Я безнадёжно опаздывал на автобус, отправлявшийся из Тель-Авива в Иерусалим. Водитель уже завёл мотор, и я, отчаянно жестикулируя издали, успел вскочить в любезно открывшуюся переднюю дверь.
— Тода раба (спасибо большое — ивр.), — совершенно искренне произнёс я, избавленный от необходимости битый час торчать на автобусной станции в ожидании следующего автобуса.
— Вакаша (пожалуйста — ивр.), — буркнул водитель-марокканец, включая, по обыкновению всех марокканских водителей, на полную громкость восточную музыку и добавляя газ.
Найти свободное место оказалось не таким простым делом. Я дошёл почти до конца салона, балансируя в узком проходе и постоянно наступая на чьи-то ноги и сумки. Наконец я уже собрался усесться на свой рюкзак на полу, подобно двум солдатам ЦаХаЛа, когда вдруг услышал на чистом русском языке:
— Здесь свободно. Садитесь, пожалуйста.
Второй случай везения в течение 10 минут был явно хорошим знаком. Человек, предложивший мне сесть, оказался мужчиной моего возраста, одетым в чёрный костюм и белую рубашку. На голове у него была чёрная бархатная кипа, а из-под ремня свисали кисти цицит — обычный внешний вид религиозного еврея. Его густая борода была уже наполовину седой, зато живые, искрящиеся оптимизмом глаза выдавали натуру деятельную и неординарную.
Это был мой первый приезд в Израиль, впечатления были свежими, и я, как губка, старался впитать в себя побольше информации о стране, о людях, об истории, религии, обо всём.
Мой случайный попутчик заинтересовал меня, и не только внешне (хотя, согласитесь, в Израиле нечасто встретишь нашего соотечественника, строго соблюдающего традицию). От него исходил какой-то внутренний свет, который необъяснимым образом согревал и создавал ощущение давнего и доброго знакомства.
Сразу уловив мой неподдельный интерес, он взял инициативу в свои руки, и через несколько минут я забыл про фотографии, которые собирался сделать в дороге, забыл слова, которыми хотел приветствовать встречавших меня в Иерусалиме друзей, забыл об опасности терактов, происходивших в последнее время особенно часто в автобусах, забыл, поглощённый целиком Его Величеством Рассказом.
… Игорь уже и не помнил, куда он так спешил в то утро. Наскоро припарковав машину у нового супермаркета, он, игнорируя светофор, побежал через кажущуюся пустой проезжую часть. И ведь что обидно, сам — водитель, сколько раз проклинал лезущих под колёса бестолковых пешеходов.
Этот дед на развалюхе-»Москвиче» как будто материализовался из воздуха. Игорь почувствовал сильный удар в бедро, бесконечно долгий свободный полёт и глухой стук собственного затылка об асфальт.
… Сегодняшний день давался ему особенно тяжело. Солнце палило нещадно, тучи мошкары летели со стороны Нила, облепляли мокрые от пота руки, ноги, лицо. Но всё это было привычно, всё было бы ничего, если бы не засевший глубоко за грудиной страх. Страх за жену. Она должна была родить со дня на день. У них были уже четыре дочери, по всем приметам должен был родиться мальчик. Жена чувствовала себя всю беременность плохо, боялась, что не выносит. А тут ещё эта проклятая работа! Раньше с египтянами хоть как-то можно было договориться, чтобы беременных освобождали от тяжёлых работ. Сейчас же они даже за взятку не хотели идти на уступки.
Но самым страшным, холодящим внутренности в полуденный зной было воспоминание об указе Фараона. Указе, предписывающем умертвлять каждого еврейского младенца мужского пола. Йоав всегда мечтал о сыне, но сейчас готов был молиться о рождении ещё одной дочери.
Тяжело вздохнув, он поднял нагруженную кирпичами тачку и осторожно, выверяя каждый шаг, покатил её по проложенным доскам вверх, на второй этаж строящегося дома египетского сановника. Там он машинально подпёр её двумя кирпичами и стал спускаться, так глубоко погружённый в свои невесёлые мысли, что не сразу услышал:
— Йоав, берегись!
Когда он обернулся, опрокидывающаяся тачка была уже перед самым лицом.
… Расплывчатое пятно медленно приобрело очертания и оказалось крупным мужским лицом с синими прожилками под глазами и сильными очками в роговой оправе на кончике мясистого носа.
— Пришёл в себя, голубчик? Вот и славненько.
— Игорёк, ты меня слышишь? Тебе больно? — раздался откуда-то сбоку голос жены.
— Он слышит вас, уважаемая, а вот разговаривать ему сейчас нежелательно, — сказало крупное лицо.
Голоса стали удаляться, Игорь ещё уловил: «черепно-мозговая травма», «нужен покой» и «не беспокойтесь, с головой всё будет в порядке». Он успел подумать, что Йоаву, наверное, пришлось не легче — с тачкой-то, полной кирпичей. Затем голоса стихли, и он с облегчением закрыл глаза.
… Йоав очнулся дома, вспомнил про жену, попытался встать, но острая боль между лопаток ослепила, буквально пронзила насквозь так, что он не смог сдержать стон. Позже брат привёл очень знающего лекаря, которого даже вызывали лечить богатых египтян. Тот сказал, что несколько дней придётся побыть дома, дал мазь и склянку с какой-то микстурой.
К вечеру жена родила мальчика. Йоав мысленно возблагодарил Единого и поклялся сберечь ребёнка, чего бы это ему не стоило. Большего на данный момент для своей семьи он сделать не мог.
… Это становится уже интересным. Сон с продолжением. Древний Египет, пирамиды, евреи-рабы. Он что-то слышал об этом, так, краем уха, но никогда особенно не интересовался. Деньги интересовали его куда больше. Как говорил один знакомый, сейчас они просто лежат под ногами, и только ленивый не нагибается, чтобы поднять их.
Да уж, ленивый! Он был за последний год в Польше 6 раз, в Китае — 3 раза, мотался с базара на базар, наездил на своей «восьмёрке» больше 40 тысяч километров. Вдуматься — это ж целый экватор! А результат? Занятые деньги, не всегда реализуемый товар, дай здесь, подмажь там. А нервы? Их кто считает?
Нет, конечно, он не хотел больше той жизни на 110-рублёвую зарплату начинающего инженера. Тем более что и эти гроши его бывшим коллегам сейчас платили через раз. Уж лучше самому работать на себя. Только не такой это лёгкий хлеб, как многим со стороны кажется…
-… Игорь, они опять вчера приходили, — вывел из раздумий голос жены.
— Кто? — не понял он.
— Ну эти, два «качка» в кожанках. Сказали, что, если ты не заплатишь через неделю, они отнимут машину.
— Да они оборзели, вообще! Где телефон? Сейчас позвоню Жорке, у него брат — капитан милиции. Они думают, я на них управы не найду!
— Игорь…
— Слышишь, я таких людей подключу — им темно станет!
— Игорь, они сказали, что знают, в какой детский сад ходит наша дочь.
Он сразу сник, вжался в подушку, и снова заныло в затылке. Через минуту взял себя в руки и решительным тоном сказал:
— Значит так: собирайся по-быстрому и сегодня же уезжай с Олей к твоим родителям.
— А ты?
— Я уж как-нибудь разберусь.
— Но ты же понимаешь, что это не выход. Что когда-нибудь это плохо кончится.
Он, насупившись, молчал.
— Ты — глава семьи, Игорь. Я не хочу навязывать тебе никаких решений, но, боюсь, другого выхода у нас нет. Вчера я видела этого парня, Йоси, из СОХНУТа. Он приходил к Флейшманам. Они на днях уезжают. Вот, дал почитать.
Жена положила стопку ярких проспектов на тумбочку. Игорь покосился на них.
— Ладно, иди, я подумаю.
-… Они приходили — спрашивали, когда ты выйдешь на работу.
— Но ведь лекарь объяснил им…
— Они сказали, что, если каждый еврей будет по неделе валяться дома, работать в Египте будет некому.
Вскоре пришёл Йонатан и с возбуждением рассказывал о новом человеке, Моше, сыне Авраама. Они с братом Аароном призывают евреев покинуть Египет, чтобы идти в Ханаан. Странные люди. Разве ж Фараон кого-то отпустит по доброй воле?! Да и где он, этот Ханаан, кто их там ждёт?
Йоав подумал, что никогда не встречал таких отчаянных евреев. Ведь за одни такие речи могут запросто казнить!
— Про Моше говорят, — понизил голос Йонатан, — что он вырос во дворце Фараона, потом убил египтянина, бежал в пустыню и сейчас вернулся, чтобы освободить народ.
— И ты в это веришь? — скептически посмотрел на брата Йоав.
— Не знаю, — задумчиво почесал бороду Йонатан. — Но что-то необычное в нём точно есть.
… Сборы были поспешными. Жену с дочерью всё же пришлось на недельку отправить к родителям, чтобы избежать лишних переживаний. Времени оставалось в обрез, а нерешённых дел была куча.
Переписать на свояка машину, по дешёвке оптом реализовать товар, продать мебель, найти надёжных квартирантов, отдать в хорошие руки фокстерьера Руди. Хорошо ещё, парень в СОХНУТе попался толковый — помог организовать всё без проволочек.
Игорь обвёл взглядом пустую квартиру, поднялся с чемодана:
— Ну вот и всё…
-… Ты слышал? Они опять были у Фараона и вернулись живыми!
Вся улица гудела. Были и те, которые сомневались, говорили: «Накличут на нас беду». По мере нарастания бедствий в Египте, количество сомневающихся в силе Моше уменьшалось, но тревога не проходила. Наконец, настал этот день. Йоав помазал дверные косяки и притолоку входной двери кровью ягнёнка, взял на руки сына и приказал всем домочадцам молиться Единому.
Утром пришло известие — пора…
… В том, что это был не сон, вернее, не совсем сон, Игорь уже не сомневался. Первым делом по прибытии он раздобыл Тору с русским переводом и прочитал — всё сходилось даже в деталях. Дочитал, правда, только до момента Исхода, как будто что-то остановило его, заставив закрыть Книгу.
По прошествии нескольких недель он немного успокоился и сейчас пытался осознать, что же произошло. Как могло получиться, что он, никогда не считавший себя евреем, кроме как по паспорту, никогда не помышлявший об отъезде в другую страну, а тем более в неспокойный Израиль, вдруг оказался здесь? Неужели всему виной неприятности, связанные с теми мелкими рэкетирами? Или за этим стоит что-то ещё?
Да ну, чепуха, мистика. Всё ещё наладится, и он, возможно, вернётся. Только семью, пожалуй, сначала оставит здесь. Так надёжнее будет. Ладно, посмотрим…
… Во время перехода по дну моря дети держались на редкость мужественно. Даже крохотный Нетаниэль, привязанный простынёй к спине матери, не проронил ни звука, с любопытством вглядываясь чёрными бусинками глаз в заворачивающиеся барашки громоздящихся друг на друга волн, поднимающихся сплошной стеной до самого неба.
Когда же воды сомкнулись, поглотив египтян с их колесницами, лошадьми, копьями, стрелами, они ещё долго смотрели на поднимающиеся из глубин пузырьки воздуха, на выброшенные затем на берег трупы своих врагов, пока пришедшее на смену шоку ликование не охватило их…
… Игорь не успел ещё закончить ульпан, когда случайно встреченный на улице бывший однокашник, с которым они и дружны-то особо не были, неожиданно пригласил его на работу в недавно открывшееся русское турбюро. Израиль переживал тогда туристический бум из России, турбюро появлялись, как грибы после дождя, и общительный, с хорошо подвешенным языком Игорь весьма удачно вписался в новый перспективный бизнес. Даже незнание языка на первых порах не особо мешало работе — в их фирме ивритом в совершенстве вообще владел только шеф, репатриировавшийся в середине 70-х.
И всё же, несмотря на кажущееся благополучие, чего-то не хватало ему, не давало покоя его душе. Да и мысли о возвращении посещали всё чаще. В то же время присутствие в его жизни Йоава, о котором он, боясь насмешек, никому не рассказывал, стало привычной реальностью. Пока ещё смутные догадки и слабая, едва уловимая надежда найти с помощью Йоава ответы на свои самому себе не очень ясные вопросы поддерживали его на плаву.
— Мы голодны! Нам нечем кормить детей! — Йоав проснулся от возгласов в центре стана и поспешил туда. Толпа окружила Моше и Аарона.
— Вы привели нас в пустыню, чтобы уморить голодом! В Египте у каждого из нас были хлеб, мясо и крыша над головой! Вернёмся обратно!
Окончание следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
