Недавно группа питерских правозащитников и общественных деятелей обратилась к губернатору Валентине Матвиенко. В письме, которое подписали адвокат Юрий Шмидт, писатели Борис Стругацкий и Самуил Лурье, правозащитники Леонид Романков, Юлий Рыбаков и Александр Винников, председатель организации «Солдатские матери Санкт-Петербурга» Элла Полякова, артист Олег Басилашвили и другие, в частности, говорится:
«Лавинообразное нарастание в Санкт-Петербурге насилия на почве расовой и национальной ненависти, вплоть до случаев подлых, трусливых и варварских убийств, в том числе — убийств маленьких детей, требует от всех нас гражданского мужества. Мы убеждены, что происходящее в городе необходимо назвать своим именем, не оглядываясь на соображения престижа и политической выгоды. Имя это — фашистский террор».
— Борис Натанович, там, где власть хочет решать проблему (в частности, уничтожить опасное для нее явление), она это эффективно делает: достаточно вспомнить «ЮКОС» или НТВ. Значит, в случае с фашизмом она не хочет ее решать. На что же вы надеетесь?
— Надеяться можно только на то, что начальство поймет наконец, что идет игра с огнем, и найдет необходимым власть употребить: пустит наконец в ход пресловутую железную руку, раскаленную метлу и костяную ногу — любимые инструменты авторитарной власти, которые именно сейчас и именно в этом случае были бы единственно уместны.
— «Нет никакого фашизма в Петербурге, это заговор тех, кто хочет сорвать саммит «восьмерки», провокация против Петербурга, против президента и его команды» — лейтмотив заявлений питерской власти. Опять «заговоры» и «провокации»?
— Ничего про заговор не знаю и судить об этом не берусь. Вижу, что происходит очередное обострение хулиганского нацизма, с которым начальство либо не умеет, либо — страшно сказать — не хочет (не видит необходимости) бороться. Разумеется, самые разные политические силы с удовольствием готовы воспользоваться этим обострением для достижения своих целей, среди которых (целей) вполне могут быть и названные вами.
— А почему милиция и прокуратура не борются с фашизмом: потому что не могут или потому что сами ненавидят «инородцев»? Какое из предположений опаснее?
— Оба опаснее. И оба верны. Поэтому ситуация выглядит чрезвычайной. Если власть — самая высшая, на уровне президента — не проявит волю, нас ждут события кровавые и отвратительные. Я совершенно не исключаю образования «антифашистских отрядов», и тогда у нас начнется то, что уже было в Германии начала 30-х годов: война «коричневых» и «красных» штурмовиков. Мы помним, чем все это кончилось. Или уже забыли?
— О том, что в 2008 году нас будут пугать фашизмом, чтобы на его фоне власть выглядела «меньшим из зол», говорят очень многие. Именно поэтому, считают они, власть не только потворствует фашистам, но, возможно, и сама выращивает их. Ваше мнение?
— Эта гипотеза ничем не хуже других. Но и не лучше. Вполне допускаю, что существуют в нашей политике силы, использующие зреющий (и уже созревший) в обществе нацизм и в таком плане тоже. Это был бы еще не самый плохой вариант. Самый плохой — это реальный приход нацистов (в том или ином обличье) непосредственно к власти. Этот вариант, впрочем, маловероятен: место занято, и никто отнюдь не собирается его уступать. Никому, в том числе и нацистам.
— Митинги оппозиции разгоняются (в том числе антифашистский марш в ноябре в Москве), организаторы задерживаются и избиваются. Националисты же остаются безнаказанными. Кто же для власти истинный враг — политическая оппозиция или фашизм?
— Нацистов тоже наказывают. Правда, не всегда и не так жестко, как следовало бы. Власть сохраняет баланс сил — пресловутая «система сдержек и противовесов». Врагами власти являются всякие, кто на власть посягает (совершенно независимо от их идеологических пристрастий и предпочтений). В этом смысле нацисты опаснее — они лучше идеологически организованы и пользуются большей поддержкой широких масс, склонных к ксенофобии и авторитаризму. Нацисты — первые претенденты на властные места. Вся надежда на то, что власть это понимает. Грустный факт, но — факт.
— Почему, казалось бы, надежно привитый после 1941-1945 годов иммунитет к фашизму оказался у нас столь непрочным? В чем причина того, что молодежь так заражена ксенофобией? Экономические бедствия, невозможность найти себе применение, ненависть к «инородцам», которые захватывают рабочие места и рынки сбыта?
— Никакого «иммунитета к фашизму» никогда нам никто не прививал. К НЕМЕЦКОМУ фашизму — да, и ненависть была, и иммунитет в каком-то смысле тоже. Все эти киноэкранные оберштурмбанфюреры СС, лагеря уничтожения, расправы над мирными жителями, разорение страны, миллионы не вернувшихся с войны — все это вместе называлось: «звериное лицо немецкого фашизма». И все это в нашем сознании (по оруэлловскому закону двоемыслия) прекрасно уживалось с нашей исконной ксенофобией, одобрением «твердой руки», «ежовых рукавиц», пресловутого «порядка» и прочих атрибутов обыкновеннейшего нацизма, который и есть не что иное, как диктатура националистов.
Нацизм — диктатура националистов. И пока в стране существуют ксенофобия и одобрительное отношение к диктатуре начальства, до тех пор нацизм есть нависающая угроза первой степени.
— Так что же делать? Как эффективно бороться с наступающим фашизмом? Принимать «антифашистские пакты»? Воспитывать детей в духе терпимости и уважения ко всем народам? Усиливать наказания? Вести постоянную антифашистскую пропаганду?
— Ксенофобия извечна. Причем не только у нас — в любой стране мира. Сколько я помню, «пархатые», «чучмеки», ныне основательно забытые «карапеты» и прочая ксенофобская грязь порождались самыми широкими слоями нашего общества — от трущобных полуподвалов пролетариев до роскошных казенных кабинетов слуг народа.
Это было — как матерщина, как извечная готовность выпить, не закусывая, как обыкновенное хамство в быту при неизменном подхалимаже в отношении к власть имущим. Весь этот роскошный букет перезрелого, застоявшегося феодализма, барства пополам с рабством цветет в нашей стране и в нашей крови с незапамятных времен и при всех властях.
При большевиках приказано было стать интернационалистами — и мы все как один сделались интернационалистами (превосходно оставаясь внутри себя и «среди своих» антисемитами и шовинистами); приказали бороться с космополитизмом — радостно и с готовностью занялись изничтожением космополитов.
Сейчас ничего специально не приказывают — живем как бог на душу положит, кто в лес, кто по дрова. Бритоголовые мало кому нравятся (кому может нравиться отмороженное хулиганье?), но определенное сочувствие они вызывают у многих и многих, и переломить это положение дел — понадобятся пять поколений спокойной и достойной жизни, не меньше.
Причем при условии, что система образования и, главное, воспитания будет все это время работать полным ходом, не сбавляя оборотов и не позволяя учителям соскальзывать в шовинизм и национализм ни под каким предлогом (вроде «военно-патриотического воспитания»). Пять поколений. Сто лет.
«Столетний план восстановления и развития человеческого мировоззрения в этой стране», — как было сказано в одной книге героем, столкнувшимся с похожей проблемой. А пока не истекут эти сто лет, надо бить во все колокола, подписывать антифашистские пакты, не оставлять без внимания ни один новый факт обострения нацизма и снова и снова требовать от власти, чтобы она решительно и жестко загнала зверя в клетку — к своей же пользе, между прочим.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
