Лицо врага

Пора осознать очевидное!

“Все, достали, нет больше моего терпения!”. Эта прославленная цитата из фильма Network (“Телесеть”) как нельзя лучше передает обуревающие меня чувства. Осточертели мне консервативные журналисты и их жалобные всхлипывания о вопиющей необъективности так называемых “мэйнстрим-медиа”.

(Слово “мэйнстрим” можно перевести как “представляющий большинство” В силу этого “мэйнстрим-медиа” – явный оксюморон (несочетаемое сочетание), ибо главные газеты и телевизионные каналы являются рупором левой элиты и в этом качестве никак не “представляют большинство” американского населения. Для них куда лучше подходит определение “Большая пресса” (по аналогии, скажем, с главным жупелом левых — “Большой нефтью”).

“Почему мэйнстрим-медиа концентрируют все внимание на реальных и воображаемых промахах и прегрешениях правых, полностью игнорируя проступки левых?” “Почему мэйнстрим-медиа молятся на Барака Обаму и Хиллари Клинтон, в то же время забрасывая грязью Сару Пэйлин или Теда Круза?” “Где всеобщее возмущение?” “Почему им это сходит с рук?” – стенают, заламывая руки, консервативные обозреватели.

Пора бы им взяться за ум. Что заставляет их думать, будто Большая пресса должна вести себя по-другому? Неужели кто-нибудь из консервативных журналистов, которых сбивает с толку “непонятная” тенденциозность Большой прессы, стал бы недоумевать по поводу того, что, скажем, гитлеровское министерство пропаганды распространяло грязную клевету на противников нацистского режима и пело дифирамбы своему богоравному фюреру?

Нет, конечно. Они прекрасно понимают, что министерство пропаганды было неотъемлемой частью нацистского правительства и несло обязанность обслуживать правящий режим по части его пропагандистских нужд. Ведомство д-ра Геббельса не могло вести себя иначе – ведение нацистской пропаганды составляло самый смысл его существования.

Отчего же тогда консервативных журналистов сбивает с толка линия поведения американской Большой прессы? Неужели они не понимают, что она ничуть не менее “партийна” (в ленинском понимании этого слова), чем было в свое время нацистское министерство пропаганды?

Великий английский мыслитель и остряк Сэмюел Джонсон (автор первого словаря английского языка) называл второй брак «торжеством надежды над опытом». Точно так же и консерваторы, вопреки подавляющим доказательствам противного, упорно цепляются за отчаянную надежду, что в груди каждого или почти каждого леволиберального журналиста таится объективный наблюдатель, который только и мечтает вырваться наружу. И если этого до сих пор не произошло, то консерваторам, мол, некого в этом винить, кроме самих себя, потому что они не смогли открыть глаза своим левым коллегам и побудить их устыдиться своего недостойного поведения.

Консерваторов не покидает надежда на то, что вот-вот свершится великий прорыв: достаточно опубликовать еще один неопровержимый факт, достаточно разоблачить еще одну вопиющую ложь левой пропаганды – и с глаз либеральных журналистов спадет чешуя, они узрят свет истины, всенародно покаются и ступят на путь праведности и объективности. Эта надежда, столь же безосновательная, сколь и глупая, сродни тому, чтобы раз за разом тратить последние гроши на лотерейные билеты в святой уверенности, что уж сейчас-то выигрыш точно обеспечен.

Можно, конечно, утверждать, будто от подобной наивной веры в исконную честность и добросовестность Большой прессы нет никакого вреда: чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Но это серьезное заблуждение. Убаюкивать себя призрачными надеждами бессмысленно и опасно. Самоослепление фатально ослабляет бойца, готовящегося к смертельной схватке. Перед выходом на ринг ему превыше всего нужна ясная голова и четкое представление о силе и слабости противника.

Он сидит в своем углу ринга, стараясь не замечать, как противник, ухмыляясь, закладывает свинец себе в перчатку, стараясь не слышать, как в противоположном углу секунданты врага, не стесняясь, громко советуют своему подопечному бить ниже пояса. Вместо того, чтобы мобилизовать все свои ресурсы на бой, он тратит драгоценную энергию на вялые попытки открыть оппоненту глаза на его предосудительное поведение.

Пока консерваторы принимают правила игры, продиктованные противником, они дают ему крупную фору. Им следует понять простую истину: Большая пресса – не союзник леволиберальных сил, которого можно надеяться переманить на свою сторону; Большая пресса – это и есть сам враг. Она является орудием левого крыла Демократической партии в такой же степени, в какой было орудием нацистского режима ведомство оберпропагандиста Геббельса.

Попытки пристыдить Большую прессу, воззвать к ее совести заведомо обречены на провал; она не станет реагировать на мягкие попреки и напоминания о принципах, которые должны внушаться студентам на факультетах журналистики. Бешеная, беспрецедентная по злобности и низости клеветническая кампания, которую с первого дня Большая пресса вела против Сары Пэйлин, была продиктована отнюдь не инстинктивным отталкиванием элит от этой женщины, воспринимаемой ими как чуждая форма жизни (хотя этот импульс тоже, безусловно, имел место).

Нет, их чудовищно злобная, просто звериная реакция на губернатора Аляски была вызвана в первую очередь ясным сознанием того простого факта, что она угрожала шансам их кумира Обамы и посему ее нужно было уничтожить любыми, неважно какими средствами. До тех пор, пока консерваторы не поймут, что происходит, и не дадут зарока не уступать ни пяди Большой прессе, у них нет надежды на успех в идеологической борьбе.

Попутно следует отметить поразительную разницу в манерах либералов и консерваторов. Первые ведут себя по отношению ко вторым подчеркнуто предупредительно, называя оппонентов не иначе как “наши либеральные друзья”, “наши друзья слева”, и никогда не забывая упоминать про прегрешения республиканцев наряду с демократами. Консерваторы буквально из кожи вон лезут, чтобы не лишиться репутации объективных и беспристрастных наблюдателей.

Либералы же не отвечают им взаимностью и не считают нужным проявлять аналогичную вежливость по отношению к консервативным оппонентам. Наоборот, они не упускают ни малейшей возможности лишний раз уколоть противников справа, нередко не стесняя себя элементарными правилами приличия. Редкие исключения из этого правила (с обеих сторон) лишь подчеркивают его универсальность. Малозначительная, но весьма красноречивая деталь.

Пессимисты скажут, безнадежно махнув рукой, что сопротивляться бессмысленно – все равно исход борьбы предрешен. Ничего подобного! Наоборот, консерваторы не должны давать спуска противнику, памятуя, что нападение – лучшая защита. Опыт свидетельствует, что стоит либералам получить сдачи, как они в ошеломлении отступают.

В качестве примера можно вспомнить о бюджетных баталиях середины 90-х годов прошлого века. Большая пресса изводила республиканцев в Конгрессе, упорно именуя запланированное ими снижение темпов приростарасходов на социальные нужды с девяти до семи процентов “сокращением социальных выплат”. Наконец, спикер Ньют Гингрич не выдержал и решил, что пора переходить в контрнаступление.

Он объявил, что всем журналистам, которые намерены и впредь упорствовать в распространении этой злостной лжи, будет немедленно и полностью отрезан доступ ко всем республиканским законодателям. Страшная перспектива для журналистов, для которых подобная мера равносильна перекрытию кислорода! Угроза подействовала без промедления. Не привыкшие к сопротивлению СМИ тут же сникли и безропотно повиновались требованию республиканцев.

Меня особенно выводит из себя мягкотелость некоторых консервативных журналистов, покорно принимающих правила игры, навязанные им противником. Примером этого может служить их рептильная готовность включить в свой словарь ругательство “свифтбоутинг” (swiftboating) в значении «злонамеренная клевета, поклеп», совсем недавно обогатившее политический словарь. Неужели они не помнят происхождения этого слова? Ведь оно появилось всего 10 лет назад.

Во время предвыборной кампании 2004 года свыше 250 ветеранов Вьетнамской войны – моряков Речной флотилии (Switftboat Division), включая практически всю командную цепочку, выступили против кандидата Демократической партии Джона Керри, который недолгое время (менее четырех месяцев) служил во флотилии.

Моряки утверждали, что Керри не заслуживает высокого звания президента страны и главнокомандующего ее вооруженными силами. В обоснование своей позиции ветераны привели множество доказательств того, что “героическая” биография кандидата соткана из откровенной лжи и хвастливых преувеличений, в особенности в том, что касается его боевых наград и ранений.

Некоторые журналисты и лизоблюды Керри (среди которых особым рвением отличался историк Дуглас Бринкли, мечтавший о звании придворного летописца в администрации Керри) отчаянно пытались оспорить обвинения, но потерпели полный провал и вынуждены были уступить поле боя противнику.

Иного исхода и не могло быть, если учесть, что самым обличительным материалом против Керри явилась кинохроника его собственного выступления с показаниями в Сенате, где он торжественно зачитал пропагандистский трактат о “зверствах американской военщины”, звучавший так, словно он был подготовлен идеологическим отделом северовьетнамской компартии (да так оно, по всей вероятности, и было). Как опровергнешь документальное свидетельство?

Сам Керри тогда словно воды в рот набрал, объясняя своим приближенным, что он-де не желает опускаться до уровня своих недругов и удостаивать их вниманием. Проиграв выборы, он выразил сожаление, что пал жертвой собственного благородства, вовремя не разоблачив обвинения как гнусную клевету.

Однако почему-то сенатор не стал подавать на “клеветников” в суд, хотя они его к этому настоятельно призывали. Не потому ли, что в случае судебного разбирательства ему пришлось бы предоставить ответчикам доступ к своему военному досье и медицинскому формуляру, что он категорически отказался сделать?

Не откликнулся сенатор от Массачусетса и на инициативу техасского нефтяного магната Т. Буна Пиккенса, предложившего заплатить Керри миллион долларов, если тот представит доказательства необоснованности хотя бы одного из предъявленных ему обвинений. Между тем Джону Керри, живущему на иждивении жены-миллиардерши Терезы Хайнц, вероятно, было бы очень заманчиво и самому стать миллионером.

После бортового залпа моряков по кандидату Демократической партии тяжелая артиллерия леволиберального пропагандистского аппарата несколько недель ошеломленно молчала. Наконец на огневую позицию выкатилась “Большая Берта” – “Нью-Йорк таймс” — и произвела пробный выстрел, абсолютно бездоказательно назвав обвинения моряков “по большей части дискредитированными”. Спустя некоторое время ограничительная часть формулировки (“по большей части”) была тихо и незаметно опущена.

Большая печать подхватила почин своего флагмана и в один голос заголосила: моряки речной флотилии пытались морально уничтожить Джона Керри с помощью “дискредитированных наветов”, т.е. откровенной лжи и клеветы! Отсюда был лишь один шаг до появления на свет нового нехорошего слова, произведенного от названия “клеветников” – “свифтбоутинг”.

То, что либералы приспособили для собственных нужд термин, позаимствованный у идеологического противника, не должно удивлять – это их давняя практика (даже само слово “либерал” изначально имело прямо противоположный смысл тому, который оно приобрело на службе у левых). Но больно видеть, как покорно консерваторы включили в свой словарь подкинутое им слева ругательство и ныне сетуют на попытки подвергнуть свифтбоутингу того или иного консервативного политика. Стыд и позор, ей-богу!

А почему консерваторы так покорно приняли цветовой код, предложенный либеральной печатью: условно окрашивать консервативные штаты в красный цвет, а либеральные – в голубой? Ведь испокон веков красный был цветом революции и “прогресса”, всегда и везде коммунисты и их левые союзники маршировали под кроваво-красными знаменами. И вдруг такая рокировка.

Случайность? Такая же случайность, как выбор советскими пропагандистами Хатыни в качестве символа немецких зверств. Из сотен белорусских деревень, сожженных оккупантами, мемориал был устроен именно в Хатыни, и западные туристы, что-то слышавшие о Катынской бойне, где НКВД расстреляло более четырех тысяч польских офицеров, осматривая пепелище, бормотали про себя: “А, так вот она какая, Катынь!” И после этого поди докажи им, что между Хатынью и Катынью – такая же дистанция, как между Берлином и Москвой!

При полной бездарности во всех других отношениях в пропаганде левые знают толк. Это и неудивительно, ведь “авангард рабочего класса” издавна почти исключительно вербуется из разряда интеллигентов-гуманитариев, для которых работа со словом – профессия.

Со времен «холодной войны» в подсознании американского обывателя прочно засели неприязнь и недоверие к красному флагу, ассоциировавшемуся с главным противником – Советским Союзом, в лице Никиты Хрущева обещавшим “закопать” Америку. Свалив с больной головы на здоровую, Большая печать рассчитывает сбить с толка темную массу и, окрасив либеральные штаты в невинный голубой цвет, пусть чуть-чуть, но все же помочь демократам. С левыми все ясно, но почему правые капитулировали без единого выстрела – ума не приложу.

Один из постулатов военного дела гласит, что принять бой на поле сражения, выбранном противником, значит дать ему неоценимое преимущество и с высокой вероятностью обречь себя на поражение. Чем скорее консерваторы избавятся от нелепой веры в исконное благородство либерального сердца и осознают, что Большая печать – их непримиримый враг, с которым нужно беспощадно бороться, тем выше их шансы на успех. Пора консерваторам очнуться от спячки. Сколько можно длиться этому безумию?!

Автор — Виктор ВОЛЬСКИЙ