«Писатель он неплохой, местами даже замечательный, но представления о его величии, гениальности, пророческих способностях и моральной чистоте относятся к числу мифических. Миф под названием «Солженицын» постепенно (и с его собственной помощью) развеивается».
Владимир Войнович.
«Портрет на фоне мифа», 2002
Виталий Третьяков, главный редактор газеты «Московские новости», представляя в № 15 от 28 апреля 2006 г. ответы Александра Солженицына на свои вопросы, посетовал на то, что «патриарх русской литературы и общественной мысли» не часто дает интервью и совсем с неохотой комментирует текущие политические проблемы. Тем большую честь для газеты составили его письменные ответы на 15 из 16 заданных ему заранее вопросов. Вопрос, который он игнорировал, интервьюер теперь не счел возможным предать гласности, но признался, что именно на этот вопрос он особенно хотел получить ответ. Впрочем, он выразил надежду на то, что «рано или поздно Александр Исаевич выскажется и по этой теме».
Ну что ж, подождем, а пока оценим опубликованное. Уже первый вопрос – каковы его впечатления о развитии России в годы правления Путина по сравнению с временами Горбачева и Ельцина – пришелся Солженицыну по душе возможностью выразить свою лояльность действующей власти. Предшественники нынешнего президента, заявил он, только разрушали государственность, а «при Путине… стали предприниматься обратные усилия спасения проваленной государственности». Что он конкретно имел в виду, неизвестно. Может быть, он полагает, что спасению государственности способствует возвращение стране сталинского гимна, всесилия спецслужб и партии как руководящей и направляющей силы? Если так, то позиция прежнего диссидента развернулась на 180 градусов.
При Путине, считает Солженицын, «внешняя политика ведется разумно и все более дальновидно. Но по тяжести доставшегося от предшественников наследства еще многое и многое в России не вытащено из упадка. Общее состояние народной жизни остается тяжелым и неупорядоченным». Если бы интервью велось при непосредственном общении, интервьюер, наверно, тут же спросил бы насчет третьего срока для Путина, чтобы он мог всё «вытащить из упадка» и «упорядочить». Но интервью велось по переписке, так что задать по ходу беседы дополнительный вопрос у Третьякова не было возможности. Я, впрочем, не исключаю того, что этот вопрос фигурировал в числе шестнадцати заданных, и Солженицын именно на него решил пока не отвечать, поскольку до 2008 года, когда закончится второй срок президентства Путина, еще далеко, и для обнародования его авторитетного мнения по этому вопросу еще представится более подходящий случай.
Далее на обсуждение был поставлен вопрос об инициированных президентом «приоритетных национальных проектах», предусматривающих модернизацию образования, здравоохранения, жилищно-коммунального сектора и сельского хозяйства. Солженицын, не вникая в суть, поспешно выразил инициативе президента своё одобрение. «Может быть, Вы бы иначе расставили приоритеты или выбрали иные сферы приложения государственной активности?» «Когда корабль имеет 99 пробоин, – ответил на этот вопрос писатель, – при самом лучшем желании невозможно починить их сразу все». То есть и здесь «одобрям-с» – приоритеты, значит, выбраны президентом правильно. «А что касается сельского хозяйства и уничтоженной деревни (о чем недавно энергично напомнил правительству Ю. М. Лужков), уже не первое десятилетие выжигаемой и уничтожаемой деревни, то здесь и крайняя необходимость: мы не только втягиваемся в голодную зависимость, но и теряем наши права на занятые нашей страной земельные пространства».
Вот здесь бы человеку, претендующему на знание «как обустроить Россию», не расточать странные комплименты «деревенщику» Лужкову, а развернуть программу развития фермерства с приватизацией земельных угодий да с государственными гарантиями неприкосновенности частной собственности, без чего никак поднять продуктивность сельского хозяйства не удастся (это еще Столыпину, столь почитаемому Солженицыным, было ясно). Но нет, не по душе это Солженицыну, как-то это не по-русски, капитализм не в ладу со столь ему милой традицией патриархальной крестьянской общины. Не только ему, к сожалению. Вот и получается, что страна с необозримыми плодородными землями, способная, казалось бы, всю Европу прокормить, втягивается в «голодную зависимость» от импорта.
«Естественно предположить, – формулирует очередной вопрос Третьяков, – что, как минимум, Вы бы добавили к таким проектам тот, что обозначаете императивом «сбережения народа», то есть проект демографический»… «Да! – отвечает Солженицын. – «Сбережение народа» – и в самой численности его, и в физическом и нравственном здоровье – высшая изо всех наших государственных задач». И тут он как-то некстати вспомнил «25 миллионов наших соотечественников, отрубленных от России очумелым беловежским сговором». Непонятно, почему он заговорил об «отрубленных» и почему их у него только 25 миллионов – ведь в одной только Украине вдвое больше. Или он только русских по паспорту считает? Если так, то предложил бы «национальный проект» по финансированию переселения русских в Россию с трудоустройством, предоставлением жилья и прочего вспомоществования. На первый случай, хотя бы из Латвии, где русских, как шумят в России, немилосердно ущемляют. Думаю, нечто подобное имел в виду услышать от Солженицына Третьяков, но не услышал. Ибо знает Солженицын, что не поедут русские в Россию – как ни зови. Даже его сыновья. Наоборот, из России едут.
«Практически все согласны с тем, что в России необходимо выстроить систему современного демократического политического управления, – констатирует Третьяков. – Однако по какой-то причине (по какой, на Ваш взгляд?) полноценные политические партии плохо произрастают на нашей почве. Из-за этого главным партстроителем выступает Кремль»… «Партии плохо растут у нас потому, – отвечает Солженицын, – что это неестественная для нас форма». Для всех демократических и процветающих стран – естественная, а для России – нет. Что же для России? «Демократию, начатую с действенных местных самоуправлений и поступенчато поднятую до Верховного Земского Собора, я считаю наиболее здоровой для России – и наиболее верной ее традиционному духу». Такая вот земская утопия, абсолютно нежизненная, тут и обсуждать нечего. Тем более что такое уже было в СССР – поступенчато от сельсоветов до Верховного Совета.
Что «совет», что «земство» – как ни называй, а все равно там будет «верная традиционному духу» властная вертикаль, ибо, как традиционалисты теперь принялись себя убеждать, «взятая за образец западная демократия оказалась в глубочайшем институциональном и содержательном кризисе». Так, ничтоже сумняшеся, написал Третьяков, и Солженицын с ним согласился: «В демократии ничего хорошего нет. Если случится пожар, тогда все демократы и плюралисты ищут того одного, который их выведет. Эти хваленые демократии уже давно разлагаются, гибнут, погрязли в роскошной жизни и порнографии. А нашему народу это не личит. Наш народ всегда выдвигает из своей среды одного того, который знает, куда идти».
Прошу прощения, читатель! Эта цитата – не из интервью, она из романа Владимира Николаевича Войновича «Москва-2042», вышедшего в далеком 1987-м. Говорил так в романе Сим Симыч Карнавалов, в образе которого нельзя было не увидеть Александра Исаевича Солженицына. Войнович раньше всех разглядел в Солженицыне то, что другим было невдомек. Поэтому его сатира в романе «Москва-2042» побудила даже близких Войновичу людей вступиться за Солженицына. Вот что писал тогда Войнович Лидии Корнеевне Чуковской в ответ на ее письмо: «Я восхищался им, как и вы… Но вот будет ли положительным его влияние на дальнейшее развитие событий, я не уверен. Он не только разоблачил систему, создавшую ГУЛАГ, но и пытается заменить ее идеологию другой, которая мне кажется достаточно мерзкой. И грозящей России новыми бедами». Не знаю, убедил ли тогда Войнович Чуковскую, но если бы была жива теперь Лидия Корнеевна и прочитала бы она в «Московских новостях» интервью Солженицына, она увидела бы, что Войнович был прав.
Характерно, что, отвечая на следующий вопрос, Солженицын процитировал и назвал справедливыми слова митрополита Кирилла, сказанные на недавнем Соборе в Москве: «Реализация свобод не должна угрожать существованию Отечества». Трогательно: отечество ассоциируется у них с несвободой! Поют «Славься, Отечество наше свободное» и вдруг этой самой свободы испугались. Если для митрополита это дело его службы, то для автора «Архипелага ГУЛАГ» более чем странно. Неужели ж назад захотелось, к несвободе, в ГУЛАГ? А ведь именно эту мысль – пусть не прямо, а завуалированно – проводит теперь Солженицын: «Безграничные «права человека» – это как раз то, что уже было у нашего пещерного предка: ничто ему не запрещало отнять мясную добычу у соседа или прикончить его дубиной. Оттого и понадобились каждому обществу власти и правящий слой. В ходе веков именно за ними и сохранялись «права», а у основной массы ограничивались… А между тем: только самоограничение, самостеснение дает нравственный и надежный выход из любых конфликтов».
Как перевернул вверх дном Солженицын ход человеческой истории! Все полагают, что естественный ход истории – это движение от несвободы к свободе, к расширению прав человека, а по Солженицыну выходит наоборот – от свободы к несвободе, от «безграничных прав человека» к их стеснению и ограничению, то есть к колхозам и паспортному режиму, чтобы каждый жил, где прописан, чтобы на работе был закреплен и не опаздывал, затем, чего доброго, к крепостному праву призовет, чтобы «власти и правящему слою» проще было управлять. Ему уже мало ограничений и стеснений со стороны власти, «нравственный выход» он нашел в добровольном самоограничении и самостеснении управляемых людей. Чего доброго, и в самообеспечении, а то и в самоохране, в ГУЛАГе, как известно, практиковавшейся.
Возвратившись к интервью, пропущу пару бессодержательных вопросов и столь же невразумительных ответов, но вот был поставлен перед интервьюированным вопрос о ксенофобии русских и перспективах русского фашизма. «Ксенофобия исторически не была свойством русских, иначе не устояла бы империя из 120 наций». Диву даюсь его логике: так она ведь и не устояла, распалась, да и война идет с теми, кто отделиться не успел, да эмигрировали из бывшей империи миллионы, так разве империя устояла? «А словом «фашизм», – продолжает он, – у нас кидаются безответственно, как удобным бранным словом, чтобы не дать встать русскому самосознанию». Полноте, Александр Исаевич, русское самосознание никто фашизмом не называет, не наводите тень на плетень.
«Наблюдаем ли мы конфликт цивилизаций?» – был вопрос. Ответ прозвучал неожиданно примитивный, люмпен-пролетарский: «Мировой конфликт наиболее точно определить как: Третий Мир против Золотого Миллиарда. Это – всечеловеческое, общеисторическое негодование и требование бедности к богатству».
«Предвидите ли Вы исламизацию жизни в России?» «Российское мусульманство в Чечне, Дагестане теперь использовано в яростной форме… Политика нынешней российской власти – мирного и уважительного сосуществования с исламом – безусловно, верна. Однако при нынешнем физическом вымирании русского народа, конечно, есть перспектива замены русской культуры на пространстве России другими религиями и культурами (в том числе и китайской). Это – горький для нас процесс, но он совершается».
Видно, в ожидании именно такого ответа Третьяков заготовил следующий вопрос, который я ради краткости упрощу: «Лично я считаю, что если три главных субъекта евроатлантической (христианской) цивилизации – США, Евросоюз и Россия – не заключат стратегический союз между собой, то наша цивилизация рано или поздно исчезнет. В чем вы видите спасение евроатлантической цивилизации?» Ответ: «Увы. Всемирный политический процесс никак не движется в желаемом вами направлении. Соединенные Штаты размещают свои оккупационные войска в одной стране следом за другой… Готовится полное окружение России, а затем потеря ею суверенитета». Интересно: Соединенные Штаты в ходе войны оккупировали Германию, Японию – подняли из пепла и ушли, те до сих пор благодарны за помощь, завидная у них судьба, так что же так пугает Солженицына? Да он же и видел Америку, долго жил здесь, не обидели ведь его в Вермонте. Мусульмане же, если создадут в России халифат, или если китайцы ее заселят, так ведь не уйдут никогда, и России тогда уж точно каюк. И он в этой ситуации, которую, судя по его ответу на предыдущий вопрос, отчетливо предвидит, боится Америки? Нет, просто почуяв конъюнктуру, политиканствует в угоду Кремлю.
«Каково Ваше отношение к тому, что происходит на Украине?» – этот вопрос был развит добавлениями насчет разделенной русской нации и отошедших к Украине русских земель.
Должен сказать, что Виталий Третьяков, недавно назначенный в «Московские новости», очень отличается от того же Третьякова, который когда-то, еще при Ельцине, был главным в «Независимой газете», – как говорится, на чьем возу едешь, тому и песенку пой. В период обострения отношений между Россией и Украиной я увидел его участвующим в одной телетусовке и сильно удивился его высказыванию: дескать, нет такой нации – украинцы, это, мол, те же русские, малороссы.
При таких его взглядах неудивительна нарочитость поставленных им вопросов. И Солженицын ответил, как и можно было ожидать, в духе великодержавного русского шовинизма: «Происходящее на Украине… составляет мою постоянную горечь и боль. Фанатическое подавление и преследование русского языка… является просто зверской мерой». Крепко сказано, но это клевета: нет подавления и преследования русского языка, есть естественное возрождение украинского, подавлявшегося и преследовавшегося там веками.
Далее: «Огромные просторы, никогда не относившиеся к исторической Украине, как Новороссия, Крым и весь Юго-Восточный край, насильственно втиснуты в состав нынешнего украинского государства… Россия ни в какой форме не смеет предать многомиллионное русское население на Украине, отречься от нашего единства с ним». К сожалению, это не просто частное мнение одного человека, а отражение агрессивной и провокационной политики государства, в котором он занял кафедру морального наставника.
Перехожу к заключению, мотивом для которого послужит наблюдение Льва Николаевича Толстого, представленное им в романе «Анна Каренина»: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Мне кажется, что точно так же все счастливые народы и страны похожи друг на друга – это те, где утвердилась демократия, где почитаются свободы и права человека. Странно, что Александр Солженицын этого не видит. Там ведь и экономика успешно развивается, и людям живется хорошо. А несчастные народы и несчастные страны несчастливы по-своему: где по косной самобытности, хронической неразвитости и излишней тяге к традиции, где по религиозной пришибленности, где из-за идеологии, заставившей идти по неверному пути, где под диктатом хунты или под дурманом своей исключительности, навеянным вождями и проповедниками. Но дорога к лучшей жизни давно проложена, проверена, испытана и всем открыта.
P.S. В. Третьяков не осмелился редактировать или корректировать ответы А.Солженицына, я – тем более. Если у читателя возникнет недоумение по поводу шероховатостей стиля и странностей пунктуации в цитатах, рекомендую еще раз прочитать эпиграф.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
