В предыдущем разделе «Кдошим» Тора призывала евреев к святости и сообщила заповеди, помогающие достигнуть этого идеала. Теперь она формулирует более строгие требования, предъявляемые к коэнам, служителям Храма. Для сохранения своей ритуальной чистоты коэны не должны касаться трупов и участвовать в похоронах. Им разрешается хоронить только ближайших родственников: жену, отца, мать, сына, дочь, брата и незамужнюю сестру. На первосвященника («коэн-гадоль») даже это исключение не распространяется. Коэны ограничены также в выборе жены. Народ обязан их почитать. Перечислены физические изъяны, не позволяющие коэну участвовать в храмовой службе. Приношения, получаемые коэном, разрешено есть только ему и членам его семьи. Для храмового жертвенника подходят лишь животные без дефектов в возрасте не менее восьми дней. Евреям заповедано освящать Имя Б-га образцовым поведением и готовностью к самопожертвованию. Они должны, в первую очередь, избегать трех самых тяжких грехов: кровопролития, разврата и идолопоклонства. Тора описывает еврейские праздники и требует воздерживаться от некоторых видов работ в эти дни. Нельзя есть зерно нового урожая до принесения в Храм «омера», меры ячменя. Даны указания по приготовлению масла для храмового светильника Меноры и храмовых хлебов. Раздел завершается рассказом о человеке, казненном за оскорбление Б-га.
***
«Каждый человек из дома Израиля и из пришельцев, живущих среди сынов Израиля, приносящий жертву свою по каким-либо обетам своим или в добровольный дар…» (22:18).
В духовном плане мир похож на пирамиду, вершину которой занимает коэн. Он воплощает собой высшую степень «кедуши» (святости). Коэн обладает такой внутренней силой, что его физические действия способны влиять не только на его собственную духовность, но и на духовное состояние других людей.
Когда человек приносил жертву в Храм, дежурный коэн, совершавший церемонию жертвоприношения, в большинстве случаев съедал часть мяса жертвенного животного. Этим, на первый взгляд, будничным действием — едой — он искупал грех хозяина жертвы. Другими словами, физический процесс поглощения пищи, совершенный еврейским священником, приводил к коренным изменениям в духовном состоянии грешника.
В этом странном, на первый взгляд, явлении заложена важная идея: иудаизму исконно чужд аскетизм. В отличие от других религий иудаизм не считает материальный мир врагом души, диким зверем, которого надо усмирять. Наоборот, с точки зрения Торы, физический мир — это ценный ресурс, это глина, из которой умелые руки горшечника лепят великолепное изделие.
Вы можете превратить мир в сосуд, наполненный Б-жественным светом, или оставить его пустым, лишенным смысла и тянущим душу на дно бытия.
Однажды рав Хаим из Воложина послал своего доверенного человека собирать пожертвования на иешиву. Такому сборщику традиционно полагалось вознаграждение: определенный процент от полученных денег.
Один богатый купец выразил готовность выделить приличную сумму, но ему не хотелось, чтобы часть этих денег досталась сборщику. Поэтому он направил свое пожертвование лично раву Хаиму с условием, чтобы вся означенная сумма была израсходована на нужды иешивы.
Рав Хаим немедленно вернул деньги купцу с припиской, что еврейская традиция не признает таких пожертвований, когда все идет на Б-гоугодное дело, а человеку не остается ничего.
У нас, евреев, полагается, чтобы и сборщик пожертвований, и коэн, совершающий обряд жертвоприношения в Храме, получили причитающуюся им плату. В местечках даже была такая поговорка: «Коэны едят, а грешник облегчает душу от греха».
Шаббат? Что это такое?
«Вот праздники Б-га, священные собрания, которые вы должны созывать в назначенное для них время» (23:4).
В одном еврейском центре, куда были приглашены на шаббат молодые светские евреи, один из гостей подошел к раввину и сказал: «Дайте мне, пожалуйста, ваш код Wi-Fi» (так называется распространенный вид беспроводной электронной связи).
Раввин опешил: «Но ведь сегодня шаббат!…»
На что юный гость простодушно спросил: «Шаббат? А что это такое?»
Четыре сына, о которых говорят на пасхальном Седере, представляют четыре поколения евреев. Если отец не раскроет перед умным сыном всю важность и красоту Торы, не научит его законам Галахи, включая мельчайшие детали, например, что после «афикомана» нельзя ничего есть, то в следующем поколении «сын-бунтарь», который не увидит духовной глубины в иудаизме, а лишь бессмысленный и пустой ритуал, презрительно скажет: «Что это за служба такая у вас?»
Агада советует «притупить ему зубы». Однако у этого сына-злодея остается все же какая-то связь, хотя и отрицательная, с иудаизмом. Зато его сын, «простак» по определению Агады, не чувствует уже и этой связи. Все, что осталось в его памяти, это дедушка с седой бородой и ермолкой на голове, у которого он сидел на коленях. Его вопрос — проще некуда: «Что это?»
Следующее, четвертое, поколение и того дальше: у сына «простака» вообще нет никаких воспоминаний — ни о дедушке в ермолке, ни о бабушкиных субботних свечах. Только, может быть, какие-то разговоры в семье о «наших религиозных предках». Он даже не способен задать хоть какой-то вопрос. Агада так и называет его: «Эйно йодеа лишоль», сын, «который не умеет спрашивать».
Обратите внимание: на Седере нет пятого сына. Он считается окончательно потерянным для еврейского народа. Культурная память сохраняется только четыре поколения. А дальше все — конец.
И все-таки, что-то остается и в душе полностью ассимилированного пятого сына. Из глубин его генетической памяти вдруг всплывают слова: «Вот праздники Б-га, священные собрания, которые вы должны созывать в назначенное для них время».
На иврите «священные собрания» — это «микраэй кодеш», дословно, «священные призывы», которые вы должны созывать…». Шаббат и праздники обладают способностью призывать нас, приближать к нашим корням, как бы далеко мы от них ни ушли.
Даже если пятый сын запомнит шаббат лишь как кодовое слово, лишающее его возможности заглянуть в интернет, это все равно будет для него «священный призыв», напоминание о том, что было утрачено за предыдущие четыре поколения.
Египетский след
«И оскорблял сын израильтянки Имя Б-га, и проклинал его…» (24:11).
Почему Тора приводит сей шокирующий эпизод с преступником, оскорблявшим Всевышнего? Не лучше ли было ограничиться общим запретом, сформулированным в стихах 15 и 16, без упоминания этого преступления: «А сынам Израиля скажи так: Всякий, кто будет проклинать Всевышнего, понесет грех свой. Оскорбляющий Имя Б-га смерти будет предан…»?
Нет, этот короткий эпизод включен в Тору не случайно. Он дает нам важный урок. Среди сотен тысяч евреев, вышедших из Египта, не было ни одного человека, посмевшего совершить такой, непоправимый грех. Единственным преступником оказался полукровка — «сын израильтянки, он же сын египтянина» (22:10).
Свою роль сыграла, по-видимому, и наследственность. Египтяне были закоренелыми язычниками. Они не признавали Б-га. Когда Моше передал фараону требование Всевышнего отпустить еврейский народ, тот нагло заявил: «Кто такой Б-г, чтобы я послушался Его и отпустил Израиль? Не знаю я Б-га…» (Шмот, 5:2).
И еще один урок. Ссылаясь на слова пророка Иехезкеля («А вы, дом Израиля… каждый к идолам своим идите и служите им; а после того, если не слушаете Меня, то и Имя святое Мое не оскверняйте более дарами вашими и идолами вашими», 20:39), мудрецы Талмуда учили, что «хилуль Ашем», осквернение Имени Всевышнего самое тяжкое преступление. Б-г иногда прощает грех идолопоклонства, но никогда «хилуль Ашем».
«Сын египтянина» была наказан быстро и решительно: «И вывели проклинающего за пределы стана, и забросали его камнями…» (24:23).
Оцените пост
(голосовало: 2, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
