскликнул Берл Рабинович. А на следующий день по радио сообщили, что “великий Сталин тяжело болен”. Но так как никогда о состоянии здоровья вождя народу не сообщалось, то многие евреи поняли, что на самом деле он уже умер — вероятнее всего, сдох еще накануне вечером, когда евреи праздновали Пурим. И это и было “новое чудо Пурима”, явленное евреям СССР».

А через несколько дней после похорон Сталина советские газеты опубликовали, что, оказывается, «дело врачей» было изначально сфабриковано. Обреченных на смерть врачей полностью оправдали и освободили, а их гонителей арестовали, что тоже служит определенной аллюзией событий Пурима.

Вскоре началась массовая амнистия заключенных. Закрыли дело и Берла Рабиновича. И Песах 1953 года он встретил, как и обещал Ребе, уже дома. И пусть вокруг смерти Сталина существует множество версий, в том числе и из области конспирологии, но мы-то с вами знаем, как было на самом деле — без вмешательства Свыше тут явно не обошлось! Так что давайте праздновать сразу два Пурима — и большой, и наш малый Пурим советских евреев. Ведь если бы Сталин не сдох, многие из нас просто бы не появились на свет.

Петр ЛЮКИМСОН, Jewish.ru