Исполнилось 87 лет президенту Американской антифашистской ассоциации иммигрантов из бывшего СССР (АААИ) Иосифу Лахману. Он участвовал в создании Бостонской антифашистской ассоциации. Позже, по примеру Бостона, были созданы антифашистские ассоциации в других городах США. Затем городские ассоциации объединились в общеамериканскую — АААИ.
Доктор экономических наук, профессор Лахман, работал в Москве в Центральном экономико-математическом институте Академии наук СССР. В Бостоне профессор И. Лахман написал раздел «Экономика» для монографии «Советская цивилизация», подготовленной в Гарварде. Английский язык Иосиф Лахман усовершенствовал, пройдя полный курс наук в американском колледже. Теперь он не только активно представляет АААИ в американских организациях, но и выступает в роли переводчика на встречах наших иммигрантов с представителями американской науки.
Иосиф Лахман также печатается в русскоязычной прессе. Но что совсем необычно для наших иммигрантов — он постоянный автор газеты «Форвард» на идиш. Как и положено ныне, сообщаю некоторые подробности о юбиляре. Оказывается, кроме многочисленных ученых и общественных достоинств, у Лахмана красавица-жена — художник. А посему для детей, истории и музеев уже созданы многочисленные портреты именинника.
Читателям «Еврейского Мира» предлагается фрагмент из воспоминаний Иосифа Лахмана на Второй конференции бостонского «Мемориала».
Как это было у нас в Дунаевцах
Шел грозный 1937 год… Газеты пестрели сообщениями об арестах и судах над «врагами народа». Но нам казалось, что к жителям маленького еврейского местечка, каким были Дунаевцы, Каменец-Подольской области, все эти события прямого отношения не имеют. Какие могут быть у нас враги народа? Мы ведь далеки от большой политики, как небо от земли. Спекулянты, растратчики, воры, конечно, у нас есть, и за ними наши органы лихо охотились. Но «враги народа»?
В один из летних дней этого злопамятного года органы получили секретное указание: найти и арестовать шестерых «врагов народа» — не больше и не меньше. (Жители местечка об этом приказе узнали лишь много лет спустя, когда документ стал достоянием гласности.) Но результаты полученного приказа не заставили себя ждать…
Трудно сейчас установить, по какому принципу отбирались кандидатуры для ареста. Как я уже заметил, никто из наших жителей сколько-нибудь заметной политической деятельностью не занимался. Но так или иначе, за один день шесть «врагов народа» были выявлены и в ту же ночь арестованы.
На утро все местечко гудело, узнав об этих арестах. Люди не хотели верить в то, что арестованные в чем-то виновны. Все считали, что произошла досаднейшая ошибка, что всех арестованных тут же отпустят, как только «наверху» разберутся, что они ни в чем не виноваты. Но покатились дни, недели, месяцы, годы… На моей памяти никто из них не вернулся домой. Правда, я их не нашел и в списке жертв политического террора, недавно опубликованном в Интернете. Возможно, они не были приговорены к расстрелу и, отсидев свои сроки, остались живы.
Я прекрасно знал троих из шести арестованных:
Яша Эрлих. Красный партизан, воевавший всю Гражданскую войну с различными бандами. Награжден двумя орденами Красного Знамени. До ареста возглавлял артель по производству сукна. Был любимцем местечка.
Моисей Шперкин. Муж моей двоюродной сестры. До революции был членом Бунда; может быть, это послужило зацепкой для обвинения в «политической неблагонадежности». Но после революции он вышел из партии и ни в какую другую не вступал. До ареста был рядовым рабочим на лесопилке. Тихий, незаметный, прекрасный семьянин, отец двоих детей.
Хаим Баренбойм. Самый молодой из шестерых арестованных. Ему было лет 27-28. Работал заместителем главного бухгалтера еврейского колхоза, расположенного рядом с местечком. Учился заочно в одном из киевских институтов.
Узнав об арестах, мы очень забеспокоились за своего отца. Дело в том, что мой отец, Иде-Лейб Лахман, слыл в местечке острословом и ярым антисоветчиком. Причины для этого были весьма веские. До революции мой отец был учителем иврита. Занятие — почетное, интеллигентное. В 1919 году советская власть запретила преподавание иврита, и отец лишился работы. Впоследствии трудился в еврейском колхозе, созданном в 1924 году на земле сбежавшего польского помещика. Свою ненависть к советской власти выражал в острых шутках. Одно из любимейших его выражений было «советн-бамахт» (на идиш «советн-махт» — советская власть, а «советн-бамахт» — «обделавшиеся» советы»…) Все повторяли остроты моего отца, и их, конечно, прекрасно знали работники местного ГПУ. То, что отец избежал «карающего меча» чекистов, мы считали чудом. Но, к несчастью, через четыре года он вместе с тысячами других евреев местечка погиб от рук немецких оккупантов и их украинских пособников.
Подготовил
Виктор Снитковский
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
