7 июня. Большая дата в истории нашей страны. Но вспоминают о ней почему-то редко, без особой торжественности и парадных выходов. А зря…
8 июня 1981 года в 15.30 радио Израиля передало:
«В воскресенье 7 июня 1981 года израильская авиация атаковала ядерный центр под Багдадом. Наша авиация полностью выполнила возложенную на нее миссию. Ядерный центр уничтожен. Все самолеты вернулись на базу».
33 года прошло…
Май 77-го. К власти пришел Ликуд во главе с Менахемом Бегиным. Его уже давно волнует Саддам Хусейн с его попытками произвести ядерное оружие. Начиная с лета 77-го постоянно в обстановке строжайшей секретности проходят заседания, где участвуют только министр обороны Эзер Вейцман, министр иностранных дел Моше Даян и глава МОСАДа Ицхак Хофи. Проблема одна – как обуздать Ирак? 
Постепенно серьезность вопроса и уверенность в том, что от слов придется переходить к делу, расширяет круг посвященных. В 78-ом к делу подключаются Игаль Ядин (заместитель премьер-министра), Симха Эрлих (министр финансов), Йосеф Бург (министр внутренних дел), Ариэль Шарон (министр сельского хозяйства), замминистра обороны Мордехай Ципори, начальник Генштаба Рафаэль Эйтан, несколько специалистов в области атомной физики, военный секретарь премьера Эфраим Поран и секретарь правительства Арье Наор.
МОСАД прикладывает серьезные усилия для недопущения попадания оружия массового поражения в руки арабских и исламских режимов. 5 апреля 1979 года уже готовое к отправке в Ирак оборудование взорвано на заводе во Франции. Ответственность за эту акцию взяла на себя некая ни ранее, ни позже неизвестная «Группа защитников окружающей среды».
В 1980 году один из ведущих иракских ядерных физиков, возглавлявших иракский ядерный проект, профессор Яхья Эль-Мешад найден мертвым в своей парижской квартире.
Поскольку в 60-70-ые годы значительная часть боевых средств арабских армий поставлялась из СССР, МОСАД провел несколько известных операций по захвату советской боевой техники, стоявшей на вооружении арабских армий.
Вот как пишет о происходившем тогда журналист Шломо Накдимон в своей книге «Пылающий тамуз»:
«После обзора ситуации, сделанного Бегиным и начальником военной разведки о развитии в области атомной физики в арабских странах, слово было предоставлено другим участникам заседания. Более чем плотно сложенный Ариэль Шарон, оригинальный человек, которому не была чужда никакая военная тема, предложил следующее:
— Любая попытка арабских стран произвести или купить ядерное оружие будет расцениваться Израилем как «казус белли», то есть должна явиться причиной для начала войны.
Большая часть не придерживалась столь крайней позиции в этом вопросе. Не все так серьезно и страшно, не стоит уже сегодня проводить «красные линии», говорили они. Следует продолжать пристально следить за происходящим и принимать решения в зависимости от развития событий. Неожиданно позицию Шарона принял столь умеренно настроенный человек, как Симха Эрлих, министр финансов.
«С того самого момента, как я узнал о планах Ирака в области атомной промышленности, мое мнение в этом вопросе твердо и неизменно — необходимо уничтожить эту угрозу, и чем раньше, тем лучше»,
— сказал он. Министр обороны Эйзер Вейцман пытался «успокоить» Шарона и Эрлиха, утверждая, что на данный момент в его министерстве нет конкретного плана по этому вопросу.
— Господа,
— сказал Бегин присутствовавшим на заседании министрам,
— я прошу вас подумать, уделить этой проблеме много раздумий в направлении наших возможных действий. Мы должны устранить эту опасность».
Позиции сторонников бомбардировки иракского реактора активно придерживался и профессор Юваль Неэман, в прошлом один из руководителей АМАНа (военная разведка ЦАХАЛа) и один из претендентов на Нобелевскую премию в области физики. Он несколько раз повторял Эйзеру Вейцману о необходимости уничтожения иракского ядерного реактора, и тот всегда отвечал на эти требования отказом.
Из Ирака же пока приходили откровенные заявления официальных лиц этой страны о
«единственном разрешении проблемы сионистского государства — его уничтожении». «Ирак никогда не даст своего согласия на существование сионистского государства на земле Палестины»,
— звучало и такое.
Между Францией и Израилем некогда существовал неписаный договор о сотрудничестве и отношения настоящей дружбы. В 1967 году эти отношения были разрушены с началом Шестидневной войны. Де Голль был в гневе от того, что Израиль не послушался его совета.
Вскоре выяснилось, что ледяное охлаждение отношений между двумя странами было продуманным шагом, который должен был вернуть Франции ее прежнее влияние и статус в арабском мире. Наследники де Голля Жорж Помпиду и Валери Жискар д’Эстен привели отношения двух стран к беспрецедентному уровню неприязни.
В феврале 1974 года министр иностранных дел Франции Жубер, которого в его стране называли «французским Киссинджером», прибыл в Багдад, где заявил, что в обмен на серьезное увеличение поставок иракской нефти в его страну Ирак сможет получить научную и технологическую помощь в любом интересующем его направлении.
В Багдаде Жуберу ответили, что
«есть о чем говорить, следует продолжить переговоры в интересующем обе стороны направлении».
В апреле 1974 года скончался Жорж Помпиду, место которого занял Валери Жискар д’Эстен. Вот что написал о нем американский президент Джимми Картер:
«Блестящий, сильный и очень уверенный в себе человек. Мы нашли общий язык по всем вопросам, меня только немного смущало его крайне отрицательное отношение к Израилю…»
Позиции арабских стран казались д’Эстену «подходящими», в то время как в отношении израильтян он был убежден в их «ненужности» с международной точки зрения. 30 ноября 1974 года подписан в Багдаде договор с Саддамом Хуссейном о сотрудничестве в области экономики, политики и общественной жизни, где центральное место занимало сотрудничестве в области энергии, включая «использование ядерной энергии в мирных целях».
В марте 1975 года ливанская газета «А-Дустур» сообщила, что «Франция намеревается предоставить Ираку атомный реактор или атомную электростанцию своего производства».
10 января 1976 года лондонская газета «Дейли мейл» предупредила:
«Ирак способен в ближайшее время добиться возможности производства атомной бомбы. Атомный реактор «Осирак», который будет построен в предместьях Багдада, должен стать самым современным и большим на Ближнем Востоке. Франция не сможет осуществлять настоящий контроль над тем, что будут делать иракские ученые и инженеры в «Осираке».
Иракский атомный реактор был, естественно, одной из первых и важнейших тем, затронутых и обсужденных Бегиным на встречах с начальником МОСАДа генералом запаса Ицхаком Хофи. Тревога израильского премьера выросла в несколько раз после того, как выяснилось, что иракско-французское соглашение в области атомной энергии предусматривает французские обязательства о поставках Ираку ядерного топлива из собственных запасов.
Бюджет иракской комиссии по атомной энергии вырос в 1978 году с 5 до 70 миллионов долларов — в 14(!) раз! Строили французы. Первые испытания на «Осираке» должны были пройти в начале 1980 года.
28 октября 80-го на специальном заседании правительства Бегин сообщил:
— Большие часы отстукивают поступь времени над нашими головами. В Багдаде сидят люди, которые задумали уничтожить нас. Каждый день приближает их к цели. Мы должны спросить себя: что составляет суть этого факта — Ирак производит ядерное оружие. Суть этого факта одна — жизнь каждого человека в Израиле находится в опасности. Через пять, возможно, три года у Ирака в распоряжении будут находиться 2-3 атомные бомбы, мощность каждой из них равна бомбе, сброшенной на Хиросиму в 1945 году. Саддам Хуссейн, жестокий диктатор, который уничтожил своих лучших друзей для захвата власти. Он без колебаний использует атомное оружие для нашего уничтожения.
Применение такого оружия против населения Израиля приведет к неслыханной катастрофе народа, равной которой не было со времен 40-х годов, с тех проклятых лет. Можем ли мы в свете этой опасности сидеть, сложа руки и ждать?
В случае, если у Ирака появится атомное оружие, нам придется выбирать из двух вариантов — или уступить их требованиям или рисковать массовым уничтожением нашего народа.
С того самого момента, как мне стало известно о планах Ирака — эта информация не дает мне покоя. Мы сделали многое для того, чтобы задержать развитие атомных планов Ирака. Но мы не можем надеяться на отсрочки. Пришло время принять решение. Другого пути остановить работу атомного реактора под Багдадом, кроме военной операции, — нет.
Десять министров проголосовали за проведение операции, шесть — против нее.
_-_Menahem_Begin_and_Shimon_Peres.jpg){kind=spacer}
10 мая самолеты израильских ВВС готовы были к вылету на бомбежку «Осирака», когда Бегин неожиданно получил записку от Шимона Переса, написанную от руки. Из содержания стало ясно, что главе оппозиции известно о проведении операции против атомного реактора в Багдаде. Кто еще знает об этом? Мысль о рассекречивании предстоящей бомбардировки, а не то, что Перес категорически возражал против нее, привела Бегина к решению о переносе даты операции.
На заседании правительства было предложено перенести бомбардировку на более поздний срок, после выборов в Кнессет десятого созыва.
— Никто не знает, каковы будут результаты выборов,
— возразил Бегин.
— Возможно, через месяц в этом кабинете будет сидеть Перес. Сейчас уже очевидно, что он никогда не даст разрешения в качестве главы правительства на бомбардировку атомного реактора. Можем ли мы так просто уйти со сцены и оставить эту беду нашим детям?
Новая дата проведения операции была назначена на воскресенье, 7 июня, на праздник Шавуот. По воскресеньям французские инженеры и техники на «Осираке» не работали, и этот факт играл огромную роль в выборе даты бомбардировки израильтянами — Бегин не хотел большого числа человеческих жертв в результате этой операции.
В тот день министры кабинета были неожиданно приглашены в 17 часов в дом главы правительства. Многие из них этот внезапный вызов в праздничный день расценивали как нечто более чем странное…
Ровно в 17 часов к собравшимся министрам вышел Бегин в сопровождении Йихиеля Кадишая и сказал:
— Друзья мои, здравствуйте! В эти минуты наши самолеты находятся на пути к Багдаду.
Мертвая тишина сопровождала эти слова премьер-министра.
Бегин продолжил:
— Долгие сомнения сопровождали принятие этого решения, которому нет аналога в современной мировой истории. Но подчеркну, что все это делается нами в сознании того, что этим мы спасаем наш народ от ужасной опасности, которая может стать реальностью уже через год, два, три…
Из воспоминаний полковника запаса Валерия Яременко
…Где-то около 18.00 7 июня на мониторе нашей (советской! Прим. ред.) СРЦ (станции разведки и целеуказания) появилась крупная отметка, следовавшая с запада. На запрос «свой – чужой» цель не отвечала. Через пару минут экран радара стал «белым». Помехи? Активные? Но ведь иранцы доселе никогда не баловались подобными «игрушками»?! Один наш убеленный сединой майор-ленинградец, занимавшийся настройкой индикатора кругового обзора, попросил иракского оператора–наводчика сорвать пломбу и перейти на запасную частоту. Тот обратился за разрешением к своему капитану. Действуя в соответствии с инструкциями, которые он крепко усвоил со времен недавней учебы в Одесском военном училище, офицер бросился к городскому телефону, чтобы получить на это санкцию у оперативного дежурного по штабу ВВС и ПВО Ирака. Пока продолжалась эта чехарда, на моих глазах из-за пальм, буквально касаясь их верхушек, появился тот самый «неопознанный объект» – шестерка Ф-15, с громадной скоростью пронесшаяся в сторону ядерного центра. Вслед за этим последовал первый глухой взрыв, от которого вздрогнула вся округа. Затем в течение минуты взрывы повторялись. Самолеты же, сделав крутой вираж с удалением до 6 км, поочередно уходили в обратном направлении. Получив «добро» на запасную частоту, наша СРЦ засекла более 10 целей противника. Тут же местные ракетчики выпустили вдогон несколько ракет, но тщетно. Истребители были уже недосягаемы. Стреляли и соседние дивизионы, также безрезультатно. Иракские истребители попросту не никого не догнали. Минут через десять установилась мертвая тишина…
…Бегина позвали в смежную комнату к телефону. Звонил начальник Генштаба Рафаэль Эйтан (Рафуль):
— Цель уничтожена, господин глава правительства.
— Замечательно,
— откликнулся Бегин,
— что с летчиками?
— Ребята возвращаются домой, все в порядке. Когда они приземлятся, я позвоню еще раз.
Из воспоминаний бывшего директора Института востоковедения АН СССР Е. Примакова
… Я гостил у иорданского монарха Хусейна бен Талала (уже покойного),
он рассказал, что в то злополучное воскресенье он как раз находился на вилле в Акабе, в сотне метров от границы с Израилем. И лично видел над собой израильские самолеты, с нарастающим гулом пронесшиеся в сторону Саудовской Аравии. После непродолжительной заминки король связался с иракским президентом. «Израильские самолеты только что отбомбились», – с горечью констатировал Саддам Хусейн…
В бомбардировке участвовали 6 самолетов типа «F-15» в качестве прикрытия 8 самолетов типа «F-16», которые и должны были, собственно, осуществить бомбардировку.
— Вы выполняете задание нации. Эта операция останется в истории, и не у каждого солдата была в жизни возможность участвовать в подобной бомбардировке.
Сказал несколько слов и Рафуль:
— Выбора у нас нет, выбор у нас — или эта бомбардировка, или наше уничтожение.
Позже Давид Иври рассказывал:
— Я думаю, что у каждого из летчиков были свои сомнения, страхи и тревоги перед полетом… Но никто не отказался от участия в операции, каждый «боролся» за право на участие в ней. На меня даже пытались оказать давление для того, чтобы я увеличил число самолетов, участвовавших в операции. Все хотели лететь…
В 16 часов 1 минуту израильские самолеты вылетели с аэродрома на юге страны. С самолетов не были сняты опознавательные знаки израильских ВВС, не был изменен и их цвет. Полет осуществлялся на высоте 100 метров и должен был длиться в общей сложности 180 минут.
К 17 часам 30 минутам самолеты были у цели. Они резко поднялись на высоту в полторы тысячи метров и один за другим начали пикировать на цель — атомный реактор Ирака «Осирак», или «Тамуз-17». Каждый из самолетов «F-16» на высоте 1050 метров сбросил по две тысячекилограммовые бомбы на цель — каждая из них упала и взорвалась точно на том месте, в которое целились летчики. Атомный реактор Ирака перестал существовать.
Обратно самолеты возвращались уже на большой высоте и через полтора часа приземлились на том же аэродроме, с которого вылетели.
Что началось после бомбардировки! Советские газеты цитировать не имеет смысла, но вот выдержка из статьи в американской газете «Нью-Йорк таймс»:
«Внезапная атака без предупреждения на атомный реактор независимой страны является актом агрессии, который невозможно простить. Политическую близорукость лидеров Израиля понять нельзя…»
Франция и Италия выли и тряслись в корчах. «Бостон глобс» так определила решение Бегина:
«Глупый поступок политика, находящегося на грани отчаяния».
Из значительных западных изданий лишь «Уолл-стрит джорнэл» написал:
«Мы все вместе должны собраться и поблагодарить Израиль от имени всего мира».
Бегин опубликовал официальное заявление правительства, объяснявшее бомбардировку иракского атомного реактора:
«Мы ни при каких условиях не позволим врагу произвести оружие массового уничтожения, которое будет использовано против нас. Мы защитим граждан Израиля всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами. Время бомбардировки было выбрано сейчас по двум причинам: разрушение реактора на этом этапе строительства не заражало территорию в районе его радиоактивными материалами, и вторая, главная — через самое короткое время «Осирак» начинал свою работу…»
Таково было политическое кредо Менахема Бегина.
Через 10 лет после бомбардировки атомного реактора «Осирак», во время войны в Персидском заливе, выяснилась правота Бегина, который смог увидеть с необычайной ясностью все, что будет, и все, что могло бы быть.
Особых благодарностей от государств — участников антииракской коалиции Бегин, уже очень плохо себя чувствовавший физически, так и не дождался.
Автор — Лиза ЮДИНА
Оцените пост
(голосовало: 25, средняя оценка: 4,84 из 5)
Загрузка...
