Инна Гольдина — известный в Нью-Йорке психолог и life coach. Убежденная сторонница Израиля.
Профессия
Мой путь в Америку не был легким. Когда в Албукерки, Нью-Мексико (Albuquerque, New Mexico), уехала моя мама с младшим братом, их приняла местная еврейская община. Я еще не была уверена в том, что мне нужно ехать. Мне было тогда 20 лет, на руках годовалый сын, только начавшаяся карьера журналиста и признание как поэта — уезжать из Москвы мне никуда не хотелось.
Но жизнь распорядилась иначе. Очень скоро мама тяжело заболела, и мы срочно взяли билеты на самолет. Через полтора года мамы не стало, и мне нужно было решать, что делать дальше. Тогда я взяла брата и сына, и мы отправились в Нью-Йорк.
В Нью-Йорке пришлось начинать все сначала. Я освоила профессию графического дизайнера и вполне успешно работала на этом поприще, но параллельно занималась тем, что было для меня действительно самым важным, — общением с людьми. Мне звонили знакомые и незнакомые, в любое время дня и ночи: кому-то нужен был совет, а кто-то звонил для того, чтобы его выслушали. Осознание того, что стольким людям просто не с кем поговорить по душам и получить доброжелательный совет, без критики и предубеждения, стало для меня открытием.
«Мам, тебе пора менять профессию», — сказал как-то мой практичный 13-летний сын. Я подумала и пошла учиться на психолога. Теперь у меня своя практика в Манхэттене, офис прямо у Сентрал-парка. Ко мне приходят люди самых разных профессий, достатка и взглядов на жизнь, русскоязычные и англоязычные американцы. Это — люди, которые находятся на сложном жизненном этапе, переживают кризис в личных отношениях или поставлены в тяжелые условия на работе. Их всех объединяет одно: они хотят изменить свою жизнь к лучшему, справиться со стрессом и готовы работать над собой и над своими ошибками с моей помощью. Я не могу научить, как жить, и не могу сделать выбор за них, но я помогаю им отвечать на вопросы, проходить через состояния, возникающие в процессе терапии, — я проводник и тот, кто идет с ними рядом. Это — мое предназначение. Я делаю то, чего не могу не делать. Это как забота о младенце. Ты не высыпаешься, устаешь, света белого не видишь, но у тебя есть ощущение внутренней наполненности от осознания, что ты делаешь то, что должна. Я люблю свою профессию.
Израиль
Моя связь с Израилем безумно плотная и сложная. Мне кажется, что Израиль во мне был всегда. Впервые мы поехали туда с сыном, когда мне было 34 года и я училась на психолога в Колумбийском университете. Мы прилетели в Тель-Авив. Сошли с самолета… Позже мне попались фотографии людей, стоящих на коленях и целующих землю. Примерно такое случилось и со мной в аэропорту Бен-Гуриона. Впервые почувствовала: я дома, на месте. Как и с моей профессией: я чувствую, что Израиль — это то место, где я должна быть.
Религия
Я верующая и до определенной степени соблюдающая традиции.
Первое упоминание о религии в моей семье, не считая ежегодной мацы, которую приносил дедушка, датируется днем моего прилета в Америку: меня встретил брат и сообщил прямо в аэропорту, что они с мамой теперь не едят свинину. А еще мой папа, доктор философии, участвовал в освобождении библиотеки Шнеерсона, а приехав в Америку, продолжал общаться с ХАБАДом и ходить в синагогу. Мы с сыном Даней к нему присоединялись. И когда Дане исполнилось 13 лет, я подумала про бар-мицву. Он заинтересовался, и я побежала по синагогам: в Lincoln Square Synagogue Даню целый год по всем правилам и абсолютно бесплатно готовил к бар-мицве знаменитый кантор и удивительный человек Шервуд Гоффин. Мой сын, который до того никогда не учился в еврейской школе, выучил все, что положено по этому случаю, и уже потом перешел в еврейскую школу, со временем поступил в Yeshiva University, а сейчас учится в Touro College. Через сына я нашла в религии что-то важное для себя, существенно большее, чем то, на что рассчитывала. Я далеко не все соблюдаю, но главное — внутреннее состояние. Мне в этом правильно и комфортно.
Всемирный Сионистский Конгресс
Есть четыре составляющие моего стремления на Всемирный Сионистский Конгресс.
Первое. Моя безумная, безоговорочная любовь к Израилю. Ни капли сомнений: Израиль все делает правильно! Это как отношение к дедушке, бабушке, праотцам — ты просто это принимаешь. И точка.
Второе. Мое религиозное ощущение — там все этим дышит. Не обязательно ехать в пещеру Махпела, это в каждом камешке, в каждой песчинке… И даже если мы, евреи, временно живем в другой стране, Израиль — наш единственный дом. За него заплачена слишком высокая цена: надежды, боль, тысячелетия скитаний — и потерять его нельзя. Только знание того, что Израиль существует, придает силы. Мы, евреи, знаем, что есть дом, где нас примут. У нас ведь никогда не было дома. А ощущение бездомности порождает совершенно сокрушительные вещи: в смешанных браках мы теряем больше евреев, чем потеряли в Холокосте.
Третье. Я правда понимаю, как люди думают, как работают их мозги.
Объединение во мне этих трех частей — религиозности, сионизма и понимания, как работать с людьми, — делает меня, безусловно, полезной.
Есть и еще одна причина моего стремления на Конгресс: тяга к единомышленникам. Политическая корректность загоняет людей в силки, разрушительные для любого индивидуального мышления, прогресса и осмысления. Ведь все время боишься быть правильно понятой: у меня очень радикальные взгляды. Я не посередине. Одним из существенных моментов моего становления была книга Артура Кестлера «Воры в ночи». В ней в ответ на высказанное сочувствие арабам герой говорит: мы не можем себе позволить входить в их обстоятельства. Прочтя это, я наконец поняла, что не одинока, что мои мысли и чувства не преступны, их не надо стыдиться.
И еще. Я не реализована как лидер, а между тем у меня огромный потенциал. Я точно знаю, что могу заставить думать и чувствовать любую аудиторию.
Беседовала Наоми ЗУБКОВА
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
