В отличие от России, в Америке до выборов еще далеко — девять месяцев с гаком, а борьба уже острая, напряжение растет, соперники рвут стремена, их имена мелькают в сводках новостей и на первых страницах газет, общественное внимание к выборам велико и отражается постоянными опросами социологов, на партийных кокусах и праймериз регистрируется массовость участников. Потому что здесь президента (и не только президента — сенаторов, конгрессменов, губернаторов, судей, законодателей штатов, мэров и т. д. на всех уровнях по нисходящей) выбирают, тогда как в России их назначают, а выборы там — для проформы. Был и там, правда, период, когда шли к демократии, но это уже в прошлом, причем теперь уже осуждаемом ее президентом с высоких трибун.
Но есть еще один аспект, привлекающий внимание. Россия, остро нуждающаяся в переменах, почему-то ратует не за перемены, а за стабильность. Как ни странно, и американский журнал Time, присудивший Владимиру Путину титул «Человек года — 2007», объяснил в редакционной статье свое решение так: «Он добился стабильности в стране». Вся эта статья, на мой взгляд, представляет собой образец глупости беспечного и, в лучшем случае, аполитичного американского обывателя. Создается впечатление, что ничего они не видят и не понимают, а главное, не дают себе труда задуматься, какое действие может произвести их решение в мире, кому оно будет на руку и кому пойдет во вред. В этом смысле они уходят от ответственности, которой, увы, не чувствуют. «Быть человеком года еженедельника Time, — наивничают они, — никогда не было особой честью. Это не свидетельство одобрения и не победа на конкурсе популярности». Но они ведь понимали (по крайней мере, могли бы понять), что в массовом сознании простых россиян это будет выглядеть именно как свидетельство одобрения, как блистательная победа их национального лидера. Относительно же движения «Другая Россия», оппозиционного, американский журнал дает понять россиянам, что даже на Западе с ним не считаются.
Журнал Time, таким образом, принял участие в российской политической жизни. На стороне Кремля. «Полезные идиоты», — так, наверно, улыбнулись в Кремле, вспомнив это ленинское определение. Поневоле вспоминается не осознанное редакцией журнала прошлое. По итогам 1938 года этот журнал объявил человеком года Гитлера, и тот, воодушевившись американской поддержкой, послал к Сталину Риббентропа договариваться о разделе Польши и сфер влияния. В 1939-м они договорились, и тут же Time объявил человеком года Сталина. «Полезные идиоты»… Кому полезные?
Сейчас они возвеличили Путина за то, что добился стабильности. Спросить бы их: понимают ли, в каком состоянии зафиксирована Россия этой стабильностью, остановившей рыночные реформы, подлинное развитие и движение к демократии? Это и не стабильность, а лишь видимость стабильности, обеспечиваемая многомиллиардным стабилизационным фондом, разбухшим от вздутых цен на нефть и газ. Проживут или разворуют стабилизационный фонд, и кончится стабильность.
Вот в Америке — другое дело. Тут стабильность базовая, она в укладе жизни, в мощной промышленности, в научно-техническом потенциале, в деловой активности бизнесменов, в развитой инфраструктуре, в богатстве граждан, живущих в своих домах… Как по мне, так перемен не надо. Отчего же в предвыборных дебатах это слово — «перемены» — так часто звучит?
«Our time for change has come» — наше время перемен пришло, — торжествует после победы в Айове Барак Обама на обложке журнала Newsweek. «Что ваша победа означает сегодня для Америки?», — спросил его интервьюер журнала. — «Это значит, что Америка жаждет перемен», — заявил Обама, а ключевая фраза его интервью звучит так: «Когда американский народ осознает, что он в силах свершить перемены, очень трудно будет его остановить». Ну прямо революционер наш молодой сенатор!
Старший его товарищ по партии сенатор Хиллари Клинтон тоже ратует за перемены, но «чтобы добиться перемен, — сказала она, выступая на праймериз демократов в Нью-Хэмпшире и явно имея в виду своего говорливого соперника, — мало просто считать, что они необходимы.
Для этого недостаточно произнести красивую речь. Для этого надо долго и тяжело работать». И в Нью-Хэмпшире она среди однопартийцев победила, взяв реванш за поражение в Айове.
Что касается меня, то, будучи сторонником радикальных перемен там, где они необходимы, и противником их там, где они не нужны, я настроен голосовать за стабильность нынешнего курса, а состязание выдвиженцев Демократической партии рассматриваю только с одной точки зрения: кого из них номинанту-республиканцу легче будет победить. Если в спорте говорят: «Пусть победит сильнейший», то в состязании демократов я пожелаю победы слабейшему. Кто из них сильнейший, кто слабейший, это постепенно прояснится. О двух упомянутых претендентах могу сказать лишь то, что за одного из них многие избиратели побоятся голосовать потому, что делами он себя еще не зарекомендовал и его в сущности не знают, а против другого многие проголосуют именно потому, что ее уже хорошо знают.
Из республиканских претендентов я отдал бы предпочтение победителю праймериз в Нью-Хэмпшире сенатору Маккейну. Он производит впечатление человека открытого, честного — в этом он похож на нынешнего президента, но он еще и военный человек, по-военному мыслящий, и, очевидно, он был бы сильным президентом, а это в современном мире главное. Особенно мне нравилась его позиция относительно действий в Ираке. С самого начала он настаивал на увеличении контингента направляемых туда войск. Именно войска там были необходимы, именно боевые части, и чем больше их было бы, тем быстрее подавили бы они террор и тем меньшими были бы наши потери. Но кто-то решил, что с разгромом армии Саддама Хусейна война там закончена и будто уже настало время гражданских администраторов. Их миссия, как мы помним, не принесла никакого успеха. Лишь в прошлом году, когда президент Буш, преодолевая сопротивление конгресса, увеличил воинский контингент, ситуация там коренным образом изменилась. Маккейн, как видим, был прав. А во внутренней политике он близок к центру, и не случайно его поддерживает сенатор Либерман, в прошлом видный демократ, ныне независимый.
В «супервторник» 5 февраля первичные партийные выборы пройдут сразу в 24 штатах, среди которых такие крупные, как Нью-Йорк, Калифорния, Иллинойс, Флорида, Массачусетс. Тогда в бой за президентский пост вступят новые претенденты, в частности бывший мэр Нью-Йорка Джулиани, считающийся наиболее перспективным среди республиканцев. Интересно, в каком порядке выстроятся претенденты после «супервторника». Кто-то из них, вероятно, уйдет от борьбы, а оставшиеся фавориты продолжат состязание вплоть до партийных съездов, на которых выберут наиболее предпочтительных. Съезд Демократической партии соберется в августе в Денвере, штат Колорадо, съезд Республиканской партии — в сентябре в Миннеаполисе, штат Миннесота. Тогда мы узнаем два имени, которые будут нам представлены на выбор в бюллетенях 4 ноября от двух наших ведущих партий. Не исключено, правда, что будет там и третье имя.
Вообще-то, третье, а то и четвертое, пятое имя на президентских выборах в США не редкость, но двухпартийное кредо Америки все-таки пока еще прочно. Из третьих имен наибольшего результата добился на выборах Росс Перо. В 1992 году он набрал 19 % голосов избирателей, но ни в одном из штатов не победил, то есть голосов выборщиков не получил. Но что важно, он активно провел свою избирательную кампанию и участвовал в предвыборных трехсторонних теледебатах кандидатов, чем оказал немалое влияние на электорат, а значит, и на распределение голосов избирателей. Голоса тогда распределились так: за Клинтона — 43 %, за Буша — 37 %, за Перо — 19 %. Очевидно, что Россу Перо отдали свои голоса те избиратели, которые в противном случае голосовали бы за Буша-старшего, и тогда он мог бы набрать 37 + 19 = 56 % голосов. Так что Билл Клинтон своей победой на выборах 1992 года обязан Россу Перо (также и на выборах 1996-го, когда Перо выдвигался снова и набрал 8 % голосов, отобрав их у республиканского кандидата, сенатора Доула).
Можно было бы вспомнить еще участие в выборах 2000 года Ральфа Нейдера от партии «зеленых», когда он получил 2,7 % голосов (отобрав их у Альберта Гора), но вывод из прошлого опыта таков: третий кандидат в президенты может отобрать голоса у кого-то из двух первых, но чтобы опередить одного из них, на такое чудо он вряд ли может надеяться. Впрочем, многие сейчас заговорили о возможности выдвижения в президенты третьего, независимого от двух партий кандидата, причем не просто для участия, а с прицелом на победу.
Опросы общественного мнения показывают, что достаточно широкие круги избирателей разочаровались как в республиканцах (президента Буша поддерживают примерно 30 % опрашиваемых), так и в демократах (рейтинг конгресса, большинство в котором составляют демократы, еще ниже — 11 %). Возможно, в этих условиях независимый кандидат в президенты получает какой-то дополнительный шанс. Те, которые так считают, устремили взоры на нынешнего мэра Нью-Йорка Майкла Блумберга, тем более что он, как считают обозреватели, уже прощупывает почву в разных штатах на предмет получения там поддержки, если выдвинет свою кандидатуру.
Блумберг, я думаю, тот человек, который может вступить в спор только в расчете на победу. Олимпийский девиз — «главное не победа, а участие» — не для него. Поэтому сейчас он, вероятно, присматривается к дебатам и оценивает шансы. Ни одобрения кому-либо из претендентов, ни конкретной критики в чей-то адрес не высказывает, но тон, как мне кажется, характерен для готовящегося стартовать: «Как накормить голодных? Как бороться с терроризмом и как остановить войны? Все эти разговоры типа «я буду жестче, чем мой конкурент» — это не ответ. Что-то нужно делать с нашими границами… И не говорите, что Блумберг критикует кандидата А, Б или В. Речь идет обо всех».
Если Блумберг решится вступить в борьбу, то будет, несомненно, сильным кандидатом. По политическим взглядам — не демократ, не республиканец, а где-то посредине. Он не радикал, он умелый менеджер, и Америке, если он придет, будет гарантирована стабильность.
Если он придет… Нет, я все-таки сомневаюсь, поскольку дело тут не в личности президента, а в партии, которую он представляет. Другое дело, если бы была за ним партия, претендующая на места в конгрессе. Я как-то уже высказывался, что третья партия в конгрессе — это, возможно, хорошо: не было бы раскола пополам и больше возможностей для разумного компромисса. Но американская двухпартийная система ох как устойчива, вряд ли третьей партии суждено пробиться в конгресс. Может быть, третьей силой там со временем станет группа независимых конгрессменов и сенаторов?
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
