О, народ вечный,
Б-гом ты избран, чтобы лить слезы…
Юрий Рыбчинский
Рассказ изначально должен был называться: «Поездка в Умань». Но события в ней изменили название. Несколько месяцев тому назад моя супруга дала согласие остаться ещё на один год временно исполняющей обязанности «мамы 9 класса». Когда она согласилась, её попросили поехать по делам школы в Киев. Предложили, чтобы я её сопровождал. Я сомневался, ехать ли. Но мне обещали организовать поездку в Умань.
Тут я задумался. Алаха (закон) разрешает выезжать за границу только при определенных обстоятельствах: для заработка, женитьбы, учёбы Торы, чтобы оказать уважение родителям… Я сирота, женат, зарабатывать за рубежом не могу, не тот возраст и не то здоровье, учусь на месте, в Иерушалаиме. Но меня прельстило, что я доставлю удовольствие жене, а мир в семье – это самое главное. Кроме того, побываю наконец в Умани.
Я не являюсь бреслевским хасидом. Сам я и мои учителя скептически относимся к поездкам в Умань, Мирон и так далее. Кроме того, я лично до потери сознания боюсь мест массового скопления людей. Но уже много лет множество людей отчего-то считает меня «известным русскоязычным раввином направления Бреслев». В своё время рав Давид Шенкарь пригласил меня сотрудничать с сайтом breslev.co.il — и я приобрёл большую аудиторию своими рассказами, уроками и песнями. Так что положение, пусть и не вполне заслуженное, обязывает.
Мне давно уже стало ясно, что раби Нахман был, возможно, первым из мудрецов Торы, который понял, как надо работать с современными бааль тшува. Мои учителя, рав Раковский и рав Зильбер, тоже говорили, что сегодня дать человеку правильные чувства не менее важно, чем чему-то его научить.
Все эти мысли привели меня к тому, что я согласился поехать с женой. Купили билеты, а потом у меня начались страшные проблемы с желудком. Врачи не могли поставить диагноз. Я заявил жене — пусть едет одна. Я был уверен, что не поеду, почти до дня отъезда. Но за день до отъезда сказал младшему брату, что многие люди просят меня помолиться за них в Умани. Неожиданно он ответил: «Помолись за меня тоже». Тут я понял, что лечу в Умань – живой или мертвый. После этого узнал, что мы едем туда прямо из аэропорта в Киеве.
Я стал расспрашивать рава Давида Шенкаря, как вести себя в Умани. Он попросил на могиле раби Нахмана помолиться за него. Прислал «Тикун а-Клали», псалмы и молитвы, которые читают на могиле. Сказал, что иногда бывают явные чудеса, излечение от тяжелых болезней, и, что главное — на могиле цадика быть простаком, делать, что он приказал, не мудрствовать. И, самое главное, не врать.
Я проснулся в 4 утра, принял таблетки, «запирающие» желудок, поехал в аэропорт. Прилетели, приехали в Умань. Я ничего не чувствовал, кроме раздражения и злости на свою слабохарактерность — зачем я согласился на эту утомительную и бессмысленную поездку? В таком настроении подошёл к могиле. Нехотя стал читать «Тикун а-Клали». И где-то на седьмом псалме меня вдруг прорвало. Я начал громко плакать. Хотел начать молиться за всех, кто меня просил. Но тут вспомнил совет рава Шенкаря – не ври. Впрочем, я и сам не мог бы соврать. Святость места мне этого не позволяла. Я назвал только три имени. Первый раз в жизни – своё, брата и внука, которые в этот момент выплакало моё сердце. Я до поездки устал от болячек и уже полностью махнул на себя рукой. И тут я просил Б-га, сказал, что мне очень трудно было приехать в Умань. И что я приехал только ради Него. И чтобы Он дал мне здоровье служить Ему, помогая другим людям.
Желудочные проблемы вдруг исчезли. В Киеве я провел три урока для молодых ребят, и все были в восторге.
Моя супруга в Умани молилась на женской половине. Назвав имя внука, стала рыдать. К ней подошла молодая израильтянка и начала целовать ей руки и благодарить. Она сказала: «У меня был комок в горле, но я не могла плакать. Увидев твои слезы, я заплакала. Благодарю тебя за мои слезы!».
Странный мы народ, евреи. Наверное, мы и вправду избраны Б-гом, чтобы лить слезы, искупая грехи человечества и свои собственные. Как та белая ворона, которая слезами отмывалась от грязи, в которой её мажут братья-вороны, приговаривая: «Если мы черны, будь и ты черна». Потому мы благодарим друг друга и Б-га за слезы.
Что во мне изменила поездка в Умань? Пока что прошли желудочные боли. Это просто: желудок болит от гнева, пока ты считаешь тех, кто тебя обижает, злодеями. Но настоящих злодеев сегодня нет. Или почти нет. На самом деле, большая часть человечества, как в сказке раби Нахмана – это царские дети, вообразившие себя индюками. И Царь оказал мне такую честь – рассказами, песнями и сказками пытаться превратить их снова в царских детей.
Благодарю Тебя, Царь Вселенной, что Ты дал мне возможность, прожив большую часть жизни как индюк, изменить свою участь, — и помогать другим становиться людьми, а не попадать в суп!
Чем все же была для меня могила раби Нахмана? «Местом, где кончается ложь».
Оцените пост
(голосовало: 5, средняя оценка: 4,80 из 5)
Загрузка...
