Частенько, изучая Талмуд, я сталкиваюсь со странностями и непонятностями. Вот, скажем, намедни: на 8-м листе трактата Бехорот («Первенцы») Гмара вдруг, «без объявления войны», после привычных законических дискуссий вдруг начинает зубодробительным арамейским сленгом повествовать странную историю. Мудрецы некоего города исследовали сроки беременности змей, они не совпали с указанными у евреев, возник спор, рав Нехемья взялся доказать нашу национальную правоту и одолеть местных учёных в турнире по умности. Является он на мясобойню сего города, просит у её начальника: «продай мне твою голову», покупает оную за пол-зузы, а затем объявляет чиновнику, что покупал-то он не голову зарезанного быка, а его собственную голову,- и под страхом её изъятия требует раскрыть ему секреты. Там дальше ещё победа над учёными путём надевания одного из сандалий наоборот и прочие аттрибуты детской игры. Ясно, что Талмуд здесь разыгрывает притчу, но о чём всё это — в книге, весьма берегущей слова? Пойманный за пуговицу раввин попытался сходу помочь мне, несчастному, но вскоре тоже поднял руки: «понимаю (в отличие от меня) все слова, но о чём и зачем всё это?».
Тогда зачастую приходит на помощь мой любимый комментарий рабейну Гершома, набранный в большинстве трактатов Талмуд мелким шрифтом на полях страницы. Увы, часть его утеряна и в некоторых трактатах пробелы восполняют объяснения других авторов. Написанный очень простым и понятным ивритом, он разъясняет в основном простой смысл и логическую структуру написанного в Талмуде, приводит алахические выводы — короче, позволяет таким, как я, «чайникам» не до конца утонуть в бесконечном море. Как принято выражаться, «меор йенаим» — «освещает глаза», то есть проясняет взгляд смотрящего. Автора комментария так и принято называть: «Рабейну Гершом, меор агола» — «Наш учитель Гершом, светоч изгнания».
О жизни его известно не очень много (и с изрядными разночтениями), куда больше — о его вкладе в еврейскую Традицию. Хотя некоторые истории из биографии тянут на заправский детектив. Родился он в районе 960 года, видимо, в небольшом городке на юге Франции Нарбоне — хотя в других источниках приводится город Мец (Metz) в Лотарингии, неоднократно переходивший от Франции к Германии и обратно. Учился в Италии, затем, вероятно, перебрался в Константинополь, становившийся тогда культурным центром мира. После смерти отца отправился провести траур в немецкий Майнц (на идише Магенца), где через некоторое время женился на дочери главы еврейской общины города рабби Леона. После этого возвращается в Константинополь, а затем, убедившись, что и евреям города, и ему самому остро не хватает торанических знаний, отправляется молодой раввин в Вавилонию, в город Пумбедиту. Академия Пумбедиты в течении нескольких веков была авторитетнейшим центром еврейской учёности, самые талантливые знатоки Торы приезжали туда, чтобы «сидеть у ног» Ай-гаона — предпоследнего из «гаонов» (гениев) Вавилонии.
Следующий этап его жизни проходит в Константинополе, где он становится лидером еврейской общины столицы Византийской империи и знаменитым ювелиром. А также — известным врачом, проявившим своё мастерство во время эпидемии чумы и спасшим многих. События описаны в книге Маркуса Лемана «История о жёнах», только автор её отчего-то представляет рабейну Гершома пожилым человеком и говорит о «старой» и «молодой» жене. Учитывая, что знаменитый съезд раввинов, постановления которого влияют на нашу жизнь более тысячи лет, герой собрал примерно в сорокалетнем возрасте, уже будучи признанным лидером немецкого еврейства,- можно предположить, что во всём этом детективе с любовью, изменами, бриллиантами и верёвочными лестницами раву было лет 35.
Тогда у евреев не возникало проблем с двоеженством. И когда оказалось, что у пары никак не рождаются дети, праведная супруга поступила, как наша праматерь Сара: уговорила мужа взять себе вторую жену. Она сама подыскала её — красавицу, дочь богобоязненного еврейского купца. Увы — отцом слишком избалованную. И вот, повествует романист, когда в городе случился большой пожар, во время которого от рук мародёров погиб отец юной жены, антисемиты при дворе решили воспользоваться случаем и, пользуясь старыми рецептами, обвинить в поджоге евреев. Вышел указ об изгнании всех евреев из империи! Рабейну Гершому удалось добиться его отмены, вылечив умиравшую от болезни племянницу императора Василия, любимицу всей царской семьи. Теперь антисемиты озлобились на самого Гершома и, втянув богатыми подарками и посулами в интригу его молодую жену, подбросили ей красавца-офицера из императорской гвардии в качестве будущего мужа после ожидаемой смерти супруга,- и добились для раввина смертного приговора по обвинению в воровстве из императорской казны. Однако верная старшая жена чудом сумела спасти его из «голодной башни», где, замурованные, ожидали смерти от голода государственные преступники. Им удалось бежать в Венецию.
Затем рабейну Гершом обосновался в немецком городе Майнце — на родине своей жены. Община этого города славна была в еврейской диаспоре, многие великие мудрецы учились и преподавали там. У знаменитого мудреца рабби Йеуды Леонтина а-Коэна рабби Гершом и продолжил учёбу. Наконец, у них с женой Дворой родилось несколько детей.
Рабейну Гершом открыл ешиву, куда с тех пор стекались молодые люди из Германии и Франции. Ешива эта действовала столетиями, с перерывами на погромы и изгнания — поскольку практически во время любых волнений, не только что Крестовых походов, немецкая чернь не отказывала себе в удовольствии пограбить и поубивать евреев, а местное начальство то защищало «полезных граждан», то изгоняло их или обкладывало налогами и ограничениями. К слову, первое в истории Германии, пока ещё «терапевтическое» изгнание произошло при жизни рабейну Гершома в 1012 году, когда император Генрих II на месяц изгнал из Майнца евреев по обвинению в «склонении к иудаизму местного монаха».
Личная беда посетила рабейну Гершома при этом изгнании — один из его сыновей в страхе принял христианство и довольно скоро умер, так и не сумев вернуться к Торе. Словно бы Творец специально отправлял любимого слугу в такие трагедии, под влиянием опыта которых он предложит, а еврейский мир примет законы, облегчающие положение всех, кому трудно. Но об этом чуть дальше.
Многие из учеников ешивы рабейну Гершома стали духовными лидерами следующих поколений. У двух из них — у рабби Якова бар Якара в Вормсе, затем у рабби Ицхака бен Йегуда в Майнце учился величайший комментатор Писания и Талмуда рабейну Шломо бен Ицхак (Раши). Вот слова Раши о герое нашего рассказа: «Рабейну Гершом… просветливший глаза всей диаспоры, на мнения которого мы все опираемся и учениками учеников которого является всё еврейство, рассеянное в странах Германии и Рима».
К слову, в текстах тосафистов, продолжателей дела и порой оппонентов Раши, его комментарий зовётся «кунтрес», «тетрадка» — говорят, что в своей учёбе Раши пользовался «тетрадками» самого рабейну Гершома, а также записывал в свои «тетрадки» уроки его учеников. С какого-то момента начал он заносить туда и собственные мысли и исследования, ставшие в будущем основой его великого комментария — без которого уже давно изучение Талмуда и Писаний просто немыслимы. Ещё один ученик рабейну Гершома, Элиэзер бен Ицхак из Вормса, получил прозвище: «Элиэзер аГадоль», то есть «великий Элиэзер».
С рабейну Гершома ведёт, по сути, начало современное ашкеназское еврейство. И дело не только в постановлениях, принятых по его инициативе большим раввинским съездом и утверждённых его бейт-дином (еврейским судом). В его ешиве нравы сильно отличались от чопорных вавилонских, подразумевавших строгую иерархию и порядок речей и дискуссий — они детально описаны Вавилонским Талмудом. В ешиве Майнца возражения учеников друг другу и даже преподавателям приветствовались, их аргументы рассматривались со всей серьёзностью. Учеников подталкивали к максимально активному участию в учебной деятельности и даже к написанию собственных работ и комментариев в период их занятий в ешиве.
Видимо, отсюда идёт «демократический» подход ашкеназского еврейства, у которого обычно не было формального высшего руководителя и, при всём уважении к мудрецам, их положение никогда не переходило в ранг «царствования». Раввины у ашкеназов — это знатоки Закона, мудрецы и праведники, полномочные выносить решения и во многих случаях требовать их исполнения — но не полновластные правители общин. Не составлялось также, по крайней мере до Рамо (рабби Моше Исерлиса), единого свода обязательных для ашкеназов законов,- вполне хватало законов самой Торы и освящённых временем обычаев общин. Маариль и Рамо, главные, если можно так выразиться, создатели ашкеназских правил поведения и кодификаторы принятых среди нас обычаев, не столько эти обычаи устанавливали, сколько их изучали и описывали. Вероятно, мы не сильно промахнёмся, сказав, что вся эта струя в еврействе берёт начало из атмосферы ешивы рабейну Гершома.
Примерно в 1000-м году мудрецы Майнца и Вормса организовали большой съезд раввинов, на котором после дебатов были приняты следующие постановления, именуемые с тех пор «таканот (исправления) рабейну Гершома». Во-первых, почувствовав на себе и увидев у других, рабейну Гершом предложил ввести в алаху запрет иметь больше одной жены. Он понял, что многоженство приводит к ссорам в семье, вызывает ревность и ненависть и унижает женщин. На практике в большинстве случаев так и было, что у еврея одна жена — особенно в христианских странах, где только одна жена и позволялась церковью христианину. Евреи этот обычай переняли. Но, поскольку закон Торы иной: обычному человеку позволено иметь до 4-х жён, царю до 18 — то раввинский суд, даже признав необходимость ввести в наше время подобное ограничение, мог пойти только по пути добровольного принятия на себя этого общинами. Рабейну Гершом предложил для этого (и для других новых постановлений) механизм «херема» — отлучения от общины и бойкота. Община сама решает, подходят ли для неё новые ограничения — и грозит херемом своим будущим бунтовщикам.
Все ашкеназские и многие другие еврейские общины приняли на себе эту (и остальные!) «таканот» рабейну Гершома — так непререкаем был авторитет его самого и близких к нему мудрецов. Любопытно, что «такана» об одножёнстве установлена была на 1000 лет, то есть действие её закончилось примерно в начале 3-го тысячелетия (по международному календарю). Но, поскольку одножёнство давно вошло в обычай ашкеназов, да и большинства других еврейских общин мира, которые, узнавая, принимали эту «такану» на себя — то запрет на многоженство остаётся в силе и сегодня. Но — уже как установившийся и освящённый временем еврейский обычай.
Изначально он не распространялся на случаи бесплодия и левиратного брака, но позже, с 13-го века, коснулся и их. Есть из этого правила редчайшие исключения: так, в совершенно особенных случаях суд может разрешить мужчине взять вторую жену, однако для этого он сперва должен собрать подписи ста авторитетных раввинов. Я слышал, что однажды рав Шах припугнул такой возможностью отца жены, требовавшего, при весьма изменившихся обстоятельствах, буквального выполнения зятем добрачного договора и не поддававшегося ни на какие уговоры,- но там до дела так и не дошло, всё завершилось простым разводом.
Другие постановления, связанные с семейными отношениями, в основном тоже были призваны улучшить положение женщины.
Силой «херема» запрещено разводиться с женщиной без её согласия — по изначальному закону муж мог просто бросить разводное письмо рядом с женой. Кроме того, установлен запрет на чтение чужих писем,- что значимо и сейчас, но особенно актуально было во времена, когда регулярной почты не было и письма передавались с оказией. Ещё — и это тоже следствие общего акцента на милосердие в деятельности рабейну и близких к нему религиозных авторитетов — запрещено было преследовать и ограничивать в правах евреев, ушедших, чаще всего под насилием, в иную веру и затем возвратившихся к Торе. Сам рабейну Гершон всячески подчёркивал их еврейскую полноценность, запрещал упрекать их, создавал ситуации, при которых они могли громогласно произносить благословения, на которые другие отвечают «амен». Сам же он сидел по умершему «христианином» сыну полноценную траурную «шиву»…
С именем рабейну Гершона связаны некоторые другие книги, обычаи и комментарии. Так, редкий сегодня обычай читать по умершим родителям кадиш в течение 12 месяцев без одной недели — а не 11 месяцев, как делает большинство,- это от него. О его почтении к Торе может дать представление такой маленький штрих: во времена Храма был у евреев особый праздник: «День завершения заготовки дров для жертвенника». Существуют разные толкования причин установления этого праздника, от рабейну же Гершома идёт вот какое: заготовщики дров теперь свободны и могут, не отвлекаясь, изучать Тору. Тот факт, что небольшая группа евреев может спокойно заниматься Торой — по мнению мудреца, достаточен для устройства всенародного праздника!
Рабейну Гершом был также выдающимся поэтом, многие его «пиютим», хвалебные или траурные песни вошли в литургию, особенно в молитвы десяти «Дней трепета» в начале еврейского года. На его не дошедшие до нас труды постоянно ссылаются и их цитируют позднейшие авторы. Особенно часто говорят про уточнённую им «Масору гдолу» (Великую Традицию). Видимо — и это можно увидеть из намёков, разбросанных у позднейших, близких к нему по времени авторов,- он занимался и уточнением текста Мишны, основы еврейского Закона. Всего не перечислить, даже при том, что многое до нас не дошло.
Разнятся даты его ухода из этого мира. Некоторые источники называют 1028 год, другие указывают на 1040-й — год рождения Раши. И прибавляют поэтическое (ведь речь о поэте!): «солнце зашло, солнце взошло». Вероятно, он похоронен в Майнце, там найдена надгробная плита, на которой уцелел обрывок текста с его именем. Хотя полной уверенности нет, слишком малый кусок текста сохранился.
Одно несомненно — свет этого «Светоча Изгнания» освящает нас, далёких во времени его учеников, уже больше тысячелетия.
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
