Еврейский Мир

Облако за окном зацепилось за вершину горы, соорудив загадочный мистический знак. Эйтан, пытаясь разгадать его смысл, отвлёкся от работы. Он мысленно разворачивал небесную конфигурацию рогом и вправо, и влево, но ощущение тревоги, исходившее от знака, не проходило.

Эйтан был критиком вин. Его эссе о новых винах перепечатывали многие газеты в Колорадо, да и по всей Америке. Сейчас Эйтан, опробовав новинку, присланную ему из Южной Калифорнии, пытался выдавить из сознания ассоциации, соответствующие букету напитка и поводу его употребления, достойному немалой цены вина.

Раздался телефонный звонок. Звук сулил беду, какой-то стороной связанную, показалось Эйтану, с конфигурацией облака за окном. Прочтя на индикаторе источник звонка, Эйтан снял трубку.

Услышанное оглушило его. Звонили из больницы. Эйтану сообщили, что его жена, грациозная и стремительная Ола, зимой — горнолыжный инструктор, летом — прогрессивная активистка, попала в дорожную катастрофу. Маршрутное такси (несколько лет назад горожане согласились, с целью снижения выброса углекислого газа в атмосферу передвигаться по городу в маршрутках, а не на частных автомобилях), в котором Ола ехала на митинг в защиту свободы иммиграции, сорвался с моста «Орлиный глаз». С этим мостом была сущая беда. С него всё время кто-нибудь срывался. Город был достаточно богат, чтобы заменить «Орлиный глаз» новым и надёжным мостом. Но «Орлиный глаз» был признан историческим сооружением, самым старым мостом в Колорадо. Считалось, что он когда-то сменил висячий мост, сооружённый индейцами ещё в «доколумбовскую» пору. «Орлиный глаз» охранялся ЮНЕСКО как мировое сокровище, и какие-либо изменения лишили бы его этого статуса. Горожане на такое были решительно не согласны. Всё, на что сподобились отцы города, это построить больницу в лощине, которую пересекал мост. Благодаря этому, свалившийся путник незамедлительно попадал на операционный стол. Местные жители гордились, что время от падения горемыки до начала операции над ним было рекордно коротким и даже оказалось занесено в Книгу рекордов Гиннесса. К тому же, город, разжиревший за счёт прибыльных окрестных горнолыжных курортов, собирал для работы в больнице лучших хирургов мира.

Эйтан выслушал перечень несчастий, свалившихся на упавшую Олу: перелом позвоночника — в трёх местах, разрыв печени — в двух, переломы малых и больших берцовых костей… Чтобы прервать горестное перечисление, Эйтан спросил: «Что с селезёнкой?»

С селезёнкой неожиданно оказалось всё в порядке. Как и с головой. Всё остальное тяжело пострадало. Ола как человек прогрессивных взглядов уже давно подписала согласие в случае летальной катастрофы на имплантацию своих органов нуждающимся или для исследований. Эйтан, торопливо собираясь в больницу, где уже шла операция, пропустил мимо ушей её детали, донесённые звонившим. Возможно, из-за того, что слишком глубоко вник в достоинства южно-калифорнийского вина, которое рецензировал перед звонком.

По дороге Эйтан предпочёл не пересекать злосчастную лощину по мосту, а спуститься к больнице по крутой горной тропе — в сознании Эйтана проносились картины трёх лет их совместной жизни с Олой. Девушка была феминисткой, поэтому их роман протекал по её сценарию. Недавно увлёкшись прогрессивным движением #metoo, Ола проанализировала их с Эйтаном отношения на предмет привлечения его к ответственности за поведение в период ухаживания. Но это поведение оказалось безукоризненным: в ту пору все шаги в их любовной игре инициировала Ола.

Эйтан гордился альтруистичной прогрессивностью жены. Ола, он знал, также ценила духовность его занятия. Брак их был гармоничным.

* * *

У ярко освещённого входа в больницу было оживлённо. Эйтан приметил несколько машин новостных телеканалов. Сновали репортеры.Выяснилось, что в данный момент происходит уникальная операция. Второй раз в истории проводится пересадка головы. Итальянский хирург, впервые совершивший такую в Китае несколько месяцев назад, оказался любителем-горнолыжником и принял предложение контракта от администрации больницы. Он и сделал пересадку.

Оказалось, что пересаживаемая голова принадлежит Оле. Благодаря оперативности медработников мозг после падения не успел умереть, голову удалось отсоединить от изувеченного тела, и сейчас её соединяли с телом женщины, которая находилась в той же маршрутке, приземлилась при падении на голову, но сохранила тело.

В комнате ожидания Эйтан узнал от энергичной женщины — социального работника больницы — что происходившая операция не столь сложна, по сравнению, скажем, с пересадкой печени, когда приходится соединять сотни протоков, кровеносных сосудов, нервов и прочего. Здесь же — сонная артерия от сердца в мозг, вена назад к сердцу. Конечно, ещё нужно соединить спинной мозг реципиента с головой донора. «Как они определяют, кто реципиент, а кто донор?» — кольнуло в сознании Эйтана.

– Пока успешность подобных операций — 100 процентов, — обнадеживающе сообщила соцработник. — Но ведь до сих пор состоялась всего одна пересадка головы, — неубедительно возразил Эйтан.

– Да, одна, — охотно согласилась соцработник. На проценты количество голов не влияет.

Когда соцработник удалилась, Эйтан оказался в компании экзотичного вида в голубой майке и голубых, сильно рваных джинсах. Было непросто определить, порвались ли джинсы от старости, или были задуманы такими. Шею и грудь парня покрывали вытатуированные женские груди, весьма пышные. А правую руку обвивала голубая, под цвет майки, змея — тоже вытатуированная. Змееносец оказался мужем женщины, к телу которой хирург в данный момент присоединял голову Олы.

Эйтан был настроен помедитировать, соединиться в астральном пространстве с душой жены, которая проходила в данный момент столь магистральное переселение (если считать прибежищем души голову, а не какую иную часть тела), но ему пришлось переключиться на выслушивание переживаний татуированного мужа. Эйтан узнал, что Джон (так звали парня) был «близок» с Гейл — это имя … э-э-э… нового тела Олы — с шестого класса. В старших классах у Джона и Гейл были другие партнёры. А потом она вообще жила в коммуне.

– Вы понимаете, что это значит?» — спросил Джон.

Эйтан утвердительно кивнул головой, хотя только догадывался. Джон вновь сошёлся с Гейл лишь полтора года назад. Красочные рассказы татуированного напомнили Эйтану, что у многих брак — это, главным образом, секс. У них с Олой семейный союз заключался в духовной близости, в медитациях, в политических дискуссиях, в совместной поддержке прогрессивных начинаний. На интимные отношения Ола соглашалась редко и неохотно, сообщив однажды Эйтану, что, по мнению какой-то выдающейся феминистки, гетеросексуальные отношения — это всегда изнасилование. Впрочем, ревность, стоило Эйтану взглянуть на кого-то другого, Олу посещала. «В последнее время мы увлеклись свингерством — сообщил Джон. — А вы… Почуяв неуместность вопроса, Джон его не закончил. Чьей женой будет женщина, составленная из головы Олы и тела неведомой ему распутной Гейл? — засвербило в сознании Эйтана. Гордая Ола, конечно, отвергнет вульгарного Джона с его обвивающей руку змеёй. Хотя новое тело её по праву должно принадлежать мужу этого тела — Джону. С другой стороны, улыбается ли ему, Эйтану, обнимать тело Гейл, даже если это позволит ему голова Олы? А позволит ли с её ревностью — большой вопрос. Будет ли у головы Олы резон ревновать его к телу Гейл? Может быть, каждая часть новой женщины должна сохранить своего прежнего мужа?

Тут ход мыслей Эйтана сбился, вернувшись к южно-калифорнийскому вину, которое он рецензировал в то ужасное утро. Эйтану пришла в голову метафора, которая достойно завершит эссе, над которым он трудился.

* * *

Социальный работник сообщила Эйтану и Джону, что операция завершилась успешно, и пациент (имя «пациента» она не назвала) переведён в камеру интенсивной терапии. Хирург устал, отдыхает и с мужьями «пациента» будет беседовать завтра.

Впечатлений за день было более чем достаточно. Эйтан поплёлся к выходу. Лощину накрыла туча, возможно, та самая, что цеплялась за гору и сулила беду. Сейчас она сыпала мелким, но частым дождем. Карабкаться вверх по тропе не хотелось, да и было небезопасно. К тому же у дверей больницы только что остановилась маршрутка. Джон, опередив Эйтана, уже садился в неё и махал дегустатору татуированной рукой, предлагая следовать за ним. Парень достаточно надоел Эйтану за часы совместного ожидания, и Эйтан не сел рядом с Джоном, благо, у противоположной стенки маршрутки было свободным отдельное сиденье.

Сон сразу накатил на утомлённого Эйтана. Ему стали видеться стёкла, отделяющие его от загадочного мира, какие-то лица за стёклами. Раздражало, что никак не распознавалось, чьи это лица. Они удалялись, терялись в глубине и вновь всплывали. Но не узнавались.

Тяжёлый удар прервал видения. Болевой шок лишил Эйтана почти вернувшегося к нему сознания. Неясные образы промелькнули в мозгу, потом наступило забытье.

* * *

Проснулся Эйтан в больничной палате. Из окна с видом на лощину струился вечерний свет, освещавший загадочное оборудование, заполнявшее большую часть комнаты.

Эйтан догадался, что маршрутка, в которой он ехал, сорвалась с проклятого моста. Насколько серьёзна травма?

Нечего было и мечтать — пошевелить головой. Шея была забинтована и зафиксирована. Не сломал ли он шею? Эйтан пошевелил пальцами ног. Ощущение было необычным, но пальцы, кажется, шевелились. Левая рука была вся в каких-то датчиках. Эйтан пошевелил правой. Потом, проявив усилие, поднял её. Вокруг руки извивалась голубая змея. Вытатуированная.

Новая книга Бориса Гулько:

«Мир еврея». Часть 2. 111 избранных эссе, написанных в 2012–2015 годах. 547 страниц. 26 долларов, включая пересылку по США и Канаде.

Мир еврея. Часть 1. 57 избранных эссе, написанных в 2000–2012 годах. 269 страниц. 15 долларов, включая пересылку по США и Канаде.

«Путешествие с пере- садками». Три книги воспоминаний. 397 страниц, включая фотографии. Очерки о чемпионах мира от Ботвинника до Каспарова и других великих шахматистах. 20 долларов, включая пересылку по США и Канаде. 

Заказать книги можно у автора: gmgulko@gmail.com

Оцените пост

(голосовало: 5, средняя оценка: 5,00 из 5)

Загрузка...

Поделиться