Еврейский Мир

«О еврее и не еврее судят по их заслугам.
Святой дух есть над каждым» 
(Тана девей Элиягу)

 

В Иерусалим из Тбилиси приехала семья Шмулевич. Мужа звали Семён. Сильно заболев в солидном возрасте, он начал делать тшуву. Жена была грузинка. Звали её Кэто. Понятно, что тшува мужа была довольно-таки условной, он делал, что мог. Они любили друг друга, были женаты уже много лет, жили неплохо, у них были дети. Кэто носила фамилию мужа, хотя выгоднее ей и детям было носить её девичью фамилию. В семье, однако, эта проблема не стояла. Все твёрдо знали, что дети – евреи, правда, не очень хорошо понимая, что это такое.

 

Советский Союз развалился, и Кэто была вынуждена согласиться с требованием Семёна переехать в Израиль. Как они будут там жить, ни он, ни она не представляли. Дело в том, что им было за сорок, и думать о том, чтобы найти работу по профессии, было практически невозможно. Они считали, что как-то будут перебиваться: он будет получать свои крохи в ешиве, а она убирать в чужих домах. В Тбилиси Кэто была доцентом кафедры физики университета и пользовалась уважением, но надо было на что-то жить. В принципе, так и началась их жизнь в Израиле. Дочь за время их сборов в Израиль превратилась в стопроцентную израильтянку, вторая дочь быстро шла по её стопам. Семён находил какую-то отдушину в ешиве. А психологическое состояние Кэто было страшным. Муж постоянно пытался затянуть её в свои круги.

 

Её всё время приглашали в гости. Но она не ходила, ей было не интересно. Однажды в пятницу она убирала подъезд одного из религиозных домов и случайно не туда вылила воду. Она не знала,что дырка, в которую она льёт , ведёт в чью-то квартиру. Вышел человек лет семидесяти и стал что-то кричать на иврите. Она улыбнулась в ответ. Её знание иврита было почти нулевым. Тогда он взял её ведро с водой, в котором ещё была разбавлена «экономика», и вылил ей на голову. Кэто горько заплакала. Но вышла только соседка, принявшая её на работу. Она сказала, что у этого человека восемнадцать детей, от диабета он стал очень нервным и у него постоянные конфликты со всеми соседями. Вызвали его сына, тот долго извинялся, предлагал компенсацию: то ли двадцать, то ли тридцать шекелей.

 

Кэто решила, что в доме узнали, что она гойка, и поэтому вылили на неё воду. Каждая такая мысль действовала на женщину так, будто на неё выливали новое ведро воды. Она не понимала, что если бы в доме убирали араб или арабка, тот человек тысячу раз подумал бы, прежде чем вылить им на голову ведро воды, ведь араб попросту поджёг бы ему дом. А в этом случае, почему не поиздеваться над беззащитной олимкой?

 

Старик ждал детей на шабат. Горели свечи, вкусно пахли домашние халы. Он был горд, что никто из детей не ушёл от Торы. Правда, передали, что незадолго до шабата был террористический акт, но он-то знал, в чём дело: в страну напустили гоев, ведут себя плохо, потому и теракты. Уж он-то явно ни при чём.

 

В этот вечер Кэто не принесла с собой на шабат семечек и орехов. Она бросила месячную плату за уборку в ближайшую коробку для пожертвований. Только по окончании субботы она призналась мужу, что с ней произошло. Муж горел желанием пойти и «набить ему морду», но Кэто ни за что не хотела сказать, где это произошло. Она готова была умереть, лишь бы не возвращаться на старые места уборки. Все её работодатели были знакомы между собой.

 

История этим не кончилась. В тот день муж Кэто провожал товарища и сел не в тот автобус. Туда же вошёл один рав из его ешивы, по фамилии Гирш. Подойдя к мужу, он спросил: «Ваша жена делает тшуву?» «Какое! Она с утра до ночи работает, получая по десять шекелей в час за уборку». «А если я достану по двадцать, — спросил рав Гирш,- она сделает тшуву?» Муж ответил на шутку вымученной улыбкой. Оказалось, однако, что рав не шутил. Вечером он позвонил и сказал: «Я нашел работу по двадцать шекелей в час. Пусть приходит».

 

Это была работа в семье религиозных людей, настоящих праведников. И, увидев этих совсем других религиозных людей, Кэто оттаяла. Она стала другим человеком. Прошёл год, и женщина снова была мокрая, но это были воды миквы. Она приняла гиюр, стала еврейкой. Эстер, так её теперь звали, плакала от счастья. Свидетелем в бэйт дине выступил хозяин семьи, где она работала. Это был очень уважаемый в мире Торы человек, поэтому судьи были очень удивлены, увидев его в этой роли.

 

Сейчас Эстер работает директором религиозной школы в Бней-Браке. Ни одна из ее учениц – баалот тшува (девушек, возращающихся к религии) – никогда не поверит, что их рабанит — гиёрет. Знают только несколько человек, да и те, говорят, сомневаются в этом. Ее бывшие работодатели иногда контактируют с ней по разным вопросам, мучительно пытаясь вспомнить, где ее видели раньше. Но представить себе, что   рабанит и их бывшая уборщица – одно лицо, невозможно. Правда, иногда, по ночам, Эстер всхлипывает, но, видно, это ей просто приснился нехороший сон.