От Советского Информбюро:
«На Витебском направлении идут тяжелые бои. Советские войска успешно отражают контратаки немецких войск, нанося противнику большие потери, проявляя мужество и стойкость в сложных условиях боевых действий».
Между Витебском и Полоцком пролегали железная и шоссейная дороги. Немецкие войска занимали позиции по железной дороге, наши войска окопались в кюветах шоссе, которые можно было различать в глубоком снегу только по некоторым оставшимся телеграфным столбам с оборванными проводами.
С нашей стороны железная дорога не просматривалась. Этим воспользовались немцы для движения бронепоездов, подвозивших для них боеприпасы и продовольствие и обстреливавших наши позиции.
Гитлер требовал от командования на Витебском направлении удерживать позиции до последнего солдата, которым Гитлер платил золотом.
Чтобы лишить немцев преимущества в использовании бронепоездов для массированных ударов по нашим войскам, командующий фронтом, генерал армии И. Х. Баграмян, приказал послать на нейтральную полосу между войсками офицера артиллерии для корректировки огня наших батарей по немецким бронепоездам. Первым идти на выполнение такого задания было приказано мне – командиру противотанковой батареи. Тепло одевшись – в полушубок и шубу, я направился на задание. Два телефониста протягивали провод и помогли мне окопаться в снегу. Сильная пурга заметала наши следы. В первое же утро появился бронепоезд, который был подожжен огнем наших батарей. На второй день бронепоезда уже не появились. На третий день опять был уничтожен бронепоезд, и больше они не появлялись.
Наши батареи вели огонь по машинам немцев с боеприпасами и личным составом врагов.
На четвертый день я так замерз, что не было сил нажать на клапан полевого телефона. Ночью два наших разведчика вытащили меня из засады и принесли прямо в медпункт. Там я пробыл три дня и, поправившись, вернулся на свою батарею.
Страшная новость поразила меня. Офицера, который сменил меня на выполнении задания, обнаружили и утащили немцы. Передо мной была поставлена новая задача: найти место для размещения батареи по наблюдению за железной дорогой. Днем я провел рекогносцировку местности и нашел его. Ночью разместили батарею на новом месте. Утром с появлением бронепоезда был открыт огонь батареи, и бронепоезд был разбит.
Началась тяжелая контрбатарейная битва, в которой мы несли большие потери. Фронтовая разведка доложила: нашу батарею должны были атаковать с целью уничтожения. Доложив в штаб о необходимости пополнения в связи с тем, что в боевых расчетах осталось по два человека и не хватает боеприпасов, мы стали готовиться к отражению атаки. В ночь перед боем прибыло пополнение – 15 человек из госпиталей.
Я обратил внимание на солидный возраст одного из них и предложил ему рассказать о себе. Выяснилось, что он профессор-лингвист Минского университета, доктор медицинских наук. С приходом немцев в город его семью и родителей уничтожили в гетто. Сам он успел скрыться. Прополз по снегу под проволокой, убил часового ножом, взял его оружие и ушел в лес к партизанам. И провоевал в партизанском отряде в течение 1942 и 43 годов. После тяжелого ранения находился на излечении в госпитале в Москве. Оправившись, поступил в нашу часть, ко мне на батарею.
«Еврейские глаза, еврейские глаза…»
Я смотрел в них и испытывал необыкновенную теплоту, вспомнив и своих братьев старших, сражающихся на фронтах. Передо мной встал вопрос: куда его направить? И я решил: он пойдет вместе со мной на мой командный пункт – вручил ему советский и немецкий пулеметы, оружие, которое он хорошо знал.
12 марта 1944 года ровно в 12 часов поднялись вражеские цепи. Интервалы между их солдатами были большие. Так что огонь могли вести на ходу передние и следующие цепи. Огонь был очень сильный. Когда немцы подошли на 400 метров, я дал команду: «Открыть огонь!» Сразу была уничтожена передняя шеренга противника. Я вел огонь из пулемета «Дегтярева», мой напарник – из немецкого пулемета. Стрелял он прицельно, методично. Снег на поле боя становился все чернее от убитых фашистов. Оставшиеся бежали… Взяв бинокль, я обнаружил, что атака врага отбита. Но, видимо, немецкий наблюдатель увидел стекла моего бинокля, и на нас посыпался огонь немецких минометов. Одна мина разорвалась рядом со мной, сорвала каску и покалечила левую сторону лица. Заливаясь кровью, я упал в траншею и потерял сознание. В 40-градусный мороз мой напарник сорвал с себя одежду, разорвал нижнюю рубашку и перевязал мне голову.
В это время в траншею приполз мой старшина, увидев меня, снял рубашку с головы и перевязал индивидуальным пакетом. Они вытащили меня из траншеи и ползком дотянули до тыла батареи, находившейся в трех километрах. Погрузили меня на санки и отвезли в медпункт. Там врач обнаружил, что правый рукав моего напарника в крови. Оказалось, что он ранен в предплечье. Возникла необходимость срочно отправить его в госпиталь. Я же не слышал и не мог разговаривать из-за контузии. Но врач решил оставить меня в этой же обстановке для восстановления слуха и речи. Таким образом я потерял следы человека, спасшего мне жизнь.
За доблесть в бою и спасение жизни командира он был награжден высшим солдатским орденом «Славы». А весь личный состав батареи – орденами за отражение психической атаки врага.
Александр Нинбург, кандидат военных наук, гвардии полковник – инженер, 8-я Гвардейская легендарная и героическая Панфиловская дивизия
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
