«Добрый вечер, здрасте», или Байки о советских конферансье

Алексей Алексеев
Алексей Алексеев

Имена легендарных конферансье советской эпохи — Алексеева, Смирнова-Сокольского, Гаркави, Брунова знала вся страна. Сегодня мы предлагаем вам несколько весёлых историй об этих виртуозах эстрады и удивительных сильных личностях, ведь остроумие в СССР порой требовало настоящей отваги.

Известный советский конферансье Алексей Григорьевич Алексеев (настоящая фамилия — Лившиц) долго сохранял ведущее положение среди конферансье. Впервые появившись на эстраде в 1909 году в Одессе, он провел тысячи концертов, в которых принимали участие звезды советского искусства: Сергей Лемешев, Василий Качалов, Лидия Русланова, Клавдия Шульженко и другие. Секрет его успеха был в блестящих импровизациях — слова его конферанса рождались прямо на сцене, от прямого общения со зрителями. Он свободно вступал в диалог с публикой и никогда не попадал в неловкое положение. Люди даже специально приходили посостязаться с ним в остроумии, а он блестяще парировал их выпады.
Как-то он на концерте затеял такую игру со зрителями: называл слово, а зал должен был подсказать рифму. И вот, нарочно или случайно, он произносит слово «Европа». В зале воцаряется неловкая тишина, наконец кто-то из зрителей не выдерживает:
– Гыы. У меня есть рифма!
– Ну и сидите на ней молча, — мгновенно среагировал Алексеев.
Следующую байку рассказывал Юрий Никулин. Алексеев всегда очень следил за собой — хорошо одевался, благоухал, был красив и элегантен. В 1933 году его репрессировали, и он провёл в лагерях семь лет — с 1933 по 1939 год. Когда его выпустили, собрались друзья и начали расспрашивать, мол, тяжело тебе там приходилось, наверное. Ты же всегда такой чистюля, а там грязь, антисанитария и прочее… «Ты знаешь, — ответил Алексеев, — как-то привонялся».
Даже в местах не столь отдалённых Алексеев руководил театром заключённых. Говорят, этот эпизод произошел во время концерта именно в этот период его биографии. Только представьте себе выступление этого театра и зрителей в зале! И вот Алексеев появляется на сцене, а в первом ряду продолжают громко разговаривать.
– Позвольте все-таки начать, товарищ, — говорит Алексеев.
Из первого ряда доносится:
– Гусь свинье не товарищ!
Алексеев, несколько раз взмахнув руками, отвечает:
– В таком случае улетаю…
Конферанс в СССР был особым жанром. Артист мог позволить себе очень острые высказывания. И лучшие представители жанра не сдерживались. В конце сороковых годов Алексеев был репрессирован повторно по обвинению в антисоветской пропаганде и агитации. На свободу он вышел только в 1954-м. Удивительно, что испытания не сломили его ни духовно, ни физически — он прожил долгие 98 лет, не утратив искромётного остроумия. Не многие могли дать ему отпор на сцене, но кое-кому это удавалось.

Владимир Хенкин
Владимир Хенкин

Как-то Алексееву надо было представить публике артиста Театра сатиры Владимира Хенкина — замечательного, остроумнейшего мастера, любимца Москвы. Реприза, с которой он вышел, получилась такой: «А сейчас, дорогие зрители, перед вами выступит артист Владимир Хренкин… ой, простите, Херкин… ой, простите… ну, вы же меня поняли!» Хенкин выбежал на сцену, как всегда сияя улыбкой, и сообщил залу: «Дорогие друзья, моя фамилия не Херкин и не Хренкин, а Хенкин! Товарищ конфедераст ошибся!»
Одним из наиболее ярких, темпераментных и эксцентричных конферансье советской эстрады был Михаил Наумович Гаркави — тот самый, которого, побывавший на его концерте маршал Конев назвал «маршалом конферанса».
Михаил Наумович был необыкновенно толст. Его вторая жена была моложе его на двадцать лет. Рассказывают, как-то на концерте она забежала к нему в гримуборную и радостно сообщила: «Мишенька, сейчас была в гостях, сказали, что мне больше тридцати пяти лет ни за что не дашь!» Гаркави тут же ответил: «Деточка, а пока тебя не было, тут зашел ко мне какой-то мужик и спрашивает: “Мальчик, взрослые есть кто?”»

Борис Брунов
Борис Брунов

Борис Брунов рассказывал, как однажды он конферировал вместе с Михаилом Гаркави. В программе вечера было и выступление литературного секретаря Николая Островского. Гаркави представил его публике и ушел в буфет. Тот говорил минут двадцать: «Павка Корчагин, Павка Корчагин…» Затем Гаркави вышел на сцену и произнес: «Дорогие друзья, как много мы с вами узнали сегодня об Олеге Кошевом!..» Брунов выбежал на помощь: «Михал Наумович, речь шла о Павке Корчагине…» «Что ж такого, — нисколько не смутился Гаркави, — у Корчагина и Олега Кошевого очень много общего: они оба умерли!»
Как-то на концерте в Доме литератора кто-то из зрителей выкрикнул из зала:
– А почему в зале женщин больше, чем мужчин?
– Это такая писательская традиция — у писателей всегда жён было вдвое больше, — мгновенно нашёлся Гаркави.

Михаил Гаркави с первой женой —  певицей Лидией Руслановой
Михаил Гаркави с первой женой —
певицей Лидией Руслановой

Розыгрыши были особым жанром в эстрадной среде — артисты постоянно подшучивали друг над другом, и Михаилу Наумовичу тут не было равных. И вот однажды в новогоднюю ночь артист Илья Набатов решил подшутить над Гаркави и его женой, Лидией Руслановой. Ему давно хотелось вернуть Гаркави его розыгрыши.
Дело было во время Финской войны. Набатов выпросил у красноармейца маскировочный халат, шапку и винтовку. На лесном перекрёстке стал поджидать своих друзей. Когда машина с Руслановой и Гаркави поравнялась с Набатовым, он крикнул: «Стой!» — и вскинул винтовку.
Машина остановилась. И вдруг из кабины вывалился огромный человек в каске с пистолетом в руке и крикнул с выраженным финским акцентом: «Рус, ставайса-а!» Набатов оторопел, мгновенно бросил винтовку и вскинул руки. И в этот момент услышал в кабине хохот Руслановой.
О своём розыгрыше они потом долго никому не рассказывали. Дело в том, что винтовка, которую красноармейцы дали Набатову, была трофейная, финская, и ехавшие в машине поначалу своего коллегу действительно приняли за финна. А чтобы тот пропустил их дальше, Гаркави решил сыграть под финна в трофейной каске, что на фронте тогда было распространено. Набатова он узнал, только когда тот бросил винтовку и поднял руки.
Легендарный Борис Сичкин (Буба Касторский) писал о нём: «У Михаила Наумовича была страсть к вранью, причём абсолютно бескорыстная. Он не преследовал никакой цели, а просто любил придумать историю, долго её рассказывать и верить в это».
Бубе Гаркави рассказывал о том, что в Гражданскую был главным хирургом фронта, что в первой сборной Советского Союза по футболу был центральным нападающим, что дружил с Рихардом Зорге, шахматистом Алёхиным, шпионом ЦРУ Пеньковским, был личным врагом Гитлера и сбил во время войны несколько мессершмиттов… Актриса Мария Миронова об этом явно артистическом качестве Гаркави говорила: «Миша такой врун, что, если он скажет “Здрасьте!”, это надо ещё десять раз проверить».
За границу артистов, как известно, безнадзорными не выпускали. Однажды сотрудник ВЧК, включённый в труппу на время зарубежных гастролей Камерного театра, выпив лишнего, разговорился: «Прёт из тебя, Миша, дворянство, хотя ты и наш человек. И фигура, и взгляд, и манеры — всё насквозь дворянское. Избавляйся от этого как можно быстрее!»

Николай  Смирнов-Сокольский
Николай
Смирнов-Сокольский

Ещё одним признанным мастером конферанса был Николай Павлович Смирнов-Сокольский. Культурный уровень этого человека характеризует то, что был он страстным библиофилом — его называли «рыцарем книги». Собранная им уникальная и огромная — более 19 000 томов — коллекция первых и прижизненных изданий русских классиков, альманахов, рукописных сборников, рисунков XVIII–XX веков, сейчас находится в Российской государственной библиотеке (бывшая Ленинка) в Музее книги.
На одном из расширенных худсоветов Фурцева вдруг резко обрушилась на казачьи ансамбли. «Зачем нам столько хоров этих? — бушевала она. — Ансамбль кубанских казаков, донских казаков, тверских, сибирских!.. Надо объединить их всех, сделать один большой казачий коллектив, и дело с концом!» Смирнов-Сокольский тут же заметил: «Не выйдет, Екатерина Алексеевна. До вас это уже пытался сделать Деникин!»
Смирнов-Сокольский вел концерт в Колонном зале. Подходит он к Руслановой и спрашивает, что она будет петь. «Когда я на почте служил ямщиком», — басит та в ответ. Смирнов-Сокольский тут же ей дружески советует: «Лидия Андреевна, ну зачем вам мужские песни петь? Бросьте вы это!..» Великая Русланова таких разговоров не любила и высказалась в том смысле, что всякий «объявляла» будет тут ей еще советы давать — иди на сцену и делай свое дело, как велено! «Хорошо», — сказал Смирнов-Сокольский, вышел на сцену и громогласно провозгласил: «А сейчас Лидия Андреевна Русланова споет нам о том, как еще до Великой Октябрьской социалистической революции она лично служила на почте ямщиком!»
Смирнов-Сокольский тоже принадлежал к разряду конферансье-импровизаторов и находил выход из любого положения. На одном из концертов он перепутал пианиста Якова Флиера со скрипачом Самуилом Фурером и объявил публике: «Сейчас выступит скрипач Флиер». Пианист, естественно, запротестовал. Тогда артист вышел на сцену и произнес: «Прошу меня извинить, уважаемые товарищи. Дело в том, что Яков Флиер забыл скрипку дома, поэтому будет играть на рояле. А это еще труднее».
Несмотря на то что цензура была бдительной и жестокой, шутить в СССР любили и умели. Порой остановить хорошую шутку не могла даже угроза потери звания или работы. Власть реагировала жёстко. Например, любимому в народе конферансье Олегу Анатольевичу Милявскому 11 раз отказывали в присвоении звания заслуженного артиста. Последний раз — в день его смерти.

***

Однажды, будучи совсем еще молодым человеком, Иосиф Кобзон задумался о смене фамилии — чтобы легче жилось. Впрочем, Кобзона тогда ещё не было, а был дуэт — Кобзон и Кохно. На одном из концертов Иосиф сказал конферировавшему Олегу Милявскому: «Я придумал себе псевдоним: Иосиф Златов. Так и надо объявить: Иосиф Златов и Виктор Кохно». «Хорошо, хорошо, — сказал Милявский, вышел на сцену и объявил: «А сейчас на сцене — молодые артисты! Поет дуэт — Виктор Златов… и Иосиф Кобзон!» Больше фамилия Кобзон не менялась никогда.

Олег Милявский
Олег Милявский

Рассказывает Бен Бенцианов: Было это в 70-е годы. В Колонном зале Дома союзов в Москве проходило какое-то важное совещание директоров промышленных предприятий. Как объяснили артистам, в зале «командиры производства». Потом шел концерт. Вел его прекрасный конферансье Олег Милявский. Концерт начинался с блока «русских номеров». Милявский объявляет: выступает оркестр русских народных инструментов имени Осипова. Исполняется «Русская сюита». Следующий номер: «Русский танец». Затем — русская народная песня «Есть на Волге утес». Потом конферансье объявляет: «Чайковский “Анданте кон-табеле”, исполняет Леонид Коган». И тут какой-то «командир производства», сидевший перед самой сценой и, видимо, уже принявший немного, громко спросил: «Тоже русский?» Милявский слегка растерялся и сказал: «Советский». На этом первое отделение закончилось. Начиная второе отделение, Милявский объявляет: «Лауреаты Всесоюзного конкурса артистов эстрады Александр Лившиц и Александр Авенбук — и, обратившись к тому самому «командиру производства», спрашивает: — У вас, товарищ, ко мне вопросы будут?»
А эту байку поведал Борису Львовичу непосредственный свидетель — несравненный Александр Ширвиндт. Где-то в конце 60-х крупной красноярской шахте вручали орден Ленина и какое-то переходящее знамя. Шахтеры — люди богатые — выписали по такому случаю актерскую бригаду из Москвы. Не мелочились: послали специальный самолет в столицу, чтобы артистов подвезти прямо к началу, чтобы всё без задержки — вручение, концерт, банкет на полную катушку, затем артистам по сто рублей каждому (бешеные бабки были!) и спецрейсом тут же домой. Однако погода подвела, самолет всё же задержался немного, и прямой порядок был нарушен: после вручения сразу засели за столы. Уже и разгулялись было, да тут слух прошел: «Артистов привезли! Все на концерт давай!» А шахтерам что — не в гостях же, сами себе хозяева: что не допили, после концерта доберем! И прямо от столов повалили в зал. За пять минут битком набилось!
Концерт вел замечательный конферансье Олег Милявский. «Приезжайте к нам в Москву, — доверительно бурчал он в микрофон, — вы увидите прекрасные арбатские улочки и фонтаны ВДНХ, знаменитый университет на Ленинских горах…» Вдруг посреди зала встает явно перебравший мужик и орет: «Эй! Расскажи про аборт!» «Га-га-га! — заржал зал. — Во дает!» Милявский переждал гогот и продолжил: «…Знаменитый университет на Ленинских горах, проедете по Садовому кольцу…» Всё тот же мужик из зала орет: «Про аборт! Расскажи про аборт!» Зал просто валится от хохота. Милявский: «…Проедете по Садовому кольцу, пройдете по прекрасным московским бульварам». Мужик: «Что, не знаешь про аборт?!» Милявский: «Дорогие друзья, товарищ просит рассказать про аборт… Конечно, я знаю про аборт. И вы знаете про аборт, и все знают про аборт… Очень жаль, что про аборт не знал только один человек…» И Милявский, ткнув обличающим перстом в сторону крикуна, сурово закончил: «Его мама!»
Зал не то чтобы захохотал, а взвыл! Мужик, в один момент потерявший успех у публики да еще оскорбленный в лучших чувствах, с криком «Убью!» полез на сцену бить Милявского. Ну тут его, конечно, схватили, потащили к выходу… Милявский, указывая вслед, произнес: «Дорогие друзья, если кто еще будет интересоваться: вот это называется “выкидыш”!» Концерт, говорят, прошел с невероятным успехом.
В отличие от конферансье-сатирика Милявского, Борис Брунов был конферансье-оптимистом. Его выступления были смешны и без запрещённых острот — он говорил о достижениях страны, космосе, успехах промышленности. Именно ему доверяли вести главный концерт года — ко Дню милиции.
В своём оптимизме Брунов был совершенно искренен и поэтому к нему тянулись люди — от простой публики до руководства страны. Возможно, он был единственным счастливым исключением из правил. Брунов выступал по всему Союзу, и везде его ждали с радостью. Он был заслуженным артистом Киргизской ССР, Бурятской АССР и Каракалпакской АССР. Если бы Союз не распался, то поднакопил бы званий всех пятнадцати республик.
Впрочем, и у него случались проколы. Однажды Борис Сергеевич Брунов здорово получил за то, что, будучи в слегка подогретом состоянии, он, открывая второе отделение юбилейного концерта в Казани, сообщил: «Неожиданно к нам поездом из Москвы прибыл народный артист СССР Эммануил Каминка!» (Бурные аплодисменты.) «Как говорят здесь, в Казани, незваный гость — хуже татарина!» Историю эту рассказал Фикрят Ахмеджанович Табеев — сидел тогда в первом ряду и был первым секретарём Татарского обкома КПСС.
Эпоха сменилась, и вместе с этими замечательными артистами исчез и жанр конферанса. Те, кто недавно не сходили с афиш, почти в одночасье стали забытой историей. И как тут не вспомнить четверостишье Игоря Губермана:

И спросит Б-г:
«Никем не ставший,
зачем ты жил? Что смех
твой значит?»
«Я утешал рабов
уставших, — отвечу я.
И Б-г заплачет…

izbrannoe.com

Оцените пост

Одна звездаДве звездыТри звездыЧетыре звездыПять звёзд (голосовало: 4, средняя оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...

Поделиться

Автор Редакция сайта

Все публикации этого автора