Восьмая свеча последняя в Хануку. Зажигаешь ее и думаешь: «Вот и все, закончилась Ханука. Начинаются будни». Но у меня восьмая свеча вызывает иные эмоции. Ведь недаром она в переводе с иврита называется «это Ханука». То есть это и есть настоящая Ханука, а семь предыдущих дней — только подготовка к этому взлету.
…Ленинградский процесс. Вынесены два смертных приговора. Мне — пожизненное заключение.
Отбой. Стучат намордники (кормушки) камерных дверей. Менты забирают на ночь очки, чтобы я не смог порезать себе под одеялом вены. Впрочем, как тут порежешь? Руки должны быть всегда поверх куцего одеялка. Спать можно только на спине — так, чтобы лампочка светила над тобой и не давала тебе уйти без срока в мир иной. И вот после отбоя неожиданно открывается дверь, и в камеру входит низкорослый капитан КГБ. В руках у него клочок бумаги — восьмушка.
– Пиши кассацию!
– Мне нужен адвокат. Я не знаю, как пишутся кассации.
– Пиши без адвоката.
Замечу, что осужденные бьются за право подать кассацию, то есть обжалование приговора. Для этого проходят месяцы и годы. А тут через день после приговора — за ночь, да еще по заданию КГБ. Чудеса да и только! Пишу. Учитывая размер бумажки, получается всего несколько строчек: «Меня обвиняют в измене Родине. Но Родина у меня Израиль, и ей я не изменю. А то, что я хотел незаконно бежать из СССР, так это потому, что раз за разом мне отказывали в элементарном праве оставить страну, в которой я жить не желаю. Поэтому я считаю приговор несправедливым и прошу его отменить».
Кагэбист взял бумажку, прочел, хмыкнул:
– Разве так пишут кассацию?
– Ну я же вам сказал, что не умею писать. Подождем адвоката.
– Нет времени. Он хватает мою бумажку и идет в следующую камеру. За час собрали кассации всех осужденных евреев — и на самолете из Ленинграда прямо в Москву. Видно, ценные это были бумажки, раз их перевозили самолетом. Мне рассказывал потом мой адвокат Арье, что с утра позвонили ему из канцелярии Верховного суда и сказали, что через час он должен явиться на пересмотр дела своего подзащитного.
– Но ведь это грубое нарушение процессуального кодекса. Кассации так не рассматриваются, — возразил Арье.
– Да, но это приказ сверху, — ответили ему.
Конечно, политбюро указало, а оно — над всеми законами. И пошло-поехало. За полчаса перекроили все приговоры.
К вечеру того же, восьмого дня Хануки стучит в стену моей камеры сосед, Арье Ханох, и хочет сообщить мне что-то важное, а за переговоры через стену сажают в карцер. Беру кружку и припадаю ухом к стене (кружка — это переговорно-приемное устройство).
Вот и говорит мне Арьюша:
– Сейчас у меня было свидание со старшим братом. Он говорит, что под давлением международной общественности СССР был вынужден пересмотреть и отменить жестокие приговоры. Дымшицу и Кузнецову отменили смертный приговор. Тебе, Йосеф, пожизненное заменили на двенадцать лет заключения. Мне дали десять, а Сильве — восемь.
Вот оно — чудо! На восьмую свечу Хануки советский колосс дал трещину и отступил впервые в своей истории от принятого решения подавить еврейское движение в СССР. Советский Союз тогда был сверхдержавой, но оказалось, что еврейский народ, когда он объединяется для общей благородной цели — еще сверхдержавнее.
Кремлевская стена дала трещину и вскоре рухнула. Свет Хануки принес свет свободы всем покоренным народам. И сегодня уже главный раввин России зажигает ханукальные свечи в Кремле. Это и есть Ханука!
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
