Дорогие читатели, возможно, вас удивила публикация статьи «Без пристрастия» Леонида Гейера, в которой он высказал резкую критику в адрес противников фильма Гибсона. Эта публикация – не только возможность выражения различных мнений. К сожалению, автор не одинок в своих суждениях, и нам кажется важным дать четкие ответы на его обвинения в адрес евреев, прозвучавшие в данной публикации. Абстрагируясь от витиеватой риторики, аргументы автора сводятся к двум утверждениям.
Во-первых, реакция евреев на этот фильм – это болезненный синдром меньшинства, «присущий, кстати, не только нашему брату-еврею, но и, например, афроамериканцам. Синдром этот заключается в поиске врагов, когда таковые отсутствуют… И еще неизвестно, что вызовет больший всплеск антисемитизма — такие попытки или сам фильм».
Во-вторых, Леонид Гейер обвиняет критиков фильма в попытке навязать христианам какие-то изменения их Евангелия.
«Горе-правозащитники из еврейских организаций… спешат указать христианам, как именно они должны интерпретировать этот фильм и само Евангелие. Такая позиция не удивляет: эти деятели с легкостью переписывают и интерпретируют свои, еврейские, источники, а теперь за чужие книги принялись».
Первое обвинение евреев в «синдроме меньшинства» кажется мне более чем несправедливым. Если вспомнить уроки истории, то евреев можно было бы обвинить в прямо противоположном, в чрезмерной доверчивости, в непроявлении отпора антисемитизму, в частности, в Европе в преддверии Второй мировой войны. Не слишком ли часто евреи молчали пред лицом кровавых наветов и угроз? Те же враги обвиняли нас в том, что мы, подобно стаду, шли на убой. Что ж, антисемитам не угодишь. Как бы мы себя ни вели в ответ на разжигание ненависти, молчали или протестовали, все равно во всем евреи виноваты…
“Неужели мы заболели комплексом неполноценности афроамериканцев?”
Отвечу вопросом на вопрос: что бы произошло, если бы в США на экраны должен был выйти фильм, угрожающий разжечь ненависть к афроамериканской общине?
Думаю, что, памятуя о недавних погромах в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, ни один владелец кинотеатра не решился бы его показать, чтобы не сожгли дотла. А антисемитский фильм сегодня показывают в более чем четырех тысячах залов страны, и все, что мы слышим, — это робкие возражения, высказанные в культурной форме. Что ж, в том, что мы протестуем, и в том, что при этом не проявляем актов насилия, — наша сила.
Что касается второго вопроса о попытке евреев изменить Евангелие, предлагаю вам ознакомиться со статьей Чарльза Краутхаммера, появившейся в авторитетной газете «Вашингтон Пост».
Лев КАЦИН
КРОВАВЫЙ НАВЕТ ГИБСОНА
У каждого народа есть право на свою историю. Мусульмане верят в божественное откровение последнего пророка, евреи — в договор человека с Б-гом на горе Синай.
У христиан тоже есть своя вера: распятие и воскресение Христа. Чем же эта история отличается от остальных? Тем, что она касается не только самих христиан. Если бы было по-другому, то мало кому, помимо самих верующих, было бы до этого какое-то дело. Но в их истории замешаны и другие люди. За примечательным исключением нескольких римлян, эти люди — евреи. И в истории христиан они выглядят некрасиво.
Как раз из-за этой особенности распятие — не просто история. Это история со своей собственной историей. Многовековой историей беспощадного, порой зверского преследования евреев в христианских странах. Именно эта история в 1965 году подвигла Ватикан на благородный акт — официальный декрет, что страсти Христовы отныне и вовек следует понимать очень осторожно. Нужно перестать думать то, что так упорно внушалось почти две тысячи лет: что евреи убили Христа.
Ватикан не поставил под вопрос Евангелия. Он не отрекся от своей главной истории. Он взял ответственность за нее и за ту мрачную историю, которая из нее выросла. Он признал, что все слова, в том числе слова Б-га, неизбежно подвергаются толкованию людей. И он признал официальным такое толкование этих слов, которое снимет все обвинения с еврейского народа.
И у Ватикана были на то причины. Клевета о крови, навешенная на еврейский народ, привела к бесчисленным убийствам евреев христианами. Она подготовила Европу к убийству 6 миллионов евреев в сердце, увы, христианской части света. Не случайно Ватикан заявил о невиновности евреев через 20 лет после окончания Холокоста — по сути, в его тени.
Это-то и делает “Страсти Христовы” Мела Гибсона таким исключительным актом межрелигиозной агрессии. Он открыто отвергает постановление Ватикана и с помощью всех возможных приемов кинематографического преувеличения рассказывает историю о гнусных евреях, бытовавшую до 1965 года.
Его отговорка в стиле любимицы Гитлера Лени Рифеншталь — у меня, мол, были другие намерения — неубедительна. Конечно, у него были другие намерения: евангелические, торговые. Когда пересказываешь историю, в которой евреи играют центральную роль, да еще и даешь ей самую возмутительную трактовку, такую, как будто никакого 1965 года и не было, ты вряд ли можешь утверждать: я не имел этого в виду.
Его другая отговорка состоит в том, что он якобы просто пересказывает евангельскую историю. Чепуха! Нет единой, общепринятой истории страстей Христовых. Все четыре версии чем-то отличаются друг от друга. Более того, каждый текст допускает множество различных толкований. Существуют уже десятки киноверсий этой истории, от Гриффита до Пазолини и Дзефирелли. Гибсон опровергает свою собственную буквалистскую отговорку, когда он заявляет о своем праве на личное видение художника. Видение художника подразумевает также личное толкование.
А личное толкование Гибсона гнусно бьет на дешевый эффект. В трех из четырех Евангелий бичеванию Иисуса посвящена лишь одна строчка. В четвертом Евангелии — вообще ни одной. Гибсон же включил в свой фильм 10 минут самого упорного садизма во всей истории кинематографии. Почему 10? Почему не 5? Почему не ноль, как у Луки?
Ни в одном из Евангелий нет упоминания о том, что первосвященник Каиафа и его жестокие, бесчувственные друзья-священники якобы стояли и смотрели, как избивают Иисуса. Между тем, у Гибсона они это делают. Когда речь заходит о евреях, Гибсон постоянно отходит от Евангелий, упиваясь, наверно, своим правом на личное видение художника. И эти отходы от текста указывают в одну сторону — в сторону евреев, их “злодейства, подлости и виновности”.
Самую отталкивающую его отсебятину еще никто не комментировал. В фильме Гибсона Сатана появляется четыре раза. Ни одно из этих появлений не описывается в Евангелиях. Это выдумка чистой воды. Дважды это зловещее бесполое воплощение дьявола с капюшоном на голове появляется… Где бы вы думали? В толпе евреев. Камера Гибсона крупным планом, как в документальных фильмах, следит, как Сатана скользит между евреями. Его лицо то исчезает, то вновь возникает среди их лиц. Оно, по сути, сливается с толпой евреев, как бы символизируя их кровожадность. В конце концов, они друг друга стоят: Сатана и его народ.
А впрочем, это не должно, пожалуй, нас удивлять. Ведь этот кинорежиссер с пугающей двусмысленностью и выверенной осторожностью публично высказывался о Холокосте — совсем как изощренный отрицатель Холокоста. А теперь этот человек говорит:
“Я не хочу линчевать. Фильм совсем не об этом. Я люблю евреев.”
Избавьте нас от такой любви!
Перевод В. Черновецкого “Sem40.Ru”
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
