“Я навсегда полюбил Тевье…”

Об одной роли Михаила Ульянова

Актеров нередко называют лицедеями. Думаю, что синонимами эти слова все же не являются, хотя нередко случается, что в словаре они пишутся через запятую. Кто-то сказал, что актер — это не профессия, а диагноз. Известно, что когда к Раневской обращались с просьбой — такое случалось нередко — помочь стать актером, она отвечала примерно так: «Если поможет Б-г, я его в этом поддержу». Даже не очень верующая Раневская полагала, что актер — профессия от Б-га. Однажды она сказала Михоэлсу: «Соломон Михайлович, в вас живет Б-г…». На что Михоэлс со свойственной ему иронией ответил: «Если так, то Он в меня сослан». И на мой взгляд, это безусловно, что истинный актер — от Б-га.

Когда я думаю об искусстве Михаила Ульянова, в особенности о первых его работах в кино («Добровольцы», «Битва в пути», где он убедительно и талантливо сыграл роль инженера Бахирева, «Председатель» — роль Трубникова в фильме одна из самых потрясающих и запоминающихся в истории советского кино), то прихожу к выводу, что истинный актер, большой актер — явление исторического масштаба. Сыгранная этим великим русским артистом роль Тевье-молочника в одноименном телефильме Сергея Евлахишвили — одна из самых впечатляющих и в галерее представленных им героев, и среди тех, кто когда-либо брался воплотить образ Тевье. А надо сказать, что роль эту в истории мирового театра и кино играли многие первоклассные актеры. Не буду перечислять их имена. Что же касается Михаила Ульянова, то здесь уместно процитировать слова знатока культуры на идиш поэта Арона Вергелиса: «…На протяжении некоторого времени имеет место бум в еврейской теме в русском театре, и не только в русском — в украинском тоже. И у истока такого поветрия стоит Михаил Ульянов. Играет он так, будто родился и вырос в местечке…».

Я знаю, что после показа телефильма «Тевье-молочник» много восторженных писем приходило в редакции разных газет, и почти в каждом из них задавался по-разному сформулированный один и тот же вопрос: «Скажите правду, Ульянов — еврей?» Много лет спустя после премьеры телефильма «Тевье-молочник» мне выпало счастье беседовать с Михаилом Александровичем. В первые минуты нашей встречи я не мог не объясниться в любви к его искусству. Я благодарен ему и за то, что он читал по радио отрывки из моей книги «Семь свечей». Его выступление в концертном зале «Россия» на вечере памяти Соломона Михоэлса, где он блистательно исполнил отрывок из поэмы Переца Маркиша «Михоэлсу — неугасимый светильник», незабываемо. Когда он прочел строки:

«Шесть миллионов жертв: но ты и мертвый смог
Стать искуплением их чести, их страданий.
Ты всей земле швырнул кровавый свой упрек,
Погибнув на снегу, меж обгорелых зданий.
Рекой течет печаль. Она скорбит без слов.
К тебе идет народ с последним целованьем.
Шесть миллионов жертв из ям, из смрадных рвов
С живыми заодно тебя почтят молчаньем…»

Весь огромный зал поднялся: слова «Прошу почтить память…» были уже не нужны. И слезы были у многих на глазах. Когда мы беседовали с Михаилом Александровичем о фильме «Тевье-молочник», я напомнил ему об этом эпизоде, а он, задумавшись, сказал: «Мне казалось тогда, что не я, а Тевье вышел на поклон к Михоэлсу». Моя встреча с Михаилом Ульяновым состоялась 15 февраля в его кабинете в театре имени Вахтангова. В самом начале ее Ульянов рассказал: «После фильма «Тевье-молочник», показанного по телевидению, я получил много, очень много писем. Одно из них было очень интересное. Оно заканчивалось словами: «Если вы — еврей, то ясно. Если русский — непонятно».

*Соломон Михоэлс в роли Тевье-молочника*

Так думали не только евреи. Один из наших актеров, узнав, что я взялся за роль Тевье, подошел ко мне со словами: «Говорят, ты согласился сниматься в “Тевье-молочнике”. Ты подумай…». А что тут думать? Я же играю Ричарда III — англичанина, я играю Наполеона — француза, я играю Карамазова — русского и что, что я играю Тевье-молочника — еврея? Что от этого меняется? Ничего. Я не говорю о тех непреодолимых до сих пор трудностях, которые с годами становятся то глубже — я имею в виду проблему антисемитизма — то затухают. Но вы знаете, кроме этого разговора, я ни одного звука больше не слышал в подтверждение тревожных мыслей моего товарища по работе. Да, я получил много писем. Но вы знаете, самое интересное, что письма в основном присылали пожилые женщины. Почему? Потому что, так я подумал, этот фильм напомнил им молодость. Далекую-далекую молодость. И трясущимися руками были написаны эти письма. Я за занятостью, за суетой, ответил далеко не на все. Но если наша беседа будет опубликована и мои корреспонденты еще живы и прочтут ее, пусть знают, что я благодарен им за каждое слово в этих письмах».

Случилось так, что день премьеры на телевидении фильма «Тевье-молочник» совпал с захоронением праха Анастасии Павловны Потоцкой-Михоэлс согласно ее завещанию в могилу Соломона Михайловича. В тот день на кладбище Донского крематория около надгробья Михоэлса собрались близкие Анастасии Павловне люди. Поэт Моисей Цетлин прочел замечательные стихи, написанные еще к ее семидесятилетию. Там же, у могилы, Лев Михайлович Напельбаум, сын известного художника, сказал: «Я не видел Михоэлса в роли Лира, но Тевье он сыграл гениально». Вдруг кто-то из посторонних, оказавшихся тут же, спросил: «Ваше это мероприятие посвящено сегодняшнему показу по телевидению “Тевье-молочника”?». О том, что фильм демонстрировался именно в этот день, я (думаю, что и остальные) услышал впервые. Что снимается такой фильм с Ульяновым в главной роли, я знал от Майи Иосифовны Туровской, но работа над ним не афишировалась, наоборот, чуть ли не держалась в секрете…

В тот же вечер я посмотрел этот фильм. Ульянов-Тевье — потрясение. Вскоре после премьеры фильма Михаил Александрович побывал в журнале «Советиш Геймланд». Вот что сказал он там: «Актер стремится выразить свое миропонимание, дать творческий выход накопившимся мыслям и чувствам. И если он видит, что предлагаемая ему роль предоставляет для этого счастливую возможность, то считает ее для себя необходимой. Больше того, только за такие роли он и должен браться, если не хочет остаться равнодушным и тем самым обречь себя на неуспех. И когда режиссер Сергей Сергеевич Евлахишвили предложил мне роль Тевье-молочника, я сразу согласился. Прежде всего именно поэтому. Несмотря на то, что некоторым моим коллегам по искусству казалось, будто роль эта совершенно не подходит мне по амплуа. А между тем, в знаменитой книге Шолом-Алейхема национальное неизменно ведет к общечеловеческому. Работая над спектаклем, наш коллектив, конечно же, советовался со знающими людьми по поводу разных подробностей, касающихся быта и этнографии, однако мы не ограничивали себя национальным колоритом, не сводили показ еврейской жизни к копированию жанровых сцен, отказались мы также от соблазнительного подшучивания и хохмачества, как иногда некоторые представляют себе шаржированный еврейский анекдот…».

Здесь мне вспоминаются беседы с другом и соратником С.М. Михоэлса Соломоном Моисеевичем Беленьким. Он был консультантом при постановке этого фильма и рассказывал мне: «Вы не представляете себе благородство и такт, с которым подошел Ульянов к работе над ролью Тевье. Он сразу отказался от мысли играть Тевье как местечкового хохмача или мудреца. Михаил Александрович — человек по-настоящему культурный, знающий и еврейскую историю, и книги Шолом-Алейхема гораздо глубже, чем я мог себе это представить. На одной из репетиций я сказал ему: «Михаил Александрович, по-моему, уже вы можете быть моим консультантом, а не я вашим».

А теперь вернемся к моей беседе с Ульяновым.

– Что привело вас к этой роли в то непростое время, ведь перестройки еще не было?

– Ничего особого. Я не считаю, что совершил нечто необыкновенное, тем более героическое. В актерской судьбе случай — это порой подарок судьбы. Мой сотоварищ, с которым мы учились в театральном училище, Сергей Евлахишвили стал известным телевизионным режиссером и, взявшись за эту работу, предложил мне роль Тевье, потому что был уверен, что я смогу с ней справиться.

– Знали ли вы что-то об исполнении этой роли Михоэлсом?

– Безусловно, я знал всю эту историю. Многое мне рассказывал Моисей Соломонович Беленький, да и самого Михоэлса я видел один раз. Мы разговаривали с моим учителем в Щукинском театральном училище. И в это время по коридору шел Михоэлс — шел с каким-то человеком, разговаривал. Развивались волосы, развивалось пальто. Так и запомнился мне.

Он был в те годы страшно популярен: входил в Антифашистский комитет, собирал деньги в Америке. Я все это знаю.

– Почему именно тогда, в начале 80-х, режиссер Евлахишвили взялся за этот фильм?

– Вы ведь помните те годы: ощущение какого-то невнятного будущего, страх за детей… Часто опускались руки, рождалась неуверенность…Представьте себе, что к телевизору садится зритель в таком настроении. И ему показывают историю очень печальную, очень сложную — про человека, которому так непросто разрешать проблемы, возникшие в его жизни. И у самого зрителя хватает проблем, ему так непросто понять, в чем разница между русскими, украинцами, немцами, евреями и еще очень-очень много чего. И вот перед ним — Тевье-молочник, простой человек, который мудро понимает, что есть жизнь. В своих беседах с Б-гом он беседует с самой жизнью. Он благодарен ей за то, что сегодня заработает на молоке больше, чем вчера. Он благословляет жизнь со всеми ее муками и трудностями. И не сдается.

Бывает, что он плачет. И все же благословляет жизнь. Он прожил долгие годы, и в нем осталось чувство любви. Короче говоря, это счастливый человек: он живет в гармонии с миром. Он живет, принимая жизнь такой, какая она есть. И благословляет ее за то, что она ему дана. Можно подойти по-разному к жизни. Можно утопить себя в вине либо в злобе, либо в отчаянии, либо еще в каких-то страстях. А можно жить так, как Тевье-молочник. Ему трудно, но он счастлив, что живет на этом свете. Поэтому «Тевье-молочник» Шолом-Алейхема — великое произведение. Образ Тевье — это образ философа, крестьянина-философа, человека, который очень хорошо знает жизнь. Он реалист. Он понимает, что все богатство с собой не унесешь. И если ты несчастлив тут, в этом мире, но не потеряешь надежду, веру в лучшее, жизнь не напрасна. Я бы сказал, что в этом смысле Тевье почти прагматик. Он верит в жизнь земную. Если хотите, надежда — это и есть черта еврейского народа…

Здесь я вынужден прервать интервью уважаемого Михаила Александровича ради своей ремарки. Меня восхищает его понимание, наверное, интуитивное, еврейского народа. Знает ли он, что гимн современного Израиля называется «A-тиква» — надежда? Знакомы ли ему слова французского историка Ренана? Процитирую их: «Что за странный народ, поистине поразительный в своих противоречиях!.. Они дали человеку надежду на Небесное Царство, и в то же время все их мудрецы учат, что отдаваться следует именно земле…».

Ульянов продолжал:

– Среди евреев много очень хороших музыкантов. Есть такая байка: если ты будешь прислушиваться только к погрому, то не услышишь звучания скрипки… Евреи повсюду возили с собой этот инструмент, чтобы всегда их сопровождала музыка. Поэтому лучшие скрипачи в мире были евреи. Но жизнь заставляла их не только играть на скрипке, но и размышлять, философствовать. Такие, как Тевье-молочник, знали цену всему, они понимали, что лучшее на земле — любовь, дети, работа…

– Елизавета Моисеевна Абдулова не однажды видела Михоэлса в роли Тевье. Я видел слезы на ее глазах, когда она смотрела фильм с вами в этой роли. Она сказала, что вы — первый актер после Михоэлса, который был настоящим Тевье, не только киношным, но таким, каких она видела и знала в детстве, живя на Украине.

– Спасибо. Вы знаете, как много значит для актера мнение зрителей, тем более из актерской среды.

А вот отрывок из статьи Вениамина Каверина «Два артиста»: «Я редко смотрю телевизор. Но когда был объявлен «Тевье-молочник» Шолом-Алейхема с Михаилом Ульяновым в главной роли, я с нетерпением стал поджидать этот спектакль. У Ульянова разносторонний и глубокий талант. Но справится ли он с этой, казалось бы, далекой от него ролью?

Этот вопрос, естественно, напомнил мне Михоэлса… Тот спектакль, который я видел по телевизору, — очень хорош. Прекрасно играет Михаил Александрович Ульянов. Я бы сказал, играет с необыкновенным тактом и (как это сделал бы Михоэлс) играет прежде всего характер… Весь спектакль построен совершенно независимо от того, каким поставил бы его Михоэлс, а между тем он производит не меньшее впечатление… На старости лет я чувствую: как было бы хорошо снова услышать из уст Михоэлса речь Тевье-молочника! Но Ульянов дал мне полную компенсацию этого желания».

И добавлю от себя: блистательно сыгранной ролью Тевье-молочника Михаил Ульянов словно воздвиг памятник и Шолом-Алейхему, и Михоэлсу.

Бывают ли поступки благороднее этого?!

Беседовал Матвей ГЕЙЗЕР

“Лехаим”, 2001г.