«От всего плохого есть два лекарства: одно – время, другое, на вес золота, – молчание».
Французская поговорка
Бывают моменты, когда нельзя молчать. Для тех, кто молод и полон романтического энтузиазма, на рубеже веков эти события всегда будут напоминать семейное прошлое, в которое трудно, но необходимо, поверить. Для многих это останется тяжелым прошлым – ведь в ту же воду нельзя вступить дважды. Может, потому многие продолжают молчаливо плыть по течению.
Каждый раз, думая о жестокой судьбе еврейского народа в годы Второй мировой войны, мы задаем себе вопросы: «Почему это случилось? Почему опять и опять мы возвращаемся к событиям того далекого времени? Знаем ли мы все и обо всех?» Ответы на эти вопросы не так просты, тем более что многие по сей день предпочитают молчать, не доверяя свои мысли никому. Три года работы, четыре поездки в Германию, 58 интервью и только 9 отказов. Незнакомые люди, зачастую живущие под вымышленными именами, нашли в себе смелость говорить о трудном прошлом их родителей, тех, кто были частью зверской машины фашизма. Их было много, унаследовавших молчание, а он был один, необъяснимо смелый человек, не многим тогда известный израильский профессор Дан Бар Он. Трудно поверить, что прошло двадцать лет с того момента, когда он впервые начал свою работу. Ему помогали люди, которые не хотели и не могли больше молчать. Однажды его сын спросил: «Почему это так важно для тебя?» И сам ответил: «Я знаю почему, ты надеешься найти правду для себя и для них».
Двадцать лет спустя я беседую с профессором Дан Бар Он, ныне лауреатом премии мира имени Эриха Марии Ремарка.
«Когда вы узнали, что ваш отец служил в нацистской армии и был врачом в Освенциме?» – спросил Бар Он. «Я никогда не спрашивал отца о его военной карьере. Дома об этом не говорили, да и в школе учителя обходили эту тему. Я все узнал сам», – сказал молодой мужчина, которому все еще трудно говорить о прошлом родителей. «Среди моих друзей и одноклассников, нет никого, у кого бы отец был на фронте. Я никогда и никому не рассказываю об Освенциме, – продолжал он. – Мы никогда ничего не знали. Ничего! Слова «Гитлер» для нас не существовало. Многое приходится узнавать из газет и телевидения. Попытайтесь задать эти вопросы моему отцу». Так началось знакомство с врачом из Освенцима. Тихое баварское местечко в Тирольских Альпах, удобный дом и совершенно спокойный хозяин. «Вам было 22, когда Гитлер пришел к власти. Немецкое командование послало вас в Освенцим, где вы были до последних дней существования лагеря. После войны многие из заключенных рассказывали о вас как о человеке, который спасал людей. Вы вернулись в Германию к своей семье и проработали еще много лет врачом. Было ли трудно рассказать детям правду о том времени, об Освенциме?» – продолжал беседу Дан Бар Он. «Вы знаете, поколение моих детей не интересуется этим. Это странно, но многие не хотят знать об этом, все больше удаляясь от этого времени», – ответил бывший врач Освенцима.
Неужели об этом можно забыть? Неужели можно быть равнодушным к трагедии 6 миллионов?..
Дан Бар Он: Никто не может помнить всего, и в большинстве своем мы пытаемся забыть все, что было неприятно для нас, особенно когда общество создает те или другие условия. Обычно человеческие катастрофы остаются в памяти жертв этих событий. Несмотря на то, что Германия проиграла войну и ответственна за трагедии многих народов, сегодня в Германии пытаются спрятать ужасное прошлое подальше, особенно если кто-то имел отношение к тем, кто убивал невинных людей.
Последний опрос в Великобритании показал, что 45% жителей туманного Альбиона ничего не знают об Освенциме. Что это – безразличие к истории или молчаливая попытка скрыть правду о том времени?
Дан Бар Он: Опять же, Освенцим остался в памяти бывших узников. Те, кто безразлично относились к идее лагерей смерти и ничего не делали, чтобы остановить этот кошмар, имеют свои причины забыть об этом (включая англичан). Я думаю, что Освенцим навсегда останется символом кризиса мышления Запада. В основном люди верили и верят, что общественный прогресс изменит человечество к лучшему, и жестокость останется пережитком племенного мышления. Освенцим только доказал, что в любой исторический момент, общество может создать мощную машину уничтожения людей только потому, что эти люди принадлежат к другой группе. Понятно, что человеческий прогресс не является гарантом от этого.
Он был превосходным скрипачом и… одним из инициаторов создания системы концентрационных лагерей. Да, это о нем написал начальник управления разведки Вальтер Шеленберг в книге «Лабиринт»: «Этот человек был невидимым стержнем, вокруг которого вращался нацистский режим». Его сын, как и дочь Гиммлера, отказался дать интервью. «Это странно для человека с фамилией Гейдрих беседовать с кем-либо как вы, профессор. Не волнуйтесь, у меня много друзей-евреев», – приветливо начал беседу племянник начальника гестапо и шефа Главного управления имперской безопасности (РСХА) Рейнгарда Гейдриха. (http://www. fact400.ru/mif/reich/titul.htm Использован материал энциклопедии Третьего рейха). «В действительности мой отец первым вступил в партию, а мой дядя иногда подтрунивал над ним. Впоследствии отец не мог смириться с идеями национал-социализма, а мама вообще не воспринимала ничего, что связано с нацизмом. В 1944 году отец покончил жизнь самоубийством, почувствовав опасность, что гестапо узнает о его помощи некоторым членам еврейской общины. С его помощью евреи получили поддельные паспорта и уехали в Данию», – не спеша продолжал свой рассказ Томас Гейдрих.
– Что Вы знали о массовом уничтожении евреев? – неожиданно спросил Дан Бар Он.
– Мы знали то же, что и другие рядовые немцы, жившие рядом с нами.
– Не было рядовых немцев, были разные группы людей, которые… – неожиданно Дан Бар Он прервал Томаса, пытаясь получить ответ на свой вопрос.
– Рядовые немцы замечали, как неожиданно исчезали знакомые евреи, здания синагог сжигали. Многие не понимали, зачем это делают. Дома отец никогда не обсуждал эти проблемы. Мне было семь лет, когда на моих глазах сожгли одну из синагог Берлина. Я уверен, моя мама почти ничего не знала до конца войны. После войны она хотела перейти на свою девичью фамилию, понимая всю опасность близости к семье Гейдрих.
Вы задали вопрос, который мучает каждого, кто хоть как-то пытается понять причины трагедии еврейского народа. Совершенно недавно были опубликованы беседы американского психиатра Леона Голденсона с обвиняемыми на Нюрнбергском процессе. Доктор Голденсон был психиатром 63-й дивизии армии США во Франции и Германии, в 1946 году на протяжении шести месяцев интервьюировал десятки нацистов во время Нюрнбергского процесса. Брат Леона подготовил и опубликовал книгу «Нюрнбергские беседы». «Не было ни одного подсудимого, ни одного свидетеля, которых бы Леон не расспросил об отношении к евреям и Холокосте.
Это одна из крупных сфер, которые он исследовал. Я этим очень горжусь», – сказал Эли Голденсон. Будучи евреем, врачом и гражданином самой свободной страны мира, несмотря на неимоверную боль, он сумел найти в себе силы откровенно и прямо говорить о трагедии еврейского народа. Все беседы велись на немецком языке, и преступники, вчерашние слуги дьявола, не скупились давать информацию, особенно если она отягощала вину других. Себя они представляли менее значимыми и невинными, особенно когда речь шла о еврейском вопросе. Фельдмаршал Кейтель со всей серьезностью утверждал, что все изначально решал Гитлер. Неужели они ничего не знали, или не хотели знать, слепо подчиняясь приказам тех, кто решил навсегда покончить с евреями?
Дан Бар Он: Подсудимые во время Нюрнбергского процесса всячески пытались облегчить свою вину и снять с себя ответственность. Они прекрасно знали, что Гитлер, Гейдрих, Борман и Гиммлер уже мертвы. Следовательно, они пытались возложить всю ответственность за насилие и убийство евреев на тех, кого уже нет в живых. Поверьте, что люди определенного ранга, как, например, Вильгельм Кейтель, должны были знать о массовых убийствах. Одна из исторических выставок 90-х годов о Вермахте ясно показала, что армейское командование было вовлечено и знало обо всем. Они или врали, или закрывали глаза, пытаясь быть абсолютно равнодушными.
(Следует напомнить, что маршал В. Кейтель в присутствии представителей Советского Союза подписал акт о полной и безоговорочной капитуляции Германии. Судебный процесс над ним проходил в Нюрнберге, где он признал себя виновным в том, что выполнял приказы Гитлера. 16 октября 1946 года Вильгельм Кейтель был повешен. С петлей на шее он прокричал свои последние слова: «Deutschland uber alles!» (Германия превыше всего).
В конце беседы Томас Гейдрих неожиданно сказал: «Я знаю только один случай, когда христианин принял иудаизм». Дан Бар Он удивленно поднял глаза, пытаясь понять, о чем идет речь. «Он – раввин и живет в Иерусалиме. Вы можете не поверить, но его отец был офицером СС, «a bona fide» нацистской партии». В это трудно было поверить, но … Дан Бар Он был настойчив. Через 6 месяцев он уже шел по узкой улочке старого Иерусалима, обдумывая разные варианты вопросов к незнакомцу с трудной и почти необъяснимой биографией, помня напутственные слова Томаса: «Менахем никогда не вернется к тому времени. Он решил начать новую жизнь».
«Главный раввин Хайфы предложил мне послать резюме на должность раввина в Хайфском Технионе. Я был приятно удивлен и послал документы. Конечно, были люди, сомневающиеся и не желающие видеть сына нациста на такой должности, но раввин Цви Иехида Кук сказал свое последнее слово. Так я стал раввином в Хайфском Технионе. Я прекрасно знаю о кулуарных разговорах, которые ведутся обо мне. Но, несмотря ни на что, я – майор запаса Израильской армии», – начал свой рассказ Менахем.
«Когда Вы изменили свое имя?» – спросил Дан Бар Он.
(Профессор Дан Бар Он родился и вырос в еврейской семье в Германии, которая эмигрировала в Палестину в 1933 году. Он жил в кибуце, служил в Израильской армии и тоже принял решение изменить свое имя. Решение принять еврейское имя было нелегким даже для еврея.)
– Сначала я изменил имя, а потом и фамилию. Между прочим, многие люди обращаются ко мне с вопросами принятия иудаизма. Я не единственный, кто решил это сделать. Несмотря на то, что я родился в немецкой семье и стал раввином, я не могу ответить на вопрос, что чувствовали те, кто были исполнителями приказов Гитлера. Я много думал об Эйхмане. Он жил обычной жизнью после войны: жена, дети. Трудно объяснить, как все это случилось в стране Гете, Канта, Бетховена и Моцарта… – продолжал Менахем.
– Что ваши дети знают о вашем отце?
– ничего. Моя жена – еврейка из Алжира. Ее родители прекрасные бабушка и дедушка для моих пятерых детей. Мои родители просто не существуют для них. Когда дети станут старше, я попытаюсь им все рассказать, – ответил собеседник…
Дан Бар Он: Я думаю, что Менахем принял иудаизм как веру, но не смог избавиться от нацистского прошлого его отца. Это был один из легких путей решения вопроса. Он как бы оказался на стороне хороших людей. В реальности он и его дети представляют правое крыло еврейских националистов. Он видит мир только в черных и белых тонах, не примкнув ни к какой из сторон. С моими детьми была другая ситуация. Они узнали о Холокосте в школе, из моих интервью, от людей, которые привыкли приходить к нам в дом. Я не давил на них и не требовал особенного понимания. Мои две дочери защитили диссертации по истории. Думаю, они достаточно много знают об уроках прошлого.
2006 год. Зимний Освенцим. Через 60 лет Эли Визель молча идет по лагерной зоне, рядом с ним съемочная группа телевизионной программы. Несколько лет тому назад, давая интервью Опре Уинфри, он сказал, что только те, кто пережили это, знают что это такое. Освенцим меняет жизнь навсегда. Неожиданно остановившись, Эли Визель сказал: «Вы должны пробить молчание». А легко ли это сделать? В одной из своих книг раввин Иосиф Телушкин описал историю создания книги и кинофильма «Список Шиндлера». Никто не может объяснить, почему кинофильм появился через 50 лет после войны. Почему мы молчали… Почему так трудно пробиваться через равнодушие и молчание… Только сейчас власти Германии согласились открыть доступ к нацистским архивам времен Второй мировой войны, касающимся судьбы миллионов евреев, содержавшихся в концлагерях. В архиве немецкого города Арользен содержится от 30 до 50 млн. секретных документов о жертвах Холокоста.
– Профессор Дан Бар Он, за вашими плечами беседы с бывшими узниками лагерей смерти и детьми нацистских преступников; вы пытались понять их чувства, их жизнь до и после войны; вы задавали неожиданные вопросы тем, кто привык молчать. Есть ли у вас надежда, что мир когда-нибудь будет жить без войны и насилия?
Дан Бар Он: Я не слеп в отношении властных структур, которые по сей день заставляют мучиться одних, доставляя удовольствие другим. Я уверен, что мы ответственны за катастрофы, мы обязаны помочь людям преодолеть груз прошлого и остановить будущие преступления. Этот процесс должен сопровождаться всеобщей демократией. Только в этом случае мы будем жить в мире, где преступления будут все реже совершаться.
Перечитывая статью, я вспомнила фразу: «А знаешь, жизнь, ты слишком тяжела, и горсткой слов, увы, не откупиться». Тихо уходят из жизни те, кто пережили и не успели рассказать ту правду, которая нужна всем грядущим поколениям.
В заключение выражаю благодарность профессору Дан Бар Он за помощь в создании статьи. Все фотографии были предоставлены специально для этой статьи. Он – автор нескольких книг: «Унаследовавшие молчание», «Страх и надежда – три поколения после Холокоста», «Возводя мосты».
Если у вас возникли вопросы или пожелания, пожалуйста, напишите: info@allastar.net.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
