В эти дни в Израиле бушуют немалые страсти вокруг решения польского правительства основать Музей истории Варшавского гетто. Казалось бы, что плохого, если в польской столице откроется музей, рассказывающий о страданиях, которые претерпевали евреи в гетто, и о поднятом ими героическом восстании?! Вроде бы такой шаг можно было только приветствовать, но обостренный еврейский слух не могла не резануть фраза польских властей, что музей расскажет в том числе и «о дружбе еврейского и польского народов и о той поддержке, которую поляки оказывали жителям гетто».
Правда, по воспоминаниям выживших в Холокосте евреев, их отношения с поляками ни до, ни после, ни во время войны никак нельзя назвать дружескими. Не было ни помощи, ни поддержки, ни даже элементарного сострадания. Скорее, речь следует вести об обратном — как поляки помогали нацистам уничтожать своих недавних соседей-евреев. И за упоминание этих фактов в Польше введена теперь уголовная ответственность. Так что и будущий музей призван служить не отражению, а искажению истории.
Вполне естественно, что с такой сознательной подтасовкой фактов евреи мириться никак не хотят. Да, пережившие Холокост евреи ушли уже в силу возраста из этого мира, но их дети и внуки знают правду о тех событиях из их рассказов и не желают предавать их память и способствовать оправданию пособников нацистов. И эта людская память — лучшая гарантия того, что попытки переписать историю Второй мировой войны и Холокоста обречены на провал.
Всё происходящее странным образом перекликается с текстом читаемого в синагогах библейского отрывка «Бо», повествующего о главном событии в нашей национальной истории — Исходе из Египта, память о котором мы бережно храним вот уже более трех тысячелетий.
Среди описания страшных казней, которые обрушились на Египет за порабощение евреев и дали толчок к началу Исхода, несколько раз в скупом, в общем-то, на слова библейском тексте повторяется заповедь, повелевающая помнить о происходящих деяниях и рассказать о них своим детям, чтобы сохранить память во всех грядущих поколениях: «И этот день останется у вас для памяти, и вы будете отмечать его как праздник» (Исход, 12:14). «Ибо в этот самый день Я вывел ваше воинство из земли Египетской, и поэтому этот день вы должны хранить для ваших потомков» (Исход, 12:17). «Расскажи своему сыну в тот день, что совершил для меня Б-г, когда я выходил из Египта» (Исход, 13:8).
Если судить по этим цитатам, Всевышний выглядит чуть ли не «Великим Занудой», твердящим с небольшими перерывами, по сути, одно и то же. Но ведь в итоге это «занудство» сработало!
Мы помним об Исходе из Египта не потому, что о нем написано в книгах, и не потому, что он упоминается в молитвах. Тут дело в другом — история Исхода, многократно рассказанная на разные лады, оставившая выражения, подобно «тьме египетской», навсегда вошедшие в язык, стала той самой неотъемлемой частью нашего национального сознания.
Историю можно попытаться переписать, её материальные свидетельства уничтожить или подделать, но невозможно истребить память народа, который из поколения в поколение следует принципу «расскажи сыну своему». И эти повторяющиеся всё чаще в последнее десятилетие попытки перелицевать историю, отрицать Холокост и своё участие в нем связаны с понятным стремлением обелить себя и героизировать свое прошлое, и в этом смысле поляки отнюдь не одиноки — то же самое можно сказать и о литовцах, и об украинцах, и о многих других.
И в такие моменты снова обретает силу аргумент памяти — «А мне мама рассказывала!». И он неожиданно оказывается куда весомее любой казуистики политиков и акробатических вывертов историков. Так что заповедь «Расскажи сыну своему» остается в силе, помогая уже нам сегодняшним сохранить и передать дальше память об огне Холокоста, как передаем мы память о великом Исходе из Египта.
Что же до еврейско-польских отношений и оказанной поляками поддержки, то лучше всего об этом написал в своем старом стихотворении поэт Александр Аронов:
Когда горело гетто,
Когда горело гетто,
Варшава изумлялась
Четыре дня подряд.
И было столько треска,
И было столько света,
И люди говорили:
– Клопы горят.
А через четверть века
Два мудрых человека
Сидели за бутылкой
Хорошего вина,
И говорил мне Януш,
Мыслитель и коллега:
– У русских перед Польшей
Есть своя вина.
Зачем вы в 45-м
Стояли перед Вислой?
Варшава погибает!
Кто даст ей жить?
А я ему: — Сначала
Силенок было мало,
И выходило, с помощью
Нельзя спешить.
– Варшавское восстание
Подавлено и смято,
Варшавское восстание
Потоплено в крови.
Пусть лучше я погибну,
Чем дам погибнуть брату, –
С отличной дрожью в голосе
Сказал мой визави.
А я ему на это:
– Когда горело гетто,
Когда горело гетто
Четыре дня подряд,
И было столько треска,
И было столько света,
И все вы говорили:
«Клопы горят».
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
