– Объявляется посадка на самолёт, рейс R154NY, по маршруту Рим – Нью-Йорк, – сообщил из динамиков приятный женский голос на итальянском и английском языках.
– Ну, поехали! – Сеня поднялся с пластикового стула в зале ожидания международного римского аэропорта им. Леонардо да Винчи и взглянул на жену.
– Что-то ты бледная сегодня, всё в порядке?
– Да на душе неспокойно как-то, сама не знаю.
– Ничего, ещё немного, и наши путешествия закончатся.
Сеня старался приободрить жену и не стал говорить ей, что его самого не покидало тревожное чувство ещё со вчерашнего вечера.
Их места оказались в первой трети салона. Рядом с Сеней грузно опустилась в кресло дородная американка и принялась немедленно обмахиваться китайским бумажным веером с изображённым на нём павлином невероятной расцветки. Сеня улыбнулся жене, она взяла его за руку:
– Всё будет хорошо, родная.
– Всё будет хорошо.
Самолёт оторвался от бетонной полосы, уши заложило, Сеня прикрыл глаза, вспоминая время, проведённое в Риме. Всё-таки какой потрясающий город! Они с женой бродили по нему часами, избегая наводнённых туристами мест, открывая для себя каждый раз то словно сошедший со средневековой картинки переулок, в котором, казалось, остановилось время, то утопающий в зелени сквер, то крохотное, на 3-4 столика кафе, где они иногда позволяли себе выпить по чашечке ароматного капуччино или по рюмке изысканного кьянти. Нет, они конечно, побывали и в Колизее, и в соборе св. Петра, и в Римском Форуме, и в других, «обязательных» для посещения туристами местах, но в сердцах у них всё же остался другой Рим – неофициальный, неброский, обнаруженный лично и оттого, наверное, более интимный, близкий.
Из раздумий Сеню вывел грохот опрокинутого сервировочного столика с напитками в начале салона, приглушённый вскрик стюардессы, какая-то возня у входа в кокпит. Затем в дверях показался смуглый черноволосый мужчина с густыми усами, вооружённый пистолетом. За ним выскочил ещё один, помоложе, сжимавший в правой руке кухонный нож, а левой торопливо обматывающий голову куфией – клетчатым арабским платком. Обернувшись, Сеня разглядел в конце салона ещё двоих с такими же платками на головах.
– Всем оставаться на своих местах! Самолёт захвачен! – прокричал на чудовищном английском усатый, размахивая пистолетом перед собой.
Сеня подумал, что всё это напоминает плохой гангстерский фильм, однако после того как террорист в куфие очень уж натурально ударил в лицо женщину в первом ряду, попытавшуюся что-то сказать, и из разбитой губы на светлую блузку закапала кровь, ощущение наигранности происходящего исчезло.
– Мы, воины Аллаха, члены организации, – дальше следовало длинное название на арабском, – убьём каждого, кто попытается помешать нам выполнить нашу миссию.
Для наглядности второй террорист схватил за волосы избитую им женщину и приставил нож к её горлу.
– Вы, сидящие здесь американские империалисты и проклятые сионисты, заслуживаете смерти, но мы, борцы за свободу, не хотим убивать даже вас. Если ваши правительства выполнят наши условия, вы будете освобождены.
Дальше следовал перечень требований, от которых даже плохо понимавшего английский Сеню бросило в жар: 20 миллионов долларов наличными, отступление Израиля к границам 1967 года, освобождение осуждённых за терроризм арабов в разных странах… Всерьёз требовать выполнения такого мог или сумасшедший, или тот, кто на самом деле преследовал иные цели.
– … В случае невыполнения наших условий или попытки захвата самолёта, – усатый сделал угрожающую паузу, – все взлетят на воздух.
Он расстегнул куртку и продемонстрировал торчавшие из внутреннего кармана проводки.
В этот момент сидевшая рядом с Сеней американка издала какой-то булькающий звук, закатила глаза и повалилась в проход между креслами. Сеня хотел удержать её, но не смог, и в руках его остался только бумажный веер. Тело женщины выгнулось в проходе дугой, изо рта потекла пена. Двое мужчин бросились к ней, пытаясь разжать зубы. Террористы закричали на них, замахали руками, показывая, чтобы американку поскорее перенесли в конец салона.
Сеня глубоко задышал носом, справляясь с подступившей тошнотой и, наконец, посмотрел на жену. Отрешённо глядя перед собой, она промолвила с ужаснувшей его фатальной обречённостью:
– Теперь мы погибли.
– Не думаю, что всё так плохо, – раздался рядом спокойный мужской голос.
Они не заметили, как освободившееся слева кресло оказалось занято высоким худощавым мужчиной лет тридцати. Русые волосы, прямой нос, тонкие губы, светло-серый в полоску костюм, голубая сорочка без галстука – обычная, ничем не примечательная внешность. Сеня, проработавший четверть века фотографом и обладавший профессиональной памятью на лица, мог бы поспорить, что в зале ожидания аэропорта этого мужчины не было. Впрочем, он мог пройти регистрацию в последний момент, когда посадку уже объявили.
Террористы между тем приказали зашторить иллюминаторы, запретили вставать с мест и разговаривать. Вскоре самолёт пошёл на посадку. Судя по непродолжительности полёта, они приземлились где-то в северной Африке. Прошло минут десять, послышался звук открываемой двери и радостные возгласы на арабском. «Всё у них здесь схвачено», – с тоской подумал Сеня. Затем самолёт медленно покатился, подпрыгивая на ухабах так, словно это была просёлочная дорога, а не взлётно-посадочная полоса. На стоянке в салон вошли трое террористов в пятнистых комбинезонах с «калашниковыми» и в тех же куфиях, намотанных на головы.
Один из них, по-видимому, чего-то накурившийся, развлекался тем, что прохаживался по салону, направляя автомат то на одного, то на другого пассажира, выкрикивая при этом: «Пах! Пах!» Дойдя до ряда, в котором сидели Сеня с женой, террорист встретился взглядом с молодым человеком в сером костюме. Несколько секунд, не мигая, они смотрели друг другу в глаза. Затем террорист забросил автомат на плечо, крикнул что-то своему напарнику и отправился в конец салона.
День клонился к вечеру, но самолёт раскалился за несколько часов на солнцепёке так, что дышать было нечем. Пить тоже не давали. В туалет пускали по одному и не дольше трёх минут, иначе охранник начинал колотить прикладом в дверь и щёлкал затвором.
Состояние, в котором находились люди, мало было назвать подавленным. Эти события происходили ещё до Энтеббе, когда израильский спецназ провёл блестящую операцию по освобождению заложников в далёкой Уганде. Прецедента ещё не было. Надежды, судя по требованиям террористов, тоже.
Сеня хотел как-то успокоить жену, но террорист с автоматом всё время находился вблизи их кресел, и он не решался открыть рот. Когда наконец арабу надоело это патрулирование и он уселся на месте стюардессы в начале салона, жена уже спала, положив голову на Сенино плечо и вздрагивая во сне. Сеня посмотрел на своего соседа. Лицо молодого человека было невозмутимо и не выражало никаких признаков утомления или нервозности.
– Мне бы ваше спокойствие, – вздохнул Сеня.
– А что, есть причины для беспокойства? – улыбнулся уголком рта собеседник.
– Меня тоже иногда выручало чувство юмора. Только, боюсь, сейчас оно нам вряд ли поможет. – Сеня горестно покачал головой.
– Расскажите мне о себе, – неожиданно попросил молодой человек.
Сеня был замкнутым и малообщительным и уж точно не собирался изливать душу перед первым встречным. С какой стати, собственно? Они ведь даже не представились друг другу!
Незнакомец выжидательно смотрел на него. И как-то помимо воли, всё более нарастающее желание выговориться, снять накопившееся за последние месяцы напряжение, не покидавшее его ввиду неопределённости будущего даже в Вене и в Риме, Сеня заговорил.
Окончание следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
