Впервые освободить захваченный террористами пассажирский самолет с заложниками удалось 35 лет назад, 9 мая 1972 года. Сделала это штурмовая группа израильского спецназа, в которую входили два будущих премьера, будущие начальник «Мосада» и замначальника Генштаба.
В былые времена лауреат Нобелевской премии мира Ясер Арафат любил похвастать, что это он придумал угон самолетов. Вождь ООП преувеличивал — первым был не менее легендарный Фидель. В 1960 году его ребята (как говорят, не без помощи наставников из КГБ) угнали самолет из США на Остров Свободы.
Но именно Арафат сделал захват авиалайнеров стратегическим оружием террора. С конца 60-х оно держало в страхе весь мир, пока израильтяне в 70-х не отучили арабских террористов от этого развлечения. Казалось, навсегда. А оказалось — до 11 сентября 2001 года.
Какое небо голубое…
Премьерный захват совершили 23 июля 1968 года трое боевиков Народного фронта освобождения Палестины. Они захватили «Боинг-707» израильской авиакомпании «Эль-Аль», следовавший из Рима в Тель-Авив, посадили его в Алжире и продержали вместе с заложниками несколько недель, пока израильтяне не освободили 12 арестованных «борцов за свободу Палестины». Такого позора Израиль еще не испытывал.
Меры последовали. При «Эль-Аль» срочно создали службу безопасности, куда набрали бывших спецназовцев, в основном из спецподразделения Генштаба «Саерет маткаль».
Об этих «коммандос» столько легенд, что трудно понять, где правда, а где вымысел. Их функции — глубокая разведка и диверсионные операции на вражеской территории как в военное, так и в мирное время. Принимают только добровольцев. Требования к физическому и интеллектуальному уровню высочайшие. Это элита из элит: здесь сумасшедшие тренировки и фантастические операции. Однако даже бывших маткалевцев пришлось учить.
— Мы совершенно не умели, например, пользоваться пистолетами, — рассказывал мне один из них, Мордехай Рахамим. — Зачем они в армии? Но у нас был гениальный учитель.
«Гениальный учитель» — Дэйв Беккерман, репатриант из США, ветеран спецподразделений ФБР, виртуозно владел всеми видами оружия и приемами боя. Его нашли на Синае, он работал бульдозеристом: строил оборонительные сооружения. Вскоре обученные им спецназовцы стали под видом пассажиров летать в самолетах «Эль-Аль» (впервые в мире), хотя оружия поначалу им не давали. Нельзя — по правилам Международной ассоциации гражданской авиации.
— У нас были газовые пистолеты, — посмеиваясь, говорит Рахамим, — коротенькие дубинки, и еще Дэйв придумал держать в платке, торчащем из нагрудного карманчика пиджака, песок. Чтоб в случае чего сыпануть им в глаза противнику — хоть какое-то преимущество.
Насколько это несерьезно, выяснилось через полгода после первого захвата. 26 декабря «герои» НФОП напали на самолет «Эль-Аль» в Афинах. Погибли две стюардессы и пассажир. Песочек Дэйва не сработал против «калашниковых».
В Афины боевики прибыли из Бейрута, туда же и вернулись. Через два дня штурмовая группа «Саерет маткаль», в форме и с оружием, на двух вертолетах приземлилась в бейрутском аэропорту. Охрану разоружили и заперли, из самолетов арабских авиакомпаний вывели людей, взорвали все 15 самолетов — и улетели. А спецохранники «Эль-Аль» объявили забастовку.
— Мы пошли к начальству и сказали, что больше без оружия летать не будем, — рассказывает Мордехай Рахамим. Нас поняли.
Им разрешили брать с собой на борт пистолеты. Но из самолета не выносить — запирать в шкафу во время посадки.
Белоснежный лайнер
18 февраля 1969 года Мордехай Рахамим сопровождал рейс «Эль-Аль» из Амстердама в Тель-Авив. Промежуточная посадка — в Цюрихе. Мордехай занял место в салоне. Его пистолет лежал в шкафу у пилотской кабины (оружие разрешалось брать только в полете). Самолет стал выруливать на взлет.
Тут Мордехай услышал шум снаружи. Из пилотской кабины закричали: «Всем лечь — по нам стреляют!» Охранник бросился туда. В кабине свистели пули, окно разбито, на полу умирал командир корабля.
— Нас учили противостоять захвату в самолете, — рассказывает Рахамим. — Как действовать, когда атакуют снаружи, я не знал. Армейский инстинкт сработал: первым делом определить источник огня.
Мордехай высунулся из окна. Увидел на бетонке террористов: двое с «калашниковыми», один с гранатами, и женщина разбрасывает листовки. Расстояние 50 — 60 метров, из «беретты» 22-го калибра не достать. С пистолетом в руке он помчался к хвостовому люку, спустился по аварийному трапу и, укрываясь за сугробами, побежал к террористам. Задача была отвлечь внимание на себя. Он бежал, стрелял и кричал: «Брось оружие!» Один уронил автомат. Другой стал поворачиваться в сторону Мордехая. Расстояние уже было подходящим.
— Это такой момент — кто выстрелит первым, того и взяла. Я попал.
У Мордехая кончились патроны. На третьего террориста он бросился врукопашную и уже схватил за горло. Но задушить не успел. В затылок уперся ствол, и швейцарский полицейский сказал по-английски: «Оставь его, или я буду стрелять».
В КПЗ его и уцелевших террористов везли в одном «воронке» и долго не могли понять между ними разницу. На допросах Мордехай «ушел в несознанку»: фермер, требую встречи с послом. На следующий день к нему пустили консула. Но тот сказал: «Наши еще не знают, как себя вести. Не признавайся пока». Он продолжал молчать, пока Иерусалим не дал добро.
Больше месяца провел Рахамим в кутузке, пока его не выпустили под залог в 15 тысяч франков. Судья сказал: «Не в деньгах дело. Дай мне слово израильского солдата, что явишься на суд, — отпущу». У трапа его встречало подразделение — все поле в красных беретах.
Но всемирная слава лишила его работы. В «Эль-Аль» оставаться было уже нельзя, ни в «Мосад», ни в ШАБАК не брали — знаменитости там не нужны. Только необходимость заставила примириться с его известностью.
Красная черта
8 мая 1972 года «боинг» бельгийской компании «Сабена», следовавший из Брюсселя в Тель-Авив, в воздухе был захвачен палестинскими террористами из группы «Черный сентябрь».
Угонщики учли уроки прошлого. Обжегшись на службе безопасности, они больше не пытались захватить израильский лайнер и опасались сажать самолет в дружественных странах. Поэтому выбрали дерзкий вариант: взять иностранный лайнер и посадить его в Израиле — логове врага.
В 18.50 бельгийский «боинг» приземлился в аэропорту Лод, который еще не носил имя Бен-Гуриона. На борту — 99 пассажиров и 10 членов экипажа. Угонщики выдвинули требования: в 24 часа освободить 315 «борцов за свободу», миллион долларов мелкими купюрами и беспрепятственный вылет. В противном случае угрожали взорвать самолет.
В правительстве сразу решили, что на поводу у террористов не пойдут. Начальник военной разведки (АМАН) Аарон Ярив вел переговоры с угонщиками. А министр обороны Моше Даян занялся разработкой спецоперации. Ее проведение он поручил «Саерет маткаль».
Для операции отобрали 14 человек — только солдаты и офицеры срочной службы и резервисты этого подразделения из службы безопасности «Эль-Аль». Самый известный — Мордехай Рахамим.
Среди тех, кому предстояло прославиться, были командир группы, 30-летний подполковник, командир «Саерет маткаль» Эхуд Барак — будущий начальник Генштаба (в Израиле это должность командующего армией), затем премьер Израиля; замкомандира группы, 28-летний майор Дани Ятом, будущий начальник «Мосада»; лейтенанты: 24-летний племянник министра обороны Узи Даян — будущий замначальника Генштаба, затем глава Совета обороны и 23-летний Беньямин Нетаниягу, еще один будущий премьер.
Так случилось, что у каждого из них мне приходилось в свое время брать интервью, в основном по иным поводам, но говорили мы и о спецоперации «Изотоп 1» — штурме самолета «Сабены». Рассказ составлен с их слов.
Белые комбинезоны
Дани Ятом: — Поначалу мы не понимали, как это сделать. Все-таки пассажирский самолет, полный заложников. «Эль-Аль» предоставила нам такой же «боинг», загнали в ангар — стали разрабатывать операцию. Все в жуткой спешке, все нервничают: а вдруг сейчас взорвут? Мы считали такую вероятность весьма высокой.
Эхуд Барак: — Для начала решили вывести самолет из строя…
Дани Ятом: — В первую же ночь мы с двумя техниками незаметно подобрались к захваченному самолету: Сначала слили масло. Потом подобрались еще раз — выпустили воздух во всех покрышках, снизили давление в двигателях. В общем, взлететь самолет никак не мог. Ситуация сама требовала вмешательства механиков.
Эхуд Барак: — Операция должна была состояться ночью, но Моше Даян дал указание подождать до утра. И хорошо сделал: днем мы получили важные сведения. Чтобы доказать, что они могут взорвать самолет, террористы направили к нам одного из летчиков и передали с ним несколько граммов взрывчатого вещества, из которого сделана бомба. Они не знали, что летчик еврей и его дочка живет в Израиле. Он очень помог. Теперь мы знали, что террористов четверо — двое мужчин и две женщины, как они вооружены, где находятся… Когда летчик вернулся в самолет, мы вспомнили, что забыли попросить его описать одежду террористов.
Узи Даян: — Мы должны были подобраться к самолету под видом техников. Облачились в белые комбинезоны, какие они носят.
Эхуд Барак: Это была идея Моше Даяна — прикинуться техниками.
Беньямин Нетаниягу: — Нас разделили на три группы. Меня назначили командиром той, что должна была ворваться с правого крыла. В ней были самые опытные солдаты, и к нам прикрепили еще офицера службы безопасности «Эль-Аль». И вот мы уже готовимся выходить на операцию — ко мне подходит Йони (старший брат Беньямина Нетаниягу. — Ред.). Он тогда только стал замкомандира подразделения и уже распоряжается: «Я тоже пойду с твоей группой как солдат». «С какой стати? — говорю. — У меня комплект». — «Ладно, тогда пойду вместо тебя…» — «И речи не может идти! Это мои солдаты, и я иду с ними». Но это же Йони: «Тогда пойдем вместе!» Он меня просто достал. «А ты подумал, — говорю, — о родителях? Что с ними будет, если с нами обоими что случится?» — «Я беру на себя всю ответственность». Я ответил: «Ни в коем случае». И мы пошли к командиру. Эхуд, естественно, поддержал меня. Йони поскрежетал зубами, но делать было нечего.
Эхуд Барак: — Уже все было готово, но тут террористы потребовали доказательств, что их соратники выпущены из тюрем. Потом заявили, что согласятся на починку самолета только в присутствии представителей Красного Креста.
Дани Ятом: — На аэродром въехали крытые брезентом грузовики. Террористам сказали: «Вот ваши товарищи, мы их отпустим, когда отпустите заложников». Это было неправдой.
Узи Даян: — Мы ехали к самолету аэродромным транспортом — такой тягач с цепью тележек. Все в белых комбинезонах авиатехников. С нами — представитель Красного Креста.
Дани Ятом: — Вдруг у одного из наших выглянул из-под одежды пистолет. Представитель Красного Креста это явно заметил. Я обмер. Мы были еще далеко от самолета — незамеченными не добежать. Думал: все, лопнуло дело. Но он не сказал ни слова. Может, решил, что оружие положено механикам, все-таки там террористы. Может, все понял, но виду не подал — по сей день не знаю.
Тараз Халласа, террористка, ныне живет в Аммане (в интервью 2-му каналу израильского телевидения): «Но это же нечестно: израильтянам помогали люди из Красного Креста! Мы им доверяли, а они обманули.»
Дани Ятом: — По сигналу группы одновременно поднялись на борт. Я командовал той, которая должна была ворваться через переднюю дверь. Но террористы почувствовали неладное, их главарь высунул руку в иллюминатор и несколько раз выстрелил. Мы-то подбирали мелкокалиберные пистолеты, чтобы самолет не взорвать, а у него был 11-миллиметровый магнум, это уже почти пулемет. Он попал в плечо того, кто поднимался передо мной, тот упал на меня, и мы оба полетели вниз. Пришлось начинать подъем сначала.
Мордехай Рахамим: — Я входил первым. Мой напарник страховал сзади. Нельзя было открывать стрельбу. Это непривычно: когда врываешься в дом, сначала стреляешь, а потом уже входишь. А здесь — полно заложников. Только сунулся — выстрел. Мой напарник убил этого террориста. Я попал во второго. Но он побежал в хвост, закрылся в туалете…
Узи Даян: — Я командовал группой, которая ворвалась в самолет через заднюю дверь. Первой нашей мыслью было найти взрывчатку. Пассажиры в панике, но одна женщина указывала на пол. Там я заметил между сиденьями террористку, испуганную до смерти. В руке у нее была граната с уже снятым предохранителем. Я взялся за гранату, велел делать что скажу. Она отпускала свой палец, я накладывал свой на то же место — и так, палец за пальцем переложил гранату себе в руку. Террористка (это была 17-летняя красавица Тараз Халласа из Акко, ныне мать троих детей. Ред.) выполняла все указания послушно, как ребенок. Когда граната была обезврежена, на сиденье я увидел пояс со взрывчаткой.
Тараз Халласа: — Я ни в чем не раскаиваюсь, сожалею только о мертвых. Сейчас никто такого не повторит…
Беньямин Нетаниягу: — Больше всего мы боялись, что они взорвут бомбу. Я закричал: «Ну, где бомба?!» Пассажиры подсказывают: «Вот одна из них». Я хватаю женщину за волосы (это была Римма Исса Танус — Ред.), и вдруг у меня в руке остается… ее скальп. Оказалось — парик. Схватил снова, кричу: «Где бомба?!» Один из моих людей, Марко Ашкенази, сказал: «Оставь ее, я ею займусь». Он ткнул ее пистолетом. Я сообразил, что пистолет снят с предохранителя, крикнул ему: «Не делай этого!» Но поздно — он снова ударил пистолетом, тот выстрелил: пуля прошла через нас обоих. Она была ранена в спину, я — в руку.
Беньямин Нетаньяху: — Меня вынесли из самолета. И вот я лежу на взлетной полосе и вижу, что идет Йони, вид у него — не приведи господь!.. Он понимает, что я ранен, подходит, смотрит, потом улыбается во весь рот: «Я же говорил, что тебе не нужно было идти». Я тоже радовался когда-то, когда его ранили в руку: думал, служба для него кончилась.
Йони Нетаниягу погиб 4 июля 1976 года в угандийском аэропорту Энтеббе, когда солдаты ЦаХаЛа за 4 тысячи километров от дома освободили израильских заложников, захваченных террористами в самолете «Эр Франс». В честь него эту операцию стали называть «Йонатан». После нее угоны гражданских самолетов арабскими террористами прекратились. Вплоть до 11 сентября 2001 года.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
