Победив смерть

Не существует того, чего бы не выдержала любовь матери.

Чарльз Паддок

Эти «чудо-дети» родились в концентрационном лагере и самым невероятным образом остались живы. Хана Бергер-Моран, Марк Ольски и Ева Кларк познакомились 5 мая 2010 года в бывшем австрийском концлагере Маутхаузен, чтобы отметить 65-ю годовщину его освобождения. С тех пор они считают себя родственниками, отмечая свой общий день рождения. «Они — моя семья, — говорит Ева Кларк. — Теперь у меня появились сестра и брат».

Хана, Марк и Ева — самые молодые из всех переживших Холокост. Их еврейские мамы, Приска, Рахель и Анка, проявившие настоящее мужество и героизм, родив на свет детей в то страшное время, победили смерть! Осенью 1944 года они были депортированы в лагерь смерти Аушвиц из Чехословакии и Польши, а закончили войну в Маутхаузене. Их дети весили при рождении менее полутора килограммов, а мужья были уничтожены. Молодые мамы не знали о существовании друг друга. У каждой из них была за плечами своя, полная риска и немыслимых страданий история выживания и появления на свет единственного ребёнка, которого им чудом удалось родить и сохранить, находясь в аду. Одну из этих историй, посвящённую Приске Лёвенбайновой из Словакии и её дочери Хане, я хочу рассказать вам.
Приска Лёвенбайнова (Рона) родилась 6 августа 1916 года в Злате-Моравце, небольшом городке неподалёку от Братиславы, в Словакии, входившей в то время в состав Чехословакии. Родители её, Эмануэль и Паула Рона, владели известной в городе кошерной кофейней, где собирались за чашечкой кофе местные евреи и где можно было послушать музыку и потанцевать. Всем семейством они на еврейские праздники посещали синагогу. Детей в семье было пятеро. Приска была четвёртым ребёнком. Местные дети часто приходили к ним в дом. «Не было разницы между евреями и неевреями, мы со всеми дружили», — вспоминала Приска. Она была прилежной и способной к языкам ученицей. Паула, её мать, очень гордилась, когда Приска, единственная из всех детей, поступила в местную гимназию, мечтала преподавать иностранный язык детям. Она охотно помогала в учёбе своей лучшей подруге Гизке, с которой вместе училась.
У Приски и её семьи не возникало мысли, что их такую беспечную и радостную жизнь может когда-нибудь что-то нарушить. В Чехословакии тогда многие евреи занимали ответственные должности и ощущали себя больше словаками или чехами, чем евреями, и составляли цвет экономики, науки и культуры в стране.
После прихода Гитлера к власти в 1933 году для евреев наступили тяжелые времена запретов и преследований. Завидев желтую звезду на одежде Приски, прохожие отворачивались. Семья Приски стала запасаться едой и одеждой, ежедневно ожидая выселения в гетто. Свои драгоценности, фамильное серебро и пасхальный фарфоровый сервиз они отдали на хранение Гизке. Надолго ли? Никто точно этого не знал.
В 1935 году в Германии были приняты печально известные Нюрнбергские расовые законы. Ситуация для евреев постоянно обострялась. Те, кто смогли, перебрались в Палестину в надежде на скорое создание еврейского государства. Туда уехал и старший брат Приски, Банди. Многие евреи запасались фальшивыми документами и жили под чужими именами, хотя это было очень рискованно. Янко, второго брата Приски, забрали в трудовой отряд, используя как «рабочего еврея» на самых тяжелых и грязных работах. Когда их кофейня перешла в руки соседа-арийца, семья Приски, предчувствуя надвигавшуюся опасность, решила перебраться в Братиславу в надежде раствориться там и быть не такими заметными, как в Злате-Моравце. Они надеялись, что ситуация с евреями вскоре изменится.
Поселившись с семьёй в Братиславе, Приска нашла работу и давала частные уроки. Однажды в столичном кафе «Астория» она познакомилась с молодым человеком, который впоследствии стал её мужем. Это был Тибор Лёвенбайн, выходец из Польши. По профессии он был журналистом, работал в еврейской газете и писал статьи о политике и спорте. Он жил со своей матерью, отец, владевший фермой, проживал отдельно. У Тибора была арийская внешность, и, когда его как еврея уволили из газеты, приятель-банкир устроил его работать в Дунайский банк в Братиславе. На протяжении полугода Тибор ежедневно писал Приске любовные письма, обращаясь к ней «моя золотая Пиречка».
21 июня 1941 года влюблённые сыграли свадьбу в Центральной синагоге Братиславы. Приске было 25 лет, а Тибору — 27. На свадьбе родители Тибора не присутствовали. Его отец, не видя другого выхода из сложившейся для евреев ситуации, покончил с собой. Мать жила далеко от столицы. Тибор поехал, чтобы навестить её и сообщить о женитьбе, но вскоре должен был вернуться, так как не имел права долго находиться вне места прописки, его могли арестовать.

Приска Лёвенбайнова с дочкой Ханой, 1949 год

Тибор и Приска были идеальной парой. «Мы ни разу не поссорились, — вспоминала Приска. — Такого замечательного мужа трудно было представить». Они даже не могли предположить, что их совместному счастью может наступить конец. Молодожены поселились в отдельной квартире, но долго прожить там не смогли: в это время в стране вышел Еврейский кодекс (Židovský kódex), аналог Нюрнбергских законов Германии, который обязывал евреев переселяться на окраины города. Они переехали в пригород Братиславы. Приска нашла работу в начальной школе за 20 километров от города. Тибор уезжал в столицу на работу в банк, где тоже становилось опасно работать. Вскоре Приску уволили. Как и всем евреям, супругам следовало описать своё имущество, а ценности сдать в местные банки. Они стали нищими. Даже теплую одежду конфисковали, несмотря на приближавшуюся зиму. Единственной радостью для них было то, что Приска ждала ребёнка, и они с Тибором были очень счастливы, несмотря на всё происходившее вокруг них.
В октябре 1939 года глава католической церкви Йозеф Тисо (Jozef Tiso) стал президентом Словакии. Под его руководством Словакия активно помогала СС по переселению местных евреев в гетто, проведению депортации в концлагеря и отправке на принудительные работы в Германию. Для отправки на каторжный труд в Германию гитлеровцы запросили 20 тысяч молодых евреев в возрасте от 16 до 35 лет. Словаки, проявив «милосердие», предложили отправлять туда целые семьи. Более того, Словакия сама обязалась выплачивать Германии за каждого депортированного еврея по 500 рейхсмарок.
В свою очередь гитлеровцы пообещали Тисо, что эти «паразиты-евреи» никогда не вернутся в Словакию и не посягнут на собственность, которую у них насильственно отобрали.
Целыми семьями евреи следовали за своими депортированными родственниками, лишь бы быть вместе. Десятки тысяч евреев были арестованы словацкими солдатами и отправлены предварительно в трудовые лагеря Середь, Выхне и Новаки, 58 тысяч депортировали на восток как «осттранспорт». Им обещали, что они будут собирать на полях урожай и «возводить новое еврейское государство». Евреи сознавали, что их ожидают только лишения, но надеялись после войны всё-таки вернуться к нормальной жизни. Прощаясь с родными, они обещали высылать продуктовые посылки, деньги и письма, уверенные в том, что всё это сумеет дойти до адресата.
Старшую сестру Приски, незамужнюю 30-летнюю Боежку, в марте 1942 года отправили в женский концентрационный лагерь вместе с тысячью одиноких женщин. Желая проститься с сестрой, Приска кинулась на вокзал, но сестру ей увидеть, к сожалению, не удалось, а её саму арестовали молодчики из помогавшей СС Глинковской гвардии. Всю ночь она провела в тюрьме, убитая тем, что не смогла помочь сестре и проститься с ней. Наутро Тибор забрал жену домой. Из-за пережитых страданий Приска потеряла ребенка, и это было для них с Тибором большим горем и очень тяжелой травмой. После этого она ещё дважды была беременна, но родить ей никак не удавалось, а ведь они вдвоём так мечтали об этом!
Мир вокруг Приски и Тибора рушился, а они, казалось, не понимали опасности. По ночам глинковцы арестовывали тысячи евреев с целью депортации в концлагеря в Польшу. Услышав приближающийся к дому стук сапог, родители Приски смогли убежать, но вскоре их нашли и депортировали на восток. Так же как и сестре Боежке, Приска не смогла ни помочь родителям, ни попрощаться с ними. Была депортирована и мать Тибора. Приска с ужасом думала, зачем им теперь фамильное серебро и красивая посуда, если некому сесть за шаббатний стол? И всё-таки они с Тибором питали надежды на быстрое окончание войны.
О судьбе своих близких евреям Словакии, как и нашим героям, ничего известно не было. По Братиславе ходили слухи о том, что творят с евреями в концлагерях, о том, что люди умирают от голода и зверств нацистов. В 1942 году британские и американские источники массовой информации сообщали о целенаправленном уничтожении евреев Европы. Это подтвердилось, когда Рудольф Врба (Rudolf Vrba) и Альфред Вецлер (Alfred Wetzler), узники Аушвица, сумели бежать оттуда и впервые рассказали миру о газовых камерах, показав подробные планы Аушвица-Биркенау. Им не верили. Среди знакомых бытовало мнение, что эти двое спасшихся, скорее всего, лишились рассудка либо это просто антинацистская пропаганда и слухи сильно преувеличены. Германия ведь относится к самым цивилизованным странам. Как же так? Нация Баха и Бетховена, Гёте и Шиллера не может практиковать такие зверства. Или всё-таки может?

Приска и Тибор, настроенные оптимистически, продолжали жить обыденной жизнью: в конце концов, будь что будет, решили они, мечтая все же завести ребёнка. В сентябре 1944 года супруги отмечали тридцатилетие Тибора. Оно как раз выпало на Йом-Кипур. Они оба молились тогда за новую жизнь, которую уже восемь недель носила в себе Приска. Два дня спустя в их дом ворвались молодчики из добровольных помощников СС (Freiwilligen Schutzstaffel). Им было приказано срочно собрать два чемодана до 50 килограммов. «То были чудовища, — вспоминала позже Приска. — Я знала, как сохранить спокойствие, и сцен не устраивала».
В тот осенний день Приска и Тибор вдвоём были куплены нацистами за 1000 рейхсмарок. Их силой вышвырнули на улицу и затолкали в переполненный изгнанными из города евреями автобус. Они были заперты вместе с другими в большой братиславской синагоге. Сидели на полу вповалку каждый со своим багажом. Приску тошнило. Она прижималась к Тибору, который успокаивал её и просил думать только о хорошем. «Он говорил мне: “Не волнуйся, Пиречка, может быть, они скоро отправят нас домой”. А я всё время думала только о ребёнке, я очень хотела его родить», — вспоминала Приска.
Через день их с Тибором посадили вместе с другими 2000 евреев Братиславы в товарный вагон и отправили в трудовой лагерь Середь в Дунайской долине. Это была бывшая военная база, управляемая Глинковской гвардией, которая затем перешла к СС. Руководил лагерем гауптштурмфюрер Алоис Брюннер (Alois Brunner), заместитель Адольфа Эйхмана (Adolf Eichmann), одного из главных исполнителей гитлеровского плана по «окончательному решению еврейского вопроса», причастного к отправке 100 тысяч евреев в Аушвиц.
Новоприбывшие, в том числе Приска и Тибор, были загнаны в душные деревянные бараки, переполненные до отказа. Узников постоянно избивали. Питание было ограничено чашкой жидкого кофе, миской супа из лежалых овощей и краюшкой черствого хлеба. Суп религиозные евреи использовали для омовения рук перед едой, а хлеб делили между собой. Рассказывали, что на Йом-Кипур, перед тем как пригнали Приску и Тибора, нацисты разожгли огонь посреди двора и зажарили свинью, приглашая всех желающих еврейских заключённых отведать свинины. Несмотря на сильный голод, никто этого не сделал.
Вскоре всех их начали готовить к отправке в Польшу, в Аушвиц, так как в Середь был уже отправлен транспорт с депортированными из Братиславы, и Брюннер должен был куда-то расселить прибывающих.
Среди ночи 2000 евреев охранники СС силой затолкали в вагоны для скота. Вагоны были практически без окон, и, когда двери закрылись, стало невозможно дышать. Люди либо стояли, либо сидели на полу. Маленьких детей передавали на руках в начало вагона, где можно было присесть на деревянную доску. Вместо туалета имелись одно ведро на 80–100 человек и банка с водой. При малейшей качке вагона ведро с экскрементами опрокидывалось на пол. Люди справляли нужду прямо стоя на месте. Они не знали, куда их везут, боясь предположить самое страшное. Приска и Тибор до последнего поддерживали друг друга. Приска думала, что там, куда их везут, она сможет общаться на тех языках, которые знает, и немцы за это помогут ей.
Переезд длился больше суток. Приска страдала от приступов тошноты и жажды. Тибор утешал её, хотя у него самого было очень тяжело на душе. Он молился о выживании его жены и ребёнка. Предчувствуя, что это может стать их последним разговором, они решили вместе подобрать имя ребёнку — Хана или Михаэль. В поезде рядом с ними оказалась женщина, которую звали Эдита Келаманова. Она была швеёй из Братиславы. «Если нас не разлучат, я обещаю позаботиться о вашей жене», — сказала Тибору Эдита.
Было 1 октября 1944 года. Их поезд подошёл к Аушвицу-Биркенау, известному логову смерти. Перепуганные и обессиленные дорогой, они услышали грубые немецкие окрики и лай собак. Двери вагона распахнулись. «Всё будет хорошо, золотая моя, — прошептал Тибор. — Не отчаивайся, Пиречка, думай о хорошем». Больше Приска его не видела. Никогда…