«Ты, только ты»

В этой подлинной семейной истории, так поразившей меня, когда я впервые о ней прочла, сумели самым невероятным образом переплестись между собой не только судьбы ее героев, но и страны проживания, религии, музыка и балет, сиротский приют и нацистские концлагеря.

Оговорюсь сразу, эту историю Чезаре, сын Маргит Вольф и Паскуале Фрустачи, о которых ниже пойдет речь, решился рассказать впервые только через шестьдесят лет. Он бы потрясен, узнав в 2004 году о распространении в мире печально знаменитого движения, отрицающего Холокост, которое возглавил британский епископ Ричард Уильямс. «Это сегодня беспокоит меня так сильно, — говорит Чезаре, — что я решил больше не молчать. Я решил рассказать то, что произошло с моей семьей. Это и будет ответом всем отрицателям Холокоста. Молодые люди, которым предстоит жить, должны узнать об этом». Сегодня, как и уже более десяти лет подряд Чезаре Фрустачи, проживающий в Америке, посещая университеты, школы, церкви и синагоги, рассказывает эту историю. Присоединившись к нему, я тоже хочу рассказать об этом вам.

Мать Чезаре, балерина Маргит Вольф, родилась в 1910 году в еврейской семье в Будапеште. Отец ее был костюмером в Будапештской опере. Трое его детей, находясь постоянно рядом с ним в театре, избрали себе профессии, также тесно связанные с Будапештской оперой. Сестра Роза была вышивальщицей, а брат Иосиф занимался изготовлением обуви. Младшая Маргит обожала балет и уже с четырех лет начала обучаться в балетной школе при оперном театре.
Маргит мечтала стать балериной, танцевать на большой сцене в Европе. В 17 лет судьба неожиданно послала ей такую возможность. Случайно познакомившись с итальянским импресарио из миланского оперного театра «Ла Скала», Маргит узнала о том, что в Милане известный в мире оперный театр проводит просмотры артистов балета из других стран и в случае успеха можно остаться танцевать на его сцене. Маргит и еще три молодые балерины, среди которых была и Карола Шалаи, ставшая позже известным балетмейстером театра «Ла Скала», решили отправиться в Милан. Каково же было их разочарование, когда, приехав туда, они с недоумением узнали, что никакие просмотры в Милане не проводятся и что итальянец ввел их в заблуждение. В этой ситуации девушки решили все же попытаться найти себе какой-то заработок, ведь у них не было денег даже на обратный путь. Возможности найти себе работу в классическом балете у них не было, и они начали выступать в мюзик-холле, танцуя во втором составе и разъезжая с представлениями по городам.
Вскоре Маргит Вольф познакомилась с дирижером их оркестра и композитором неаполитанцем Паскуале Фрустачи. Эта встреча и определила ее дальнейшую судьбу. «Вместо карьеры балерины судьба подарила мне встречу с ним», — говорила позже Маргит. Молодые люди полюбили друг друга, и, несмотря на то что Паскуале, который был на девять лет старше ее, имел в то время жену и сына, их головокружительный роман закончился в 1936 году женитьбой и рождением сына Чезаре.
Ребенок родился слабым, часто болел, и родители решили для его скорейшего выздоровления крестить его в римско-католической церкви, к которой принадлежал Паскуале. Маргит, выросшая в ассимилированной еврейской семье, ничего не имела против. У них была вполне благополучная семья, где горести чередовались с радостями, где царила атмосфера любви к искусству. Им казалось, что время никогда не сможет изменить течение жизни. Но все оказалось иначе.
В 1938 году в Италии все выше поднимает голову фашизм. Бенито Муссолини с августа 1938 года издает целый ряд антисемитских указов. 7 октября 1938 года был принят закон о выселении евреев-иностранцев в короткий срок с территории страны. Маргит Вольф, не имевшая гражданства Италии, относилась к их числу. Неопределенность, отчаяние и чувство внезапного крушения всей жизни в одночасье нависли над их семьей. У Маргит не было никакого выбора, ей ничего не оставалось, кроме как со страхом и болью в душе уехать к себе на родину. Малыша Чезаре, которому тогда было всего два года, она забрала с собой. Паскуале вынужден был остаться в Италии, отпустив жену и крошку сына в неизвестность.
В родном Будапеште осенью 1938 года Маргит застала наступление режима Миклоша Хорти, союзника Гитлера в предстоящей войне. Ужесточились преследования еврейского населения. Один за другим стали появляться новые указы и запреты для евреев. У них отбирали все. Маргит лишили возможности танцевать. Ее контакты с мужем были прерваны.
В октябре 1944 года в результате переворота к власти пришла фашистская партия «Скрещенные стрелы» под руководством Ференца Салаши. В Будапеште отряды вооруженных молодчиков врывались в дома и силой выводили оттуда евреев. Их расстреливали прямо на берегу Дуная, заставляя перед этим снимать обувь. Чтобы экономить пули, людей связывали цепью по несколько человек и стреляли только в крайних в шеренге. Падая, те тянули за собой остальных.
Паскуале Фрустачи, оставшись в одиночестве, впал в состояние безысходности. Сердце его было разбито, рядом с ним больше не было его любимой жены. В душевном смятении Паскуале сочинил песню под названиям Tu, Solamente, Tu («Ты, только ты») и посвятил ее, конечно же, Маргит. Этой песне суждено было путешествовать, как и самой Маргит, только судьба ее оказалась счастливой. Эта песня принесла ее автору несказанный успех.
В 1939 году ее заметил всемирно известный итальянский кинорежиссер Витторио Де Сика. В его прекрасном исполнении песня лидировала в хит-параде Италии, и Паскуале Фрустачи получил признание слушателей и прозвище «итальянский Коул Портер». Так звали известного американского композитора-песенника. В конце концов эта песня отправилась в путешествие по Европе. И по иронии судьбы она стала хитом в нацистской Германии. Там она получила название Du, immer wieder Du, и исполняла ее Зара Леандер, одна из ведущих кинозвезд Третьего рейха. Песня эта сумела понравиться и за океаном. Американская версия ее, теперь уже под названием You, Fascinating You, была записана в исполнении оркестра Глена Миллера Army Air Force Band в Париже незадолго до окончания Второй мировой войны.

Так сложилась судьба этой песни о любви. А как сложилась судьба женщины, которой она была посвящена, а также ее маленького сына Чезаре?
Весной 1944 года началось создание Будапештского гетто. Две тысячи домов были помечены желтыми шестиконечными звездами и отгорожены кирпичной стеной, которую жители гетто сами же и соорудили. 220 тысяч евреев были переселены туда. Маргит и Чезаре, которому к тому времени было семь лет, тоже были вынуждены, прикрепив желтые звезды, переселиться в гетто. Маргит, предчувствуя надвигающуюся опасность депортации их с сыном в лагерь уничтожения, решила, что нужно спасать в первую очередь ребенка: им обоим просто не выжить.
За несколько дней перед депортацией она смогла тайком вывести сына за пределы гетто, положив в его карман свидетельства о рождении и о крещении. Отдав ему подушку и последний кусок хлеба, она произнесет: «Чезаре, запомни то, о чем я сейчас скажу. Ты не венгр, ты итальянец. Ты не еврей, ты католик, и ты сюда больше никогда не придешь. А теперь, сыночек, быстро беги отсюда, не оглядываясь». И семилетний Чезаре, обхватив подушку и зажав в кулачке хлеб, побежал прочь.
Маргит Вольф в числе 76 тысяч евреев — мужчин, женщин и детей — 8 ноября 1944 года была отправлена «маршем смерти» из Венгрии к австрийской границе под конвоем венгерских охранников. Марш продолжался месяц, и тысячи людей погибли от голода, холода и болезней. Тысячи узников были застрелены конвоирами, но и многие из участников марша были спасены дипломатами нейтральных стран, например Раулем Валленбергом. Однако большинству, в том числе и Маргит, повезло меньше: добравшись до австрийской границы, они были переданы немецким солдатам, и те отконвоировали их в различные концлагеря Германии.

Маргит сменила несколько лагерей смерти, начиная с Равенсбрюка, крупнейшего женского концентрационного лагеря, и заканчивая Шпандау, что находился на окраине Берлина. Пройдя через все ужасы ада, она чудом сумела выжить. Единственным, что держало ее в жизни и давало надежду, была ее мечта — выжить и разыскать сына. Его потертую фотографию она бережно хранила и постоянно думала о нем.
Чезаре бежал прочь, сам не зная куда. Сердечко его отчаянно колотилось. Ноги принесли его на ту самую детскую площадку, на которой они вместе с мамой любили играть. Там громоздились высоченные деревянные человеческие фигуры, на которые он с другими детьми любил карабкаться и съезжать с них. На площадке было много детей, и мальчик стал играть с ними, бросив подушку в песочницу. В какой-то момент он вдруг посмотрел на деревянного великана, и ему показалось, что тот знает обо всем. И Чезаре не выдержал и заплакал…
Ему предстояло прожить на улице четыре месяца. Чем он только не занимался тогда: собирал мячи на теннисном корте, а на заработанные гроши покупал себе поесть; чистил туалетные комнаты в спортивном зале, за что получал возможность помыться.
Однажды Чезаре увидел то, что потрясло его на всю жизнь. Задевая прохожих, он бежал в тот день по мосту и остановился, услышав дикую ругань и вопли. Мальчик увидел эсэсовца, который орал, тыча кулаком в лицо стоявшей рядом с ним худой в рваных ботинках женщине. По виду она была еврейкой. Держа завернутого в одеяло младенца, она пыталась что-то объяснить. Как оказалось, женщина без желтой звезды покинула гетто. Младенец, испугавшись крика эсэсовца, стал громко плакать. Неожиданно, как пушинку, схватив ребенка, эсэсовец швырнул его в воду. Мать дико закричала, забилась, подавшись к парапету моста. Эсэсовец пристрелил ее, а потом скинул в реку. На мосту ровно ничего не происходило. Прохожие, торопясь по своим делам, шли мимо. Чезаре, забившись куда-то, сидел на корточках, не двигаясь, закрыв лицо руками. Ему, семилетнему ребенку, было страшно.
Он общался с такими же уличными мальчишками, как и он сам. Бывало, стащат чего-то, что можно съесть, а потом подерутся за добычу, но все же он был не один. Одному ведь было не прожить. Однажды Чезаре попался на улице в руки милиционеру. На вопрос, где его родители, он ответил, что мать умерла, а отец на фронте. Посмотрев его документы, милиционер отправил мальчика в сиротский приют, который принадлежал католическому ордену иезуитов. Там мальчик прожил до освобождения страны войсками Красной Армии зимой 1945 года.
Как потом рассказывал Чезаре, в приюте жили от 40 до 50 детей-сирот. Еды было настолько мало, что из четырех священников двое умерли от голода, ежедневно отдавая детям часть своей порции. Рано утром детей пересчитывали, и ему не раз после ночного сна приходилось видеть рядом с собой трупы.
В декабре начались морозы, зима была очень снежная. С водой были перебои, водопровод замерзал. Чезаре вспоминал, как к ним в приют прислали русских санитарок из состава Красной Армии. Они велели всем детям раздеться догола и, выведя на мороз, насильно обтирали их снегом. Дети орали, визжали, не понимая, что происходит и кто эти женщины. Потом стало ясно, что они проводили дезинфекцию против вшей, которыми дети были покрыты. После освобождения в феврале 1945 года Международный Красный Крест распределил детей-сирот из этого приюта в семьи на усыновление по всей территории страны.
Маргит, освободившись из лагеря Шпандау, пешком, как и многие бывшие узники, пришла из Берлина к себе на родину. Жить ей было негде, в их квартире уже проживала другая семья, и она решила сразу же обратиться в Красный Крест. Ей важно было знать, жив ли ее сын. К счастью, ей сообщили, что он жив и был усыновлен, но других сведений о нем она не получила. И тогда женщина решила искать его, пока не найдет.

Маргит около двух лет ходила пешком от села к селу с фотографией сына в кармане. Она показывала ее везде и всем, кто встречался ей на пути. Однажды, пройдя уже 182 села, Маргит случайно показала фотографию сына в школе в селе Апожи, находящемся на границе с Румынией. «Покажите ее детям», — посоветовала учительница. Одна девочка, Анна, увидев фотографию, сказала: «Это мой брат Геза». Маргит не знала, верить этому или нет. Войдя в дом, куда привела ее Анна, Маргит увидела женщину, их мать, которая, посмотрев на фото, тоже признала его. «Гезы сейчас дома нет, — сказала она. — Он на ферме. Помогает отцу. У нас ведь свиноферма своя».
Маргит сразу узнала сына, хотя он стал абсолютно другим. Теперь он был Геза Балаи, помогал приемному отцу пасти свиней и чистить хлев. Школу он не посещал, в школу могла ходить только его сестра Анна. О матери он старался не думать, в приюте ему сказали, что она умерла, и он сумел свыкнуться с мыслью о том, что ее больше нет. Когда Чезаре увидел мать, он глазам своим не поверил, но это была точно она. Они оба вернулись в Будапешт и начали новую жизнь вместе. Чезаре нужно было начинать учиться, у него не было даже начального образования, и в возрасте 11 лет он впервые пошел в школу.
Венгрия была теперь за «железным занавесом», попав под коммунистическое влияние СССР. Когда Чезаре исполнилось 18 лет, он хотел уехать в Италию. Ему хотелось наконец увидеться с отцом, и он планировал поступить там учиться в колледж. Когда он подал заявление на выезд, местные органы обвинили его в инакомыслии, и, обвиненный в предательстве коммунистической идеологии, он попал в тюрьму. Из тюрьмы Чезаре был все же выпущен и смог уехать в Италию благодаря вмешательству самого кардинала Анджело Джузеппе Ронкалли, который позже стал папой Иоанном ХХIII.
В 1956 году Чезаре наконец встретился со своим отцом, которого не видел восемнадцать лет. При встрече отец представил его очередной своей любовнице как племянника. До Чезаре и раньше доходили слухи о том, что у отца одна за другой меняются возлюбленные. Одной из них даже была известная всему миру голливудская кинозвезда Грета Гарбо, чем отец, разумеется, очень гордился. С Маргит, матерью Чезаре, отец был связан только посвященной ей когда-то песней. Тем не менее, вспоминал позже Чезаре, когда мать приехала на похороны отца в 1971 году, шепотом у его гроба она произнесла: «Теперь мне не придется тебя ни с кем делить». «А она, оказывается, все это время любила его!» — пронеслось тогда в голове у Чезаре.
Сын Чезаре, закончив учебу в Италии, женился и стал отцом двух дочерей. Будучи по профессии менеджером, он получил приглашение на работу в одну американскую фирму и в 1981 году с семьей переехал в Америку. Мать Чезаре провела всю свою оставшуюся жизнь в родном Будапеште, где работала швеей, как и ее отец. Она умерла на 88-м году жизни. Ее фотографию Чезаре постоянно носит с собой. Он показывает ее людям, как когда-то делала это она…
Для его матери, которая дала своему семилетнему сыну шанс выжить в самых неимоверных условиях, которая только ради него переносила ужасы концлагерей и которая была готова всю свою жизнь искать его, где бы он ни был, смысл всей жизни заключался лишь в трех словах, ставших названием популярной песни, написанной его отцом и посвященной им его матери: «Ты, только ты». Но теперь эти слова относились к ее сыну, Чезаре.