Еврейский Мир

Случайно ли, что Европа — эпицентр нашей цивилизации — женственна и носит имя красотки-царевны из древнегреческого мифа, похищенной быком, на которого в те времена не нашлось матадора? И Франция женственна — не случайно ее олицетворяет Марианна, тогда как старую Англию — Джон Буль (Bull, значит опять же бык, а не красотка), а Америку — дядя Сэм, строгий мужчина отнюдь не женственного типа.
У дяди Сэма к Европе родственное отношение, дружба, переходящая в любовь, порой ревность, но больше забота. Дважды в истории ХХ века — в Первую мировую войну и особенно во Вторую — дядя Сэм бросался на помощь Европе, спасал ее от врага, потом еле живую и израненную выхаживал, возвращал к жизни. И теперь их связь неразрывна, что обусловлено новыми угрозами, обострившимся инстинктом самосохранения и, несомненно, общностью судьбы. Угроза Европе воспринимается как угроза Америке, похищение Европы, отнюдь не мифическое в современных условиях (исламистами ли, социалистами или интернациональным сбродом «голодных и рабов» со всего мира) может означать для Америки травму души, едва ли совместимую с продолжением ее нормальной жизни. И мы озабочены судьбой Европы не только потому, что она нам душевно близка, но и в опасении за собственное будущее.
Напомню, если кто-то забыл, что у Ленина была теория выявления «слабого звена в цепи» то ли капитализма, то ли мирового империализма. Разорвешь, дескать, слабое звено, и вся цепь капитала, закабалившая мировой пролетариат, рухнет, и пойдет тогда мировая революция, как говорится, с эффектом домино. Неглупая, между прочим, теория, и мне кажется, что социалисты вкупе с исламистами слабым звеном в Европе сегодня увидели Францию.
Если локомотивом объединенной Европы считается Германия, то Францию в течение многих лет можно было назвать в этом поезде второй по важности составляющей. Она, как тендер при паровозе, всегда была рядом с Германией, начиная с пятидесятых годов прошлого века, когда ими было создано Европейское объединение угля и стали. Теперь что-то в этой связке треснуло, и получается, что с победой социалиста на президентских выборах во Франции тендер (а он и оказался тем слабым звеном) может оторваться от паровоза. И Евросоюз уже трясет, так что впору вспомнить давнее зловещее предостережение: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма». Или социализма, разница невелика, это как раков варить — можно сразу в кипяток, можно в холодную воду и варить медленно, но результат одинаков — раки станут красными.
Пять лет назад, когда президентом Франции стал Николя Саркози, настроение было другое, и посвященную этому событию статью в мае 2007-го я даже озаглавил оптимистически: «Возвращение блудной дочери». «Сколько помним, — писал я тогда, — Франция всегда шла не в ногу: все правой — она левой, все так — она эдак. Слыла при этом законодательницей моды, то есть вроде бы она одна шагала верной дорогой и в ногу, а все прочие не так. И вот зашла она не туда. И вот, кажется, опомнилась. И вернется, кажется, в семью, где ее заждались. Где ее помнят, любят и ценят, несмотря на причиненные ею ранее огорчения, которые ей простят, как тому блудному сыну с картины Рембрандта. Как в 1945 году союзники по антигитлеровской коалиции простили ей позорный коллаборационизм в годы Второй мировой войны на стороне гитлеровской Германии, да не только простили, а сверх того, возвеличили и причислили к победителям, закрепив за ней не вполне ею заслуженное место постоянного члена Совета Безопасности ООН с правом вето».
Николя Саркози, победив в 2007 году социалистку Сеголен Руайяль (она, кстати, бывшая жена Франсуа Олланда, взявшего теперь у Саркози социалистический реванш), сменил на посту президента-голлиста Жака Ширака. Для того антиамериканизм был привычной позой и своеобразным французским шиком. Саркози же сразу после выборов заверил Джорджа Буша: «Восстановим наш альянс против новых угроз XXI века и защитим вместе наши общие интересы». И надо признать, что он не лукавил. Но, пожалуй, переоценил свои возможности. Вспомним, например, как он старался остановить агрессию России против Грузии, но не поддержанный другими, отступил. Зато с Ливией перестарался.
А Франция тогда переживала тяжелые времена. Вандализм на улицах, сотни сожженных автомобилей, настоящие бои мятежников с полицией, особенно в пригородах, населенных иммигрантами. Экспансивный Саркози много сделал в борьбе с преступностью, в ограничении нелегальной иммиграции, пытался остановить процесс исламизации страны, провел, например, закон о запрете хиджабов в учебных заведениях. Старался спасти экономику и вернуть французам уважение к труду. Боролся с профсоюзами.
Приведу характерное его предостережение наемным работникам, защищаемым профсоюзами: если они не отдадут предпочтение уменьшению заработной платы, пусть тогда не удивляются сокращению числа рабочих мест. Саркози, отдадим ему должное, старался, но не дотянул. Не все успел сделать, обещал продолжить, но… Во втором туре выборов 6 мая победил Франсуа Олланд. С небольшим, но перевесом. Такие вот издержки демократии…
Наблюдая за ходом президентских выборов во Франции, я с особым вниманием следил за СМИ Германии, локомотива европейской интеграции и ближайшего соседа Марианны, более других озабоченного ее судьбой. Газета Die Welt еще до второго тура писала об Олланде: «Он видит Европу общественным проектом, действующим скорее против Германии, нежели вместе с ней. Он как будто пытается найти путь в тумане глобализации с помощью карты образца 1981 года (в 1981-м президентом Франции на левых лозунгах стал социалист Миттеран. — С.И.). Причем топливо для этих блужданий он желает оплатить за счет новых долгов, которые в конечном итоге должна будет взять на себя Германия. Чем окончится эта поездка? С большой долей вероятности — тупиком».
Нельзя не заметить: то, что произошло во Франции в 2012-м, близко к умопомрачению, охватившему США в 2008-м. «Перемены сегодня!» — лозунг Олланда — созвучен с «Change» Обамы. Оба фактически новички на высоком государственном посту, партийные функционеры без опыта серьезной работы. Оба, дорвавшись до денег, одинаково готовы оплатить понадобившиеся им перемены государственными затратами, залезая в долги. Бизнес — естественный источник прибыли — не поощряется, а ущемляется, популярность в низах общества зарабатывается разжиганием классовой борьбы. Олланд обещает поднять налоги для богатых аж до 75%, и кормильцы уже из Франции бегут. Оба апеллируют к одурачиваемой молодежи, ищут опору в профсоюзах и экзотических меньшинствах. Оба пытаются сократить уровень безработицы (во Франции она даже выше, чем в США) созданием рабочих мест в общественной сфере. Олланд, например, надумал уйти от финансового кризиса путем найма 60 тысяч новых школьных учителей, что очень похоже на аналогичные инициативы Обамы. Их схожесть проявляется даже в риторике — как подсчитали журналисты, в одной речи слова «я как президент» прозвучали у Олланда 16 раз!
Главное, чем Олланд победил Саркози, — это обещание покончить с политикой экономии, отказ от сокращения государственных расходов. Саркози соглашался с требованием Германии ко всем странам Евросоюза сбалансировать бюджеты, больше зарабатывать и меньше тратить, а Олланд уже пообещал пересмотреть Договор о бюджетной стабильности. Этот договор, называемый также Фискальным пактом, или Соглашением о финансовой дисциплине, был подписан недавно в Брюсселе 25-ю из 27-и государств Евросоюза (не согласились Великобритания и Чехия) по инициативе Германии, которая в Евросоюзе главный кормилец. Если Марианна уподобится женушке из анекдота, оправдывавшейся перед мужем, что тратила не больше, чем он зарабатывал, только быстрее, то перед Германией и Объединенной Европой в целом встанут проблемы, гораздо более серьезные, чем те, которые уже поставлены перед ними Грецией и другими несостоятельными партнерами. А ведь Ленин предупреждал (замечу я с ехидцей): прежде чем объединяться, надо решительно размежеваться!
Договор о бюджетной стабильности, могущий скрепить Евросоюз, должен быть ратифицирован парламентами до конца этого года. А в июне во Франции пройдут парламентские выборы, и обозреватели очень сомневаются, что социалисты на них преуспеют. «Правые, потерпевшие поражение на президентских выборах, открыто называют новые выборы «третьим туром» президентских, возможным скорым реваншем», — пишет итальянская газета Corriere della Sera. И это опять схоже с нашей ситуацией, когда после успеха Обамы в 2008-м республиканцы взяли реванш в 2010-м, отвоевав Конгресс.
«И вся-то наша жизнь есть борьба», — пели когда-то буденовцы. Нынешние греческие буденовцы вышли на улицы и свергли прежде ими любимое социалистическое правительство. Свергли за то, что оно выторговало для Греции пакет финансовой помощи от Евросоюза и Международного валютного фонда в обмен на обещание принять меры к уменьшению расходов и сбалансированию бюджета. Экономия, свойственная работящим немцам (sparen!), отнюдь не популярна у греков. То ли засевшая в душах мифология, то ли южное солнце, то ли долгое подкармливание тому причиной, но на последних выборах две трети избирателей высказались против снижения расходов. Умеренные социалисты и новые демократы потерпели поражение и не могут собрать правящую коалицию. Левые и правые радикалы тоже не могут состыковаться.
Таким образом, к финансовому добавляется правительственный кризис. Если не удастся сформировать коалицию, придется проводить выборы еще раз, но нет большой надежды, что удастся образумить греческий электорат. «Если 80% избирателей Греции выступают за то, чтобы оставаться в еврозоне, то они и голосовать должны соответствующим образом», — негодует глава МИД Люксембурга. Должны, но не хотят, а Европе в этом году прогнозируют нулевой экономический рост, и канцлер Германии Ангела Меркель, предостерегая греков от мифологии, заявила, что прежние договоренности о введении мер жесткой экономии «не обсуждаются», и реформы, начатые в Греции, должны быть продолжены». Так что на благотворительность богатого дядюшки ни грекам, ни кому другому надеяться не приходится.
И тут мне вспомнился анекдот, который прочитал когда-то у Зигмунда Фрейда, — как у дома богатого благотворителя встретились два просителя. Один, выходя из дома, поведал намеревавшемуся войти, что сегодня у хозяина с деньгами затруднение, и он вместо обычных двух талеров дает только один. «Ну вот еще, — возразил входящий, — с какой это радости я должен буду сегодня экономить?» Как думаете, читатель, что получит этот «грек»: талер, два талера или по шее?

Оцените пост

(голосовало: 8, средняя оценка: 5,00 из 5)

Загрузка...

Поделиться