Фото: shutterstock.com
В классических изданиях Талмуда часть, печатаемая после основного трактата, так сказать, пометки на полях, больше «основной». Комментарии, уточнения комментариев, законические выводы, уточнения выводов на выводы из выводов в уточнениях из комментариев… Я, конечно, утрирую, но не слишком. Грандиозная сила человеческого разума, собранная эссенцией из самых взыскательных стараний мудрецов, спрессована до маленьких, еле различимых буквочек. Непосвящённому она покажется бессмысленной «китайской грамотой», но для ценителя здесь бриллианты.
Только глубочайшие знатоки Закона осмеливались комментировать Талмуд. Уточнялись варианты смыслов, грамматика, скрытые пружины Б-жественного Закона, практические выводы, концепции и мировоззрения; кажется, ничто уже ни осталось не обследованным и взвешенным… Но идут поколения — и величайшие умы снова бросаются в интеллектуальный бой с гениями предыдущих столетий.
Один из обширных комментариев, набранный обычно мелким шрифтом под толкованиями Маарша, именуется просто «Маарам». Это сокращение от «морейну рав…» (наш учитель…), что может касаться сотен людей, но в данном случае означает: «рабби Меир бен Гедалья». Чтобы отличить, его именуют «Маарам из Люблина»: города, где он провёл юность и куда вернётся за 3 года до смерти.
Рав Меир родился в 1558 году в семье выдающегося знатока Торы рава Гедальи. Дедушка Маарама рав Ашер, знаменитый каббалист, возглавлял общину и ешиву Кракова, столицы Малой Польши. Конечно, первым учителем мальчика стал отец, а в дальнейшем — будущий его тесть рав Ицхак а-коэн Шапиро (1530-1581), раввин и глава ешивы Кракова, куда юноша отправится постигать вершины мудрости. Ещё малышом он проявлял потрясающие способности и усидчивость; уже в 8 лет знал наизусть несколько трактатов Талмуда и настолько глубоко в них разбирался, что делал самостоятельные открытия! Учился он в ешиве Кракова и, как водится, глава ешивы выдал за вундеркинда дочь. Затем Маарам вернулся в Люблин, где в 24 года возглавил ешиву. В 1587 молодого, но уже далеко за пределами Польши известного учёного приглашают обратно во «второй дом»: возглавить общину и ешиву Кракова. Затем в 1591 (по другой версии в 1595) он перебирается в Лемберг (Львов), становится городским раввином и тоже возглавляет ешиву.
Везде, где Маарам жил, его звали «на ешивы» — потрясающая эрудиция и острейший ум, блестящий дар аналитика собирали к нему выдающихся учеников. Из их работ можно составить звёздную энциклопедию. Маарша, Шла Кадош, Натан-Нето Шапиро, Йешуа-Эшиль из Кракова… Общее у них всех: способность мыслить самостоятельно и непредвзято, не робеть, при всём уважении, перед авторитетами, критический (в первоначальном значении, не в современном негативистском смысле) склад ума.
Сам Маарам отличался абсолютной оригинальностью подхода, предельной добросовестностью и потому немалой уверенностью в своих выводах и концепциях. Он не боялся оспаривать величайших и общепризнанных законодателей и толкователей. Его критические стрелы летели в Раши и Рамбама, автора «Шулхан аруха» и Рама; в современников и мудрецов, чьи логика и выводы за столетия казались устоявшимися и незыблемыми. Дух свободной критики в наших ешивах и синагогах своим существованием в немалой степени обязан ему. При этом сколь изощрённо он «натаскивал» будущих мудрецов, настолько же естественно, обыденным языком делился знаниями с аудиториями попроще.
Теперь я не удержусь, прерву биографию и предложу вам 2 истории. Точнее, одну, но очень по-разному поданную раввинами и «светскими» историками. Относится она к городу Люблину, но не совсем понятно, в 1580-х или 1610-х произошла.
В Люблине было 2 ешивы, одну возглавлял Маарам, другую — зять Маараша (рабби Шломо Лурия, 1510-1573) рав Шимон-Зеев Ауэрбах. Подходы к учёбе в них различны. «Раввинская версия». Отношения между ешивами и их руководителями были дружеские, в аудиториях одновременно изучались те же трактаты и совместными усилиями они надеялись издать Талмуд, выверив тексты и комментарии и совместив оба подхода. Главы ешив бились в тот день над сложным комментарием «тосафот», Маарам решил проблему тонким анализом «пилпуль», а рав Ауэрбах посчитал, что в тексте опечатка и при её исправлении проблема разрешится сама. Дискуссия выплеснулась из ешив, в неё включились все знатоки Люблина. Дабы избегнуть опасности споров и раскола, мудрецы послали вопрос к раввину Амстердама Шломо Абуаву и порешили, что тот, кто будет признан неправым, оставляет пост главы ешивы; если неправы оба — оба уходят. Рав Абуав похвалил обоих, но склонился к мнению рава Ауэрбаха — и Маарам уходит в отставку. Рав Шимон-Зеев сочувствует другу, просит восстановить его на посту и, после отказа, уходит в отставку сам. Возглавить Люблин просят недавно назначенного главой общины Острога великого Маарша, ученика Маарама. Тот приезжает, принимает раввинский скипетр, своей новой властью требует восстановить обоих мудрецов в их ролях — и отбывает в Острог.
«Светская версия». Отношения между раввинами и студентами были напряжёнными до ссор, студенты настаивали каждый на правоте своего раввина. Чтобы уменьшить споры, постановили, чтобы ученики разных ешив не обмениваются информацией, а кто нарушит запрет, изгоняется. Но у Маарама возникла трудность с одним тосафот, он захотел узнать решение рава Ауэрбаха и попросил учеников это выяснить; те поймали студента другой ешивы, избили и заставили «выдать тайну». Маарам объявил решение конкурента ошибочным, пошли конфликты, лидеры общины послали письмо в Амстердам раву Абуаву, тот согласился с равом Ауэрбахом, лидеры понижают Маарама, из скромности рав Ауэрбах тоже уходит… Дальше тот же «хэппи енд» с Маарша. Какой вариант убедительней?
В раввинском для меня проблемен только один момент: договор, чтобы «неправый» мудрец ушёл с поста — ведь это обкрадывает учеников! В светском — абсурдно почти всё: и «лидерами общины» являются в первую очередь сами названные мудрецы, особенно рав города Маарам; и запрет на общение — как же тогда они синхронизировали учёбу и наткнулись на тот самый тосафот? И обстановка враждебности, пригодная для советских ПТУ или прусских школяров, но абсолютно чуждая духу еврейской учёбы во все времена. Поручать студентам «добыть сведения» нелепо, ведь если для самого Маарама дело сложно, то искать передачу «через третьи руки»… Ну а избить соплеменника и выпытать «тайну» нарушит сразу столько запретов Торы, что раввин просто не смог бы использовать эту информацию — даже не такой великий законник, как Маарам! Короче, если раввинская версия, возможно, несколько приукрашена, то «светская» — просто безграмотная передача антисемитского мифа глупцам следующих поколений. Надеюсь, этот пример научит вас, дорогие читатели, осторожней обращаться с «исторической информацией».
Маарам учительствует и равинствует в Лемберге, не раз возникают дискуссии со знаменитым Сема, рабби Йешуа Фальком (1555-1614), тоже городским раввином. В 1613 случился спор по поводу написанного Сема гета, разводного письма; по «светской» версии, которой я слабо верю, «Маарам оскорбил рава Фалька и ученик последнего Авраам Шренцель добился изгнания Маарама из Лемберга». Да, Маарам был бескомпромиссен и порой резок, но «оскорбил»… Когда он сперва негативно отозвался о комментарии своего ученика Маарша на Талмуд (отныне их тексты соседствуют и Маарам многократно оспаривает выводы ученика, так создаётся объёмное видение темы), вскоре он напишет в письме к Маарша: «что было — было, но любовь (между нами) излечивает всё»…
Рабби Меир оставит мир в Люблине 3 мая (16 Ияра) 1616 года. Дочь его замужем за внуком Маараля из Праги, ученики возглавят евреев Европы… А книги Маарама издаст после смерти отца его сын рав Гедалья — и они сразу войдут в наш «золотой фонд». При жизни Маараму было, видимо, недосуг, он и подписывался: «тот, кто занят своими учениками».
Оцените пост
(голосовало: 2, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
