Кеша (К-15)

Mилейшее создание с детским хохолком и биркой К-15 на левой лапке — бурый калифорнийский пеликан, заснятый мною с полгода назад на городском пирсе Пацифики — соседнего с Сан-Франциско городка на Западном побережье Америки.
Местные орнитологи кольцуют птиц, чтобы наблюдать за образом жизни и повадками популяции, которая причисляется к так называемым уязвимым видам. Наш К-15 — один из таких избранных. В дальнейшем эту конкретную птичку я буду фамильярно называть Кешей.
К-15 — «наш», потому что он всехний любимец и баловень. С пирса, почти на километр выходящего в открытый океан, ловят рыбу (в основном лосося) и крабов. На одного рыбака полагается не больше двух стволов. Муж закидывает четыре. Я присутствую на пирсе в качестве фантома, чтобы в случае проверки можно было предъявить меня в оправдание двум дополнительным удочкам.
Несмотря на то (а возможно, и благодаря) что у меня нет никаких определенных занятий, мне здесь до ужаса нравится. Даже в пасмурную погоду глаза видят ту вечную красоту, что никогда не приедается: с одной стороны — океан, с другой — горы. Ветер бьет в лицо солеными брызгами. Под ногами резвятся морские котики. Скандально, по-бабьи переругиваются чайки. Пеликаны — конкуренты здешних рыбаков — тяжелым снарядом падают в волну и выныривают с рыбиной в древних каменных клювах…
И что самое привлекательное — нет туристов. Ни одного. Публика наша, местная. Так называемые простые люди. Ощущая полное с ними слияние, праздно шатаюсь по пирсу. Меня все знают в лицо и по имени. Хвастаются плещущейся в ведре добычей или на интернациональном языке жестов всех рыбаков мира рассказывают, как по совершенной случайности в самый решительный момент сорвалась с крючка «во какая» громадная рыбища. Я слушаю, мне интересно.
Пирс — это свой особый мирок, где все старожилы знают друг друга и где сообща снисходительно посмеиваются над новичками. Новенькие ужасно суетливы. Задают вопросы всем без разбора, включая меня, и очумело бегают от ствола к стволу. Даже я их сразу отличаю. Здесь такое невероятное смешение «языцей», которое, по-видимому, в последний раз наблюдалось только на строительстве Вавилонской башни. По-английски все говорят с чудовищным акцентом, кроме тех, кто вообще по-английски не говорит. Все знают, что самые удачливые ловцы — филиппинцы. Они приезжают на пирс кланами. С младенцами в колясках и провизией на полдня. Возможно, рыболовецкие навыки передаются у этого островного народа по наследству, генетическим путем. Китайцы стараются угнаться за филиппинцами, но у них не очень-то получается. Муж в этом смысле идет сразу за китайцами. Увы, но генетически запрограммированные практические навыки вернее приносят удачу в этом древнем промысле, чем самое глубокое знание теории. Также легко филиппинские гены перевешивают и двойное количество удочек.
«А при чем здесь Кеша (К-15)?» — спросите вы. А вот при чем.
В один прекрасный день миловидный обаян (это видно на фото) Кеша прилетел на пирс и, расположившись на разделочном столе, стал застенчиво поглядывать на публику. Детское очарование, которое излучал Кеша, вызвало неслыханное умиление у «взрослых». Почему Кеша в тот день решил приземлиться на пирсе, никто не знает. Не исключено, что он просто хотел передохнуть от тягот «жизни низкой», то бишь от утомительного добывания свежей рыбы в холодной тихоокеанской волне. Но вышло по-другому.
Растроганные рыбаки радостно окружили Кешу и стали скармливать ему приготовленные женами бутерброды. Вначале Кеша хоть и без особого энтузиазма, но прикладывался к этому нелепому эрзацу. А потом нашлись те, кто предложил Кеше рыбную мелочь, принесенную для наживки, после чего Кеша стал прилетать каждый день. Теперь он презрительно отворачивался от бутербродов. Нажирался до отвалу даровой рыбы, набивал ею же кожаный мешок (гостинец детям) и улетал в неведомый нам мир — к своим.
Популярность Кеши среди обитателей пирса росла. Все наперебой хотели его угостить и запечатлеться с ним на фото. Дальше — больше. Кеше стали носить куски рыбного филе и прочие деликатесы. Я сама скармливала прожорливой птичке куриные грудки, которые должны были пойти на отбивные мужу. Кеша стал прилетать два раза в день. На завтрак и ланч (а ужин, как известно, отдай врагу).
На моих глазах Кеша из благородного отца семейства превратился в законченного тунеядца. Становилось тревожно за его будущее. Потеря природных навыков выживания могла стоить ему жизни. В случае закрытия пирса на ремонт он мог просто погибнуть от голода. Смышленый К-15 наверняка скрывал место халявной «раздачи хлебов» от своих сородичей. Иначе они прилетели бы на пирс всей стаей.
Что же произошло? Создатель избыточно оснастил Кешу всем необходимым для добывания пропитания в виде свежей рыбы для себя и своих детенышей. Ходят пеликаны смешно, вразвалочку, зато летают и плавают великолепно. Перед тем как взлететь, они делают красивый разбег с воды. На конце фантастически длинного клюва у них имеется удобный крючок для захвата рыбы. На нижней стороне клюва — кожаный мешок, который растягивается до огромных размеров по мере поступления туда добычи.
И вот все эти дивные и совершенные приспособления, вдумчиво созданные Творцом именно и только для пеликанов, могли прийти в негодность лишь от того, что кто-то на ежедневной основе взял на себя вопрос о его, Кеши, жизнеобеспечении.
Самые догадливые читатели уже поняли, к чему клонит автор.
Собственно, автор никуда не клонит и не клонил, а хотел единственно поделиться незатейливой историей про пеликана Кешу — любимца муниципального пирса городка Пацифика.
Но если кто-то разглядит в этой истории далеко идущие аналогии — автор против такого расклада возражать не станет.
Ведь и правда, тревожно делается за тех из нас, кого, как пеликана Кешу, приучили слетаться на разделочный стол. В зловещей роли рыбаков тут выступает наше родное правительство. Это оно снабжает «рыбным филе» многомиллионную армию трудоспособных «кеш», которым, к слову сказать, далеко до природной харизмы моего К-15. Проблема, однако, заключается в том, что объема предоставляемой помощи (талоны на питание, жилье, наличные) уже недостаточно, чтобы бескрылые «кеши» ощутили себя счастливыми.
Для этого им в придачу к еде и крыше над головой нужно, чтобы с ними на дармовщину делились всем, что нынче попало в сети их работающих сограждан: смартфонами, телевизорами на жидких кристаллах, айпадами.
Правительство, подсадившее треть страны на эту халяву, совершает по отношению к своим подданным тройное преступление. Во-первых, живя на всем готовом, граждане быстро развращаются, необратимо теряя по дороге природные навыки выживания, а значит, становятся вечными захребетниками общества. Во-вторых, они не смогут передать утерянные ими навыки своим «птенцам», которых не стыдятся активно плодить, невзирая на свой ущербный социальный статус. «Птенцам сего гнезда», не обученным отцами, как добывать себе пропитание, только и останется, что в свое время начать искать свой халявный «пирс». А в-третьих, что все они будут делать, когда у правительства закончатся наконец «чужие деньги»? То есть когда закроют все до одного «пирсы».
P. S. Неохота этими бесполезными разговорами заканчивать историю о пеликане Кеше, которого я, кстати, давно перестала кормить. Куда интересней вспомнить на посошок о том, как Кеша и его сородичи отражаются в геральдике.
В европейской геральдике пеликан, «кормящий детей своих», представляет символ самоотверженной родительской любви: считалось, что он разрывает клювом собственную грудь и кормит голодных птенцов кровью.
Пеликан был символом Петербургского Воспитательного дома и остался символом Педагогического университета. Изображение пеликана, кормящего птенцов, помещено на воротах при входе в институт. Своеобразным отголоском этой легенды о самопожертвовании ради детей является символический приз лучшему учителю года в России — статуэтка «Хрустальный пеликан». Пеликан изображен на польском шляхетском гербе. В Скандинавии пеликан — эмблема доноров.
Соня ТУЧИНСКАЯ, Сан-Франциско
berkovich-zametki.com