Жизнь этого мальчика начиналась счастливо и безоблачно. Судите сами: богатая, образованная и уважаемая семья, раввин-отец и знаменитый учёный дед рабби Ицхак-Бецалель (спорят — по матери или по отцу). Вскоре старший брат, выдающийся учёный, с которым нашему герою предстоит дружить всю жизнь, замечает талант малыша и становится его учителем. Сравнительно благополучная жизнь еврейских общин Польши, подаренный с рождения талант исследователя и удивительная память — к 7 годам мальчик помнит наизусть 3 длиннейших трактата Вавилонского Талмуда, посвящённых имущественным отношениям… Обстановка почтения к знаниям и всеобщей благожелательности в доме, взаимная любовь и помощь друг другу детей отца от первого и второго, после смерти жены, брака… Живи — не хочу.
Последующие годы с лихвой взыскали кредиты первых счастливых лет. И всё-таки он остался «золотым столбцом» в Книге бытия еврейского народа.
Рабби Давид Алеви, больше известный так «Таз» по аббревиатуре названия его главной работы «Турей заав» (Золотые столбцы), родился в 1586 году. Случилось это в древнем городе Владимире (отошедши к России в 1795 году, он стал «Владимиром-Волынским») Волынского воеводства Речи Посполитой. Иногда град называют на польский манер «Людомиром», отчего путаница — часть источников местом рождения Таза указуют «местечко Людомир», а воеводство кличут «Людомирским». Город этот и вправду с 12 века был еврейским местечком, а в те годы славился знатоками Торы.
Отец его, рав Шмуэль Алеви был раввином города-местечка и состоятельным человеком. Конечно, не на раввинскую зарплату он разбогател, но каким бизнесом рав занимался и пришли ли к нему средства по наследству, мне установить не удалось. Старшим братом Таза был рабби Ицхак — сводный это брат, то есть сын второй жены отца от первого её брака, или брат же по отцу, с уверенностью не скажу, ибо данные противоречивы. Но отношения их воистину братские. Брат уже был признанным знатоком Торы, его перу принадлежат как минимум 3 известные книги. Две по грамматике святого языка: «Сиях Ицхак» (в названии игра слов — «сиях» это и куст, и речение) и «Брит Алеви» (Союз Леви) и сборник респонсов (ответов на вопросы по алахе) «Тшувот маари Алеви» (Ответы учителя нашего Алеви). Рав Ицхак — основатель ешив в городах Владимире, Кельме и Львове, один из авторитетнейших учёных поколения, очень быстро усмотрел в малыше гения и стал на много лет его главным учителем.
Каков уровень учителя и ученика, мы видим уже по тому, что мальчик к 7 годам знает наизусть и глубоко понимает 3 очень длинных и весьма сложных трактата Талмуда, в сумме содержащих более 500 страниц убористого текста с сокращениями и аббревиатурами: Бава Кама, Бава Меция и Бава Батра — трое главных «врат» к законам имущественных отношений в еврейском праве.
Сохранилась часть переписки братьев, они постоянно ободряли и поддерживали друг друга; письма не только говорят о привязанности и симпатии, но и дают немало материала для изучения еврейского Закона. Братья обмениваются проблемными ситуациями и трудными вопросами, дискутирует на теме, поныне актуальные. И вот что через многие годы скажет старший, которого Всевышний одарил долголетием: «Имя раввина Давида Алеви распространилось по всем странам и Б-г помог его работе получить мировое признание… Его сердце было чистым и откровенным, как небеса; его слова были Б-жественными в своей ясности и отчётливости, несмотря на всё его скромное и благочестивое их изложение. Большую дань нельзя было бы отдать великому человеку»…
Ещё до бар-мицвы мальчик едет в Меджибож и поступает в ешиву великого законодателя и знатока каббалы рабби Йоэля Сиркиса, именуемого по заглавию самого известного его труда «Бахом» (от «Байт хадаш», Новый дом). Через несколько лет женится на дочери учителя Ривке. Сперва молодые, как было принято, несколько лет живут в доме тестя, а затем, по рекомендации Баха, 23-летний Таз становится раввином небольшого местечка Потилица.
Бах был человеком принципиальным, кому-то это нравилось, кому-то не слишком; его дела шли то в гору, то под гору; временами он возглавлял общины крупнейших городов, временами — маленьких посёлков; в тот момент «стоял не блестяще» и многим помочь семье дочери не мог, а зарплата раввина местечка… давайте о чём-то другом. К тому же Таз всю жизнь, равно безвестным и знаменитым, оставался человеком очень скромным и стеснительным. В общем, долгие годы после отъезда из дома тестя семья его жила бедно и порой даже бедственно; из шести их детей четверо умерли в детстве. Повествуют, что однажды перед Шаббатом не было в доме денег даже на одну трапезу. А вот иной случай, и хотя похожую байку я встречал о других мудрецах, в частности о раве Меире-Симхе из Двинска, я не имею оснований её отвергать. Однажды в Потилицу приехал книгоноша и привёл уникальный алахический кодекс «Агуда» (Объединение), составленный в 14 веке раввином из Франкфурта-на-Майне Александром Кацем. Издавался он к тому времени лишь однажды, в Кракове в 1571 году и потому стоил недешево. Таз одолжил его на ночь, прочёл, утром вернул книгу, заплатив за «прокат» половину её стоимости — и с тех пор уверенно цитировал по памяти. Порой отсутствие компьютерных библиотек идёт на пользу, например, заостряет ум и память.
Контраст с собственным детством Таза был разительным, но в доме обитало главное: Тора и любовь друг к другу. Таз одну за другой принимает раввинские должности в небольших общинах, иногда пользуется своим искусством моэля и шохета. Миллионером, конечно, это его не делает. Новый удар — умирает жена. Через некоторое время рабби Давид женится на вдове одного из сыновей тестя, рава Шмуэля Тирца, бывшего раввином в Пинчове. Когда может, Бах помогает семье уже бывшего зятя, особенно в последние свои 21 год, когда он занимал должность раввина Кракова. До самой смерти Баха в 1640 году их с зятем связывали очень близкие отношения и глубочайшее взаимное уважение. На семьи, как и на всю еврейскую общину Польши и Украины, в 17 веке обрушивались тяжкие удары,- но они только укрепляли дружество уцелевших.
Таз отправляется в Познань, до шведского вторжения 1655 года город довольно процветающий. Он и здесь не роскошествовал — не занимал никаких официальных областей и, по соглашению с бывшим тестем, уже раввином Кракова и имеющим кое-какие возможности для поддержки, полностью углубился в изучение Торы и свои рукописи. Передают, что Таз стал здесь большим знатоком каббалы. Они провели в Познани 20 лет — те самые, когда Бах раввинствует в Кракове.
В 1640 году умирает Бах и прекращается материальная помощь. Вскоре, в 1640 или 1641 году Таза приглашают возглавить общину города Острога, славную великими именами — так, ешиву этого города десятилетием раньше возглавляли известные каждому, изучающему Тору, Шла Акадош и Маарша. До Хмельнитчины и устроенной казаками, а затем русскими войсками резни еврейская община Острога считалась одной из самых учёных в Польше — но после двух волн погрома 1648 и 1649 годов город обезлюдел, к 1660 году здесь насчитали лишь 5 еврейских домов. Таз возглавлял общину до её гибели, в 1648 им с семьёй удалось бежать в Люблин, оттуда — в Моравию. В траурной элегии, посвящённой гибели общин Польши и Литвы, он описал чудесные события своего спасения.
В Остроге главы общины настаивали, чтобы их раввин и дальше, продолжая позненские бдения, работал над рукописью, разъясняющей детали еврейского Закона. В 1646 году в типографии Люблина публикуется комментарий Таза на 2 части главного кодекса нашего законодательства — «Шульхан Арух» (Накрытый стол) рабби Йосефа Каро. Книга, названная «Турей заав», и принесла раву Давиду его «новое имя». Первое издание посвящено двум частям «Шулхан Аруха» — «Йоре деа» (Наставник знания) — законам судопроизводства, и «Орех хаим» (Путь жизни) — законам повседневной еврейской жизни. Таз сразу становится знаменитым, одним из признанных лидеров поколения. В дальнейшем он продолжит работу над комментариями к другим частям грандиозного кодекса; они будут ходить среди мудрецов в рукописях, но опубликуются только после смерти автора, в 1692 и 1754 годах. Его «Диврей Давид» (Речи Давида), содержащие подробные пояснения к комментарию Раши на Пятикнижие, тоже выйдет лишь в 1689 году, через 12 лет после ухода автора. А обширный сборник респонсов, бывший в руках ещё у его внука, ныне вовсе утрачен.
Стиль главной работы Таза вполне традиционен: по большинству тем он приводит, кроме текста самого Шулхан Аруха и ссылок на первоисточники, послужившие рабби Каро основой, решения более поздних мудрецов. В завершение предлагает свой алахический вывод, чаще всего идущий в соответствии со мнением его наставника и тестя Баха.
Мы ненадолго прервём биографическую повесть и вспомним еврейскую поговорку: «торговец ненавидит конкурента, мудрец его любит». В том же 1646 году в Вильне выходит комментарий рава Шабтая Коэна «Сифтей коэн» (Уста коэна), тоже посвящённый анализу «Йоре деа». С тех пор автора именуют «Шах», по первым буквам названия. Мудрецы познакомились, подружились и в дальнейшем выпустили отдельным изданием оба комментария — при том, что нередко их мнения расходятся! Потомки и ученики их десятилетиями будут дебатировать, кто же прав. Эти комментарии стали классическими и печатаются в стандартных изданиях с разных сторон от текста самого Шульхан Аруха.
В дальнейшем Шах напишет «комментарий на комментарий Таза» к разделу «Орех ахаим» и назовёт его «Некудот кесеф» (Точечки серебра), а внук Таза рабби Йоэль из Шебершина издаст книгу «Магиней Заав» (Щиты из золота), где объяснит все «несоответствия» между Тазом и «Некудот кесеф». «Спор книжников увеличивает знание».
Ещё о дружбе конкурентов — Таз создаст совместные комментарии на «Орах ахаим» с другим своим другом, рабби Авраамом Гумбинером (1637-1683) из Калиша. Книга того называлась «Маген Авраам» (Щит Авраама), поэтому свою часть Таз поименует «Маген Давид» (Щит Давида). Опубликованы они будут сыном рава Авраама под одной обложкой с общим названием «Магиней Арец» (Щиты Земли) уже после смерти авторов и станут чрезвычайно популярны среди изучающих Тору. Зависть, конкуренция, первенство — этих слов нет в лексиконе мудрецов!
Когда наконец притихла смута, возвращаться стало некуда, 
почти вся община Острога погибла — в «два захода», в 1648 и 1649 были убиты 600 и 300 евреев. В буйное время Таз принимал раввинские полномочия в разных городках Моравии, затем Литвы. Такую вот повесть передают от имени рава Лейзера Риссеса, а тот слышал её от своего тестя рава Рафаэля Коэна. Однажды казаки подошли к литовскому городу Балик, где Таз был раввином, чтобы вырезать всех евреев города. Внезапно на них напал страх и они бежали. Ночью одному из знатоков Торы города было сказано во сне: «Защитил Я город ради сына моего Давида». Не спрашивайте меня, почему здесь защита сработала, а в иных случаях гибнут даже сами духовные защитники… Другую историю передают о его раввинстве в Балике: пришла женщина, умоляя, чтобы рав исцелил её находящуюся при смерти единственную дочь. «Я не врач и не Бааль-Шем (чудотворец), но я сегодня нашёл ответ на трудный вопрос Тосафот — дарю его тебе, чтобы он тебя защитил». Девочка выздоровела.
После кошмарных лет в Польше осталась лишь десятая часть от прежнего еврейского населения: несколько общин на севере Литвы, на юге Галиции и на Западе самой Польши; на левобережной же Украине не уцелело ни одной. Многие из преследуемых бежали в Германию, откуда пришли в Польшу их спасавшиеся от злодеев предки, и в Нидерланды, где встретились с потоком бегущих от инквизиции Юго-Запада Европы марранов, массами возвращающихся к Торе…
Когда стало относительно спокойней, в 1653 или 1654 году Таз перебрался во Львов (Лемберг), где стал сперва главным «бодеком» — проверяющим кошерность забитого скота, и главой раввинского суда; на следующий год после смерти рава Меира Сака его приглашают быть раввином окрестностей Львова. Нередкая практика в больших городах: один мудрец — раввин города, другой — окружающих его посёлков и местечек. До своей кончины 26 Швата (20 февраля) 1667 Таз, уже признанный глава евреев Польши, оставался на этом посту.
Последние его годы омрачило новое несчастье: в очередной погроме в 1664-м году погибли два старших сына, мудрецы Торы рав Мордехай и рав Шломо. За год до своей кончины мудрец посылает в Турцию двух раввинов: своего третьего сына от первого брака Ишайю и своего пасынка Арье-Лейба,- проверить достоверность слухов о «мессии» Шабтае Цви. На посланников Шабтай произвёл сильное впечатление, они привезли Тазу в дар от Шабтая белый шёлковый халат и письмо с обещанием «отомстить за беды евреев Польши». Однако Таз не легковерен и сомневается в «мессианстве» героя; незадолго до смерти, когда Шабтай под угрозой смерти перейдёт в мусульманство, Таз убедится в небеспочвенности этих сомнений.
Жизнь после безоблачных юных лет крепко колотила «золотого мальчика», украсившего еврейский Закон «Золотыми столбцами» своих толкований. Не знаю, какую сентенцию тут подобрать: «Кого любит Всевышний, того испытывает» или: «Близких к Себе Он судит на толщину волоса»?
Но это — в мире земном; доныне передают о цепочке от раввина к раввину, что «комментаторы старых поколений, до Таза и Шаха включительно, творили в состоянии «руах акодеш», Святого наития». Об этом нигде не говорит в своих трудах этот стеснительный интеллигентный человек,- но подтверждают знатоки Торы, что иначе такие комментарии просто не смогли бы родиться. Говорит великий рабби Яков-Иешуа Фальк (1680-1756), автор основополагающего алахического труда «Пней Иешуа» (Лик Иешуа): «В большинстве случаев Закон устанавливается согласно мнению Таза, ибо он — величайший из мудрецов последних поколений и нет никого, кто был бы выше его».
Рабби похоронен на Старом еврейском кладбище Львова, уничтоженном нацистскими извергами. Теперь на этом месте центральный «Краковский» рынок, по которому бродил и я, не зная, по чьим могилам гуляю…
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
