Гостеприимство меняет мир

Пишу эти строки из Иерусалима, и на этот раз хочу поделиться с вами весьма личной историей. Недавно закончилась зум-конференция нашей семьи, посвященная памяти моей мамы. Обычно в это время мои дети, ее внуки, заканчивают какой-то трактат Талмуда, а я читаю Кадиш в память о ней.

Сегодня семья разбросана по разным городам Америки и Израиля, а мой сын Довид-Михоель находится на границе с Ливаном и в полной боевой готовности, в каске, присоединился к зуму.

Он заканчивал трактат Талмуда Хагига. “Хаг — на иврите — праздник, — сказал он. — И этот трактат Талмуда посвящен еврейским праздникам и служению в Храме”. Я, в свою очередь, вспомнил, что мама очень любила жизнь и радовалась жизни как празднику, и этот трактат учит нас ценить жизнь и радоваться ей.

Тогда мой сын, цитируя последние слова Талмуда, сказал: “Несмотря на то, что Иерусалимский Храм разрушен, и у нас нет ни алтаря, ни службы, тем не менее, наш дом — это маленький храм, а наше гостеприимство является нашей службой”.

Алтарь, на котором возносились жертвы, символизировал стол первого еврея, Авраама, за которым он принимал гостей. Потому когда человек приглашает гостей, особенно нуждающихся и одиноких людей, вдов и сирот, он будто возносит дары в Храме. И если служба в Храме была источником прощения и благословения еврейского народа, то сегодня это искупление и прощение человек может заслужить тем, что он с радостью принимает в своем доме гостей.

Реагируя на это, я сказал, что моя мама, ваша бабушка, была очень гостеприимным человеком. Однажды к нам домой в Москве пришел студент Московского института связи, из которого меня только что выгнали “в связи с выездом в Израиль”, хотя нам предстояло еще ждать выезда несколько лет. Мы с ним беседовали, и когда я провожал его до дверей, то мама гостеприимно пригласила его на субботнюю трапезу… И это изменило его судьбу.

Сегодня этого человека зовут рав Александр Барк, он преподает Тору в замечательном городе Бейтар, недалеко от Иерусалима. Я связался с ним и попросил поделиться с нашими читателями своей историей.

— Саша, я очень рад, что мы можем вспомнить о событиях, которые произошли более 40 лет назад. Когда мы познакомились?

— Это был восьмидесятый год.

-В 1977 году я поступил в институт связи, в 1979 мы подали документы на выезд в Израиль. Меня исключили из комсомола и издали приказ об исключении из института, однако я был тогда в академическом отпуске, и мне на следующий год разрешили посещать занятия. Если бы я не пошел тогда в институт, то меня бы тут же призвали в армию. И я пошел, хотя понимал, что я был для них врагом народа и что они меня все равно выгонят через несколько дней. Я рад, что это сделал, потому что за это время мы успели познакомиться. Кстати, когда мы с тобой встретились, я не сказал тебе, что уезжаю в Израиль.

-Я это понял на уроке английского языка. Преподавательница тебя о чем-то спросила по-английски, а ты ответил: “Кэн”. Все удивились, что это за слово, а ты мне шепчешь: “Это “да” на иврите”.

-Хочу тебе напомнить, что однажды в пятницу я пригласил тебя к нам домой и открыл тайну, что мы надеемся уехать в Израиль, что меня исключили из института, и ты меня там больше не увидишь. Ты спросил : “Почему в Израиль, а не в Америку”? И в тот момент я, горячий сионист, подумал: о чем с ним говорить, он думает не об Израиле, а об Америке. Кстати, парадокс — сегодня я в Америке, а ты в Израиле. Но в тот момент я решил прекратить разговор и предложил проводить тебя до дверей… И вдруг моя мама к тебе обратилась: “Саша, а ты знаешь, что сегодня вечером мы собираемся за столом и отмечаем Шаббат?” Честно говоря, я не думал, что ты придешь ко мне — “сионисту и врагу народа”.

В тот субботний вечер мы сидели за столом с друзьями, и вдруг входишь ты. С того момента каждую пятницу вечером ты бывал у нас до нашего отъезда в Израиль в 1981 году.

-Ты мне сказал, что уезжаешь в Израиль, когда пригласил к себе домой. Уже после того как тебя исключили, я шел в институте по коридору. Смотрю — ты идешь. Я не испугался, сразу подошел к тебе. Ты сказал, что уезжаешь в Израиль, и пригласил к себе. Помню, что, когда я пришел, ты говорил о миссии еврейского народа, цитировал Иосифа Флавия, Достоевского, Бердяева, Куприна. Думаю, вот дает. Мне стало интересно, и душа моя пробудилась. Вскоре я начал ходить к вам домой по четвергам на занятия Торы Ильи Эссаса. Помню, как в декабре 80-го, во время праздника Хануки, у вас дома, как всегда, собралось человек тридцать, мы сели вокруг стола, во главе которого был наш учитель Илья Эссас.

-И вдруг звонок. Гена, наш общий друг, сидел тогда справа от меня. Я попросил его открыть дверь. Он пошел открывать и спросил, кто там. Ему ответили: “я”. Он подумал, что это один из ребят пришел на занятия Эссаса. И тут дверь вышибли, Гена отлетел и ударился о стену, а к нам ворвались сотрудники КГБ.

-Они приказали всем не двигаться, хватали книги и сидуры (молитвенники). Я засунул свой сидур под свитер, чтобы у меня не забрали.

—Но они хватали не только сидуры, они хотели схватить тебя, хотели схватить всех вас. Они требовали, чтобы все предъявили документы или отправились в отделение милиции. Валерий (Авром) Прохоровский, юрист, сказал им, что вы нарушаете советскую Конституцию, у вас нет ордера ни на арест, ни на обыск. Кагебисты ответили: уважайте нас как силу, и предъявили ультиматум: вы исполняете наше указание и садитесь в милицейский автобус или мы применим силу. Они дали нам несколько минут на раздумье и вышли из комнаты. Тогда я решил спрятать тебя, Мишу Гойхберга и Игоря Брискмана в соседней комнате.

-Если бы меня тогда поймали, то исключили бы из института и забрали в армию. Игорь стоял за шкафом, а я и Миша успели спрятаться за трельяжем.

-Когда они вышли, Илья Эссас, который вместо того чтобы обсуждать сдаваться или не сдаваться, предложил продолжить урок. “Праздник Ханука напоминает нам о том, что два с лишним тысячелетия назад греки пытались нас уничтожить, запретить изучение Торы. И сегодня современные греки стоят в коридоре, стремясь сделать то же самое. Но свет обязательно победит тьму, и придёт время, когда мы все будем в стране Израиля. Он также говорил о том, что Ханука — это праздник чуда оливкового масла, которое чудесным образом горело в Меноре Храма, а царя Израиля называют помазанником в знак того, что это масло — символ света и мудрости. Пророк Шмуэль налил немного масла на голову Давида и “помазал” его на престол. Илья сказал тогда, что обязательно придет время, когда Машиах восстановит царство Израиля, и мы все сможем вернуться на нашу историческую родину. Тут вдруг распахнулась дверь, “гости” подошли первыми к нашему другу Реувену Каплану (сегодня директору еврейской школы в Иерусалиме) и потащили его в милицейский автобус. А когда нашли Игоря в смежной комнате, то вышедший недавно из тюрьмы Иосиф Бегун сказал: «Вы не читали дневник Анны Франк? Вы ведете себя как фашисты, что вы делаете?»

-Да, Игоря, который потом стал Хаимом, поймали. А в это время, сидя за трельяжем, я тихонько говорю Мише: давай читать молитву “Шма Израиль!”

Когда мы приехали в Израиль в 85-м году, ты пригласил нас с Мишей к себе домой в Иерусалиме, и я спросил, что на вас тогда, во время урока Ильи Эссаса и незваных гостей, произвело особое впечатление, ведь мы были совершенно светскими ребятами, а после этой истории начали тянуться к еврейству. Один из присутствующих тогда, Леня, обратился к единственному милиционеру в комнате и сказал, «Товарищ милиционер, пожалуйста, вымойте руки и возьмите бутерброд». А когда этот милиционер подошел к Илье Эссасу и попросил предъявить паспорт, Леня сказал: «Илья, ты тоже жертва, у тебя тоже взяли документы». А Илья, протягивая свой паспорт менту, ответил: «А я не знаю, кто сейчас жертва, я или он». И все увидели, как у милиционера от страха затряслись руки. Вспоминая это, Моше сказал, что на него произвело впечатление то, что даже в такой ситуации евреев не покидало чувство юмора. После этого мы действительно потянулись к Торе. Все мы тогда испытывали духовный голод. Молодежь приходила на шаббаты, люди начали соблюдать заповеди.

-В это время начали приезжать учителя Торы из Америки, Европы, Израиля.

-Рав Мордехай Нойшдадт приехал из Бруклина, раввины открыли нам глаза на то, как нужно изучать Тору. Это все многое изменило. Иначе мы остались бы обычными отказниками, и ожидали бы, когда нас выпустят.

-Ты помнишь рава Шлому Ноаха Манделя?

-Конечно. Когда он приехал в Москву в 1984 году, он был у меня в гостях.

-Он недавно вспоминал, что после своего первого визита в Москву, сел в самолет, летевший в Торонто, и плакал, потому что оставил своих новых друзей в условиях опасности. И эти слезы родили духовную энергию, благодаря которой он помогал советским евреям в течение многих лет. И наверняка в этом и твоя огромная заслуга.

-Тогда была какая-то особая ситуация, особое благословение Небес. Когда я приехал в Израиль, то начал учиться в той же иешиве, в которой учился ты, в “Атерет Исраэль”. Потом женился, и в какой-то момент начал преподавать Тору в иешиве в Москве. Потом мы открыли синагогу для русскоязычной общины в Бейтаре и я возглавил коллель — учебную программу для раввинов, которую назвал “Охел Авраам” в честь Аврома Миллера, ученика легендарного Хофец Хаима, который преподавал Тору в московской синагоге. Многие отказники у него учились.

—Спасибо тебе за твой рассказ и больших успехов и радостей!

Беседовал Лев Кацин