Марк Аврутин
28 апреля по григорианскому календарю исполняется год со дня смерти Иона Дегена, ещё при жизни удостоенного титула «человек-легенда».
В большинстве интернет-ссылок Дегена характеризуют как поэта и писателя, танкового аса времен ВОВ, хирурга-виртуоза, новатора ученого – основателя магнитотерапии.
То есть, на первое место ставится его литературная деятельность. Я не знаю, почему именно так расставлены приоритеты при определении личности Иона Дегена. Возможно, потому что плоды его литературной деятельности массовым читателем воспринимаются легче, чем, скажем, результаты его научных достижений.
Я не встречал ни в одном из многочисленных интервью, которые брали у Дегена, вопроса, а кем он сам себя считает в первую очередь: литератором, танкистом, врачом, мужем, отцом, дедом? Теперь придется самостоятельно из разных высказываний Иона составлять ответ на этот не заданный ему при жизни вопрос.
Ион Деген писал всегда, но при этом много раз говорил, что не считает себя ни поэтом и ни писателем, поскольку для него понятие «литератор» было синонимом понятия «сочинитель». Он же утверждал, что является лишь рассказчиком.
В то же время готовый и обкатанный текст часто вырывался из него, по выражению самого Иона, как лава из кратера вулкана. Он едва успевал его записывать. Впечатление было такое, словно он давно знал наизусть этот текст. Только бы, успеть записать его.
Что это такое? И стихи, бывало, сыпались из него, как «горох из порванной торбы». В этом было что-то божественное, в отличие от мучительного рифмования мысли.
Да и писал он не только рассказы о реальных событиях своей жизни. Им созданы произведения в самых разных литературных жанрах.
Три года — с 1945 по 1948 он писал прозу – повесть о войне. Друзья, которым довелось прочитать рукопись, считали эту книгу «Эверестом Дегена».
В 1956 году он написал научно-фантастическую книгу о медицинских чудесах: о протезах рук, с помощью которых можно сыграть на рояле даже самые сложные фуги, о протезах глаз, возвращающих ослепшим почти стопроцентное зрение, о чудесах инженерной генетики и др. К сожалению, рукописи обеих книг пропали.
Примером художественного произведения может служить его «Стереоскопическая история». Пробовал себя Ион и в переводах, в частности, переводил своего любимого поэта Юлиана Тувима. А его книга «Иммануил Великовский» — одна из лучших книг в жанре романизированной биографии.
После устроенного Иону в 1945 году разноса в Доме писателей и до отъезда в Израиль в 1977 году он ничего не публиковал. Деген был тогда до глубины души оскорблён обвинениями его в апологии мародёрства и в клевете на Красную армию.
А ведь танки его взвода боевой разведки танковой бригады прорыва первыми врывались в немецкие населённые пункты, что давало неограниченные возможности нагрузиться трофеями! Но, кроме немецких пуль и осколков в своём теле других трофеев у Дегена не было. Однажды в Литве в одной из немецких комендатур его танкисты обнаружили ящик, доверху набитый царскими золотыми монетами. Ион не взял себе ни одной.
Пока Дегена весь собравшийся «литературный генералитет» песочил и растирал в пыль, он писал своё ответное слово — стихотворение «Товарищам «фронтовым» поэтам», которое заканчивалось такими словами:
«Мой гонорар — только слава в полку
И благодарность солдата.Вам же платил за любую строку
Щедрый главбух Литиздата».
В этом ещё одна причина, по которой Деген не считал себя литератором: в Советском Союзе он не был даже членом Литфонда, а в Израиле отказался стать членом Союза писателей Израиля. Он никогда не жил на гонорар от своих литературных произведений, и до конца жизни оставался только членом профсоюза медработников.
И, наконец, ещё одну причину называл Деген. Он говорил: «Я учился на танкиста, а после войны – на врача».
Да, действительно, Литературный институт он не кончал.
А что, учившиеся на врача Чехов, Аксенов, Горин и многие другие, потом переучивались в Литературном институте? Но, в отличие от них, Деген даже после выхода на пенсию в 72 года оставался врачом – консультировал, редактировал научные монографии и пр. Литературная деятельность для него на протяжении всей жизни оставалась лишь хобби, отдохновением и не более того.
То есть, писательство не стало его профессией, в отличие от многих его коллег, ставших известными писателями, поэтами, драматургами. Но никто из них не стал ни большим Врачом, ни крупным ученым, новатором, основоположником нового направления в области медицины. Деген, наверное, единственный из коллег по ремеслу, которые предпочли писательский труд работе врача, овладел искусством врачевания.
Не просто ремеслом врача, даже хирурга-виртуоза, а именно искусством врачевания. Даже высокий профессионализм это еще не искусство врачевания.
Человек не обладающий чувством сострадания, никогда не станет настоящим Врачом (с большой буквы), — так считал Деген.
Когда Ион работал в детской костнотуберкулёзной больнице, днём и ночью находился рядом с увечными детьми, страдающими не только от боли, но и от мучительных мыслей, он был счастлив, узнав, что дети прозвали его Доктор-не-болит. Хотя он и поступал так, как должен был поступать каждый врач, но перед большинством врачей у него имелось «преимущество» — его инвалидность. Она ставила его на одну доску с этими маленькими пациентами.
Деген говорил, что, после того, как в январе 1945 года его «убили», не было дня, который он прожил без боли. Просто боль бывала либо переносимой, либо совсем уже не переносимой.
Когда я навестил Иона в ноябре 2014 года, ему было очень плохо, — настолько, что он даже не смог мне сам открыть дверь. Ион с трудом вышел из своей комнаты, сел в кресло и буквально на глазах преобразился. Передо мной сидел и не старик 89 с половиной лет, и не тяжело, неизлечимо больной человек, хотя он всё знал о своей болезни, и первым поставил себе диагноз сам.
Я подарил ему свою книгу «Лидеры ракетно-космической гонки …». Он принялся её с интересом просматривать и комментировать, обнаружив знание таких деталей, о которых я сам не имел понятия.
Оказалось, он дружил семьями с Борисом Евсеевичем Чертоком, под началом которого я проработал от диплома и почти до отъезда. Но между нами была дистанция огромного размера, — когда я пришел на фирму Королёва дипломником, Б. Е. был уже замом главного конструктора С.П. Королёва. Поэтому ни о каких доверительных отношениях между нами не могло быть и речи.
А ещё через месяц с небольшим, Иону удалось, мобилизовав свои внутренние резервы, совершить поездку в Москву, где ему в Кремлёвском дворце была вручена премия «Скрипач на крыше» в номинации «человек-легенда».
Так оценили его ратные подвиги времен ВОВ, хотя с опозданием почти в 70 лет, но кто? Ежегодное вручение премии «Скрипач на крыше» в канун праздника Ханука проводится Федерацией Еврейских Организаций России (ФЕОР). То есть правительство России-правопреемницы СССР даже не попыталось исправить ошибки руководства Красной армии, дважды отклонявшей представление Иона Дегена на присвоение ему звания Героя Советского Союза, безусловно, по причине его еврейского происхождения.
Забыть о своей военной юности Ион не мог, даже если бы захотел. Когда не давали уснуть постоянно болевшие рубцы его изрешеченного пулями и осколками тела, он выстраивал свой первый взвод из мальчиков – одноклассников, от которого остались лишь двое – сам Ион и друг его Саша Сойферман, или вспоминал погибших членов своих экипажей танков.
Можно себе представить, как ему было приятно, когда израильские танкисты, по собственной инициативе «выкопав» сведения о нем в архиве Министерства обороны СССР, зачислили его в свою «высшую лигу», как это в шутку называл Ион. Дело в том, что израильский Клуб танкистов объединяет ветеранов АОИ от подполковника и выше, а Деген был в Красной армии всего лишь лейтенантом.
С ним встречались министр обороны Эхуд Барак, премьер-министры Шарон и Нетаньяху. Был он почетным гостем на церемонии открытия в Нетании мемориала, посвященного Красной армии.
Окончание следует
Апрель 2018
Оцените пост
(голосовало: 2, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
***
Дискуссия возникла. Как солдат,
Танкист, поэт (и врач) Иона Деген
Три четверти столетия назад,
Возможно, от переживаний бледен
Снял валенки с убитого бойца
И завершил всё это стихотворством?
И с тем же выражением лица —
А не было ли это мародёрством?
Вопрос задавший — ты, конечно, прав,
Как правы те, кто всё на свете знают.
Но кто ответит нам? Молчит устав,
Молчат и те, кто что-то понимают
И в жизни той, которой не понять,
И в том, что нет святых в происходящем,
И молят об одном: не дай опять
Предстать пред этим ужасом дымящим.
Чушь собачья. Насчет устава. Он не молчал, а предписывал повторное использование. Были даже подразделения или люди, в рамках службы этим занимавшиеся: сбором и подготовкой.
Дорогой Марк! Прекрасный очерк! Как пациент заявляю, что Ион Лазаревич был Врачом. Я написал «врач» с большой буквы, потому что он был выдающимся врачом. Медицина привела его в науку и вызвала интерес к исследованиям ради лечения. Он защитил две диссертации, будучи поликлиническим врачом, то есть почти без исследовательской базы, а значит, и в исследованиях он был героем. Но дело не только в защите диссертаций, а в содержании и успехе его научных работ. Он знал всю медицину, не только ортопедию. Как врач и проницательный человек он обладал редкой способностью мобилизовать душевные силы пациента на помощь его больному организму. Больной становился с ним намного сильнее. Его мужество и умение переносить собственную боль передавали пациенту важный сигнал: «Борись и выздоравливай! Мне хуже, чем тебе, но я живу и преодолеваю боль и страдание». Спасибо.