Когда я работал над этой подборкой, на глаза наворачивались слёзы. Может быть, дело в том, что у меня самого есть дочери и сыновья — а сел я за обработку материала в день, когда стало известно, что трое похищенных нелюдями израильских подростков убиты.
Но всё-таки… не настолько уж я сентиментален. Через четыре месяца будет 70 лет со дня, когда убили Хану Сенеш. Убили, по законам военного времени, «за дело» — как вражескую парашютистку. Правда, конкретный порядок процедур следователи тогда нарушили, но кто считает, ведь это еврейка — пусть и суд над ней шёл особенный, словно бы по всем бумажным правилам. А казалось, чего бы и возиться, зачем эти пятимесячные допросы, явки, весь этот жестокий балаган — выпусти на свободу, сунь в транспорт — и в лагерь уничтожения. Разве быть еврейкой — не большее преступление в те времена, чем выпрыгнуть с английского самолёта к югославским партизанам, три месяца промыкаться в попытках проникнуть в Венгрию — и быть пойманной через день после перехода границы, так и не успев ничего совершить? Да и поручение, после долгих уговоров данное англичанами её группе, — наладить сопротивление в гетто — практически в Венгрии неактуально: местных евреев в гетто не сгоняли, а — сразу из квартир в Аушвиц. Время торопит, союзники наступают…
Хотя, быть может, зря нацисты так беспокоились: англичанам, американцам, русским и прочим их врагам было явно не до евреев. Еврейская бригада английской армии, покрывшая себя славой в боях, и была-то распущена в основном из-за её активности в спасении своего народа, помощи соплеменникам в их бегстве в Палестину. А план заброски на территорию, контролируемую армией Тито, всего только ста евреев-парашютистов из ишува Эрец Исраэль для помощи уничтожаемым в Европе братьям — англичанами отвергнут. Как и все мольбы к союзникам разбомбить подъездные пути или печи в лагерях смерти: «нет свободных самолётов», «люди могут пострадать, заключённые» (пусть уж лучше их на конвейер…). Англичане закрывают Палестину для бегущих от уничтожения в Европе евреев. Американцы делают то же у себя. Майору Шапиро, командовавшему наступавшим полком Красной Армии, Аушвиц был представлен (собственным командованием!) как заурядный польский городок без малейшего военного значения — и он повёл солдат иным маршрутом. А потом долго терзался — ведь если бы знал, сколько десятков тысяч жизней можно было спасти! У Гитлера оказалось изрядно фактических соучастников.
И ровно через неделю после казни Ханы её мать Катерину вместе с сотнями тысяч других венгерских евреев отправили в Аушвиц, в печь. Катерине по дороге удалось бежать, она добралась до Израиля и жила там почти до 100 лет. Долгая жизнь на Святой Земле ждала и любимого старшего брата Ханы — Гиору. А другие… Так что же заставляет меня сейчас плакать именно об этой жертве той страшной войны? Одной из миллионов.
Наверное, дело в том, что к этой девочке слишком явно неприменимы законы больших чисел. Тора запрещает пересчитывать евреев — это словно бы нивелирует сущность и уникальность каждого, сводит до птички в анкете (или, как тогда, к лагерному номеру). Мы, привыкнув к цифрам и отчётам — со всё большим плотоядным аппетитом поставляемым СМИ и историками, — стали терять человеческий масштаб. В цифрах нет места для слов «талант», «чувство», «жизненный выбор», «незавершённый полёт»… Но Талмуд говорит, что «человек — это великий мир в миниатюре». «Когда падает дерево — шум проходит от края до края вселенной», и как минимум в этом аспекте «человек — дерево полевое»…
Хана родилась в 21-м в Будапеште в семье талантливого, рано умершего писателя Белы Сенеша. Девочка была ещё совсем малышкой. Семья — вполне ассимилированная и довольно зажиточная, между матерью и детьми (и между самими детьми) — отношения настоящей дружбы. Сочинять стихи начала с 6 или 7 лет. Один из её учителей литературы в гимназии — известный поэт Лайош Иекели. Правильней сказать, впрочем, не «в гимназии», а в протестантской школе с широким классическим образованием. А можете назвать другого известного ученика протестантов? Пожалуйста: Лев Давидович Бронштейн, в дальнейшем Троцкий.
Хана посещала оперы, смотрела фильмы (в том числе и по папиным пьесам), читала всё подряд (в том числе и написанное папой), танцевала, обожала классическую музыку, изучала языки… Первая ученица в классе. В общем, нормальная, умная ассимилированная девочка из интеллигентной семьи. Только — не просто умная, а очень умная и тонко чувствующая.
И очень интересное признание в 15 лет: «Каждый вечер я молюсь Б-гу, чтобы он одарил меня литературным талантом». А дальше: «Написать что-нибудь хорошее — чувство изумительное!» Хотя её стихи и пьесы сразу хорошо принимались — вот, например, название одной газетной статьи: «Анико Сенеш — большая надежда венгерской литературы», — Хана очень к себе критична. А её дневник, сперва писанный по-венгерски, потом перешедший на иврит, — настоящий литературный шедевр. Наверное, у этой девушки имелись все задатки, чтобы стать выдающейся писательницей.
Бывала и в синагоге, занималась и в христианском «кружке изучения Библии». Знала Хана, что она еврейка, что чем-то от прочих отлична, но — особого значения долго этому не придавала. Скажем, в путешествии по Италии главные впечатления — о церквях. Еврейское пробуждается постепенно — с ростом антисемитизма вокруг. Известно, что самые большие сионисты — антисемиты, они учат еврея не забывать, кто он и откуда.
В феврале 38-го Германия оккупирует Австрию. В марте 38-го Венгрия принимает закон о евреях. «Партия скрещённых стрел» (венгерские фашисты) выходит на авансцену. Настолько, что годом позже премьер-министр Венгрии уйдёт в отставку — у него обнаружится еврейская кровь! И вдруг, почти в одночасье, Хана становится сионисткой. Переходит на иврит, все мысли — об отъезде в Палестину.
Вот что она скажет: «Если мы пожелали бы кратко определить сущность сионизма, мы могли бы выразить это одной лишь фразой Нахума Соколова: “Сионизм — это движение еврейского народа ради своего существования”». Да, тогда, перед началом страшной бури, это выглядело именно так. Казалось, только Палестина — со всеми её бедами — приют.
И эта девушка не может жить только на земле. Случайно ли она спустилась навстречу своей погибели с небес? А где ещё обитают настоящие поэты? Слушайте: «Есть только одно место на земном шаре, куда не эмигрируют и куда не бегут в поисках убежища, но просто приходят к себе домой. Во время расставания в синагоге эта страна не была названа, но она начертана в свитках Торы, глубоко и таинственно начертана в сердце каждого еврея: Эрец Исраэль».
Дальше — её биография детально описана. Переезд в Израиль, сельскохозяйственная школа, кибуц, счастье, постоянное ощущение счастья от жизни на земле Израиля, чувство вины за страдающих евреев Европы, от которых далеко, горе видеть нелегальные корабли с эмигрантами, которые англичане заворачивают или даже топят…
И — одиночество, особость — даже среди милых, близких людей, единомышленников. В неё влюбляются все подряд, но — чего-то не хватает ей в каждом. «Иногда я чувствую себя как посланец, на которого возложена какая-то миссия. Какая именно — мне не ясно (ведь у каждого человека на земле — своя миссия). Я как бы чувствую долг перед людьми, будто я должна что-то для них сделать. А иногда мне кажется, что все это глупости. Какой смысл в усилиях одиночки? И почему именно я?»
И — мир постепенно обнимает война. Коричневое пятно на карте расползается. Бомбят Хайфу и Тель-Авив. Бои рядом, в Сирии и Египте. Наконец, после четырех лет чудесной (и тяжёлой физически) жизни в Израиле — долгожданная мобилизация, энтузиазм борьбы, прыжок в группе 12, она — мотор, заряжает всех: «Вперёд, на бой!» Плен, тюрьма (где её любили все, даже надзирательницы!), гибель.
А между всем этим — потрясающие стихи. Последние — найденные в кармане плаща, отданного матери после расстрела дочери.
Она не помещалась в этот мир. И сколько ещё таких, слишком больших для этого мира птиц сбивают в полёте «скрещённые стрелы»? Наверное, это надо было бы сказать и о каждом из троих недавно убитых ребят.
Закончу вступление своим посвящённым ей стихотворением, а дальше — пусть говорит Хана Сенеш.
ХАНА СЕНЕШ
Автор Арье Юдасин
Девочка искала в мире место,
Где любовь и мир, стихи и труд.
Не успела стать ещё невестой,
А слова… по смерти жизнь
найдут.
И куда ты, птичка, улетела,
Девичье ли дело — воевать?..
Ей бы танцевать,
глядеть несмело;
Хоть бинты солдатам
раздавать…
Безыскусно, с мужеством
наивным
Прыгнула на пытки
и расстрел.
Нет в эпохе места песням
дивным
Между свастик и скрещённых
стрел…
Ничего не сделано: ни дети
И ни мудрость;
ни стрельба — ни пир…
Просто — ты в раю.
Жила на свете.
И стихи твои спасают мир…
Стихи Ханы Сенеш
Жизнь — лишь день
мимолетный,
недолгий,
Страница труда и страданий.
Лишь оглядеться нам время дано.
Красок и образов вихрь
промелькнет
И вот уже жизнь позади.
6.09.1935
Написано по-венгерски,
девочке 14 лет
***
Первое стихотворение Ханы Сенеш на иврите
Среди моря огня,
в свистопляске войны,
На руинах двадцатого века,
Среди выжженных дней,
что от крови черны,
Я ищу с фонарём человека.
Пусть пожары меня
ослепляют в пути,
Тучи дыма пускай нагоняют,
Все равно я должна человека
найти,
Он появится, я это знаю!
Только как отыскать его
в этом аду,
Если свет фонаря изнеможет?
Я во мраке тогда человека найду.
Ты отметь его искрою, Б-же!
2.11.1940
Перевод Рахили Баумволь
***
Умереть… молодой… умереть?
Нет, я не хотела.
Любила сияние глаз, море, ветер,
Солнце — больше всего на свете…
Но войны, разрушений
и смерти —
Нет, я не хотела.
Но уж если судьбой
предназначено мне
Жить в крови и в обломках,
в дыму
и в огне,
Слава Г-споду — я скажу —
лишь за право
дышать,
А настанет минута —
и смерть принять
На земле твоей, Родина.
На родной стороне.
Нахалал, 5.05.1941
ТЫ НЕ ОДНА…
Ты не одна. Вот за холмами море,
Чей шепот то о счастье,
то о горе
Живет в твоих надеждах
и мечтах.
Все ждут тебя, все ждут
с тобою встречи:
И волны, и песок, и скалы.
В этот вечер
Все знали наперед — придешь
во тьме ночной.
И сонм небесных глаз,
взирая с высоты
На обреченность
рухнувшей мечты,
Не мог остановить
поток соленых слез.
Перевод с иврита Марка Полыковского
***
Голос звал — я оставила дом.
Чтоб в пути устоять на ногах.
Не пойти — означало: крах.
Но внезапно на стыке дорог,
Уши накрепко сжав,
(чтобы голос умолк),
Я заплакала:
– Боль извечной утраты
Ступившего за порог.
1942
Перевод с иврита Веры Горт
ДОРОГА НА КЕйСАРИЮ
Б-г мой, Б-г мой,
Хочу, чтобы были всегда
И в море вода,
И в небе звезда,
Но главное — голос живой.
Перевод с иврита Я. Фельдмана
К МАТЕРИ
Ты не стонешь, ты не плачешь,
Ты не жалуешься, мама,
Ты от взоров горе прячешь —
Губы сжав, молчишь упрямо.
Ветер стонет, ночь тревожа,
Море волнами грохочет —
Нет, никто молчать не может,
Нет, никто молчать не хочет!
Но какие только боли
Молча ты не выносила!
Где берешь ты столько воли,
Сколько мужества и силы?..
Нахалал, 15.01.40
Перевод Р. Баумволь
Как счастлива доля той спички,
Что пламя зажгла нам, сгорая.
Как счастливо пламя, что втайне
Горело, сердца разжигая…
Как счастливо смелое сердце,
Что жертвою пало, дерзая.
Как счастлива доля той спички,
Что пламя зажгла нам, сгорая.
2.05.1944, Сердице, Югославия
Перевод Рафаэли
***
Шаг, два, три шага…
восемь — в длину
И два в ширину. Таковы границы.
На волоске моя жизнь
повисает и длится
День, два, три… ну, неделя…
Быть может,
Месяц июль меня здесь застанет.
Небытие — у виска.
Пустота подступает.
23 мне исполнилось бы в июле.
В дерзких играх брала
я отвагой, бывало.
Кубик нечетом выпал. И я проиграла.
20.6.1944
Перевод В. Ривлина
***
Прощальное, матери
(восстановлено ею по памяти)
Воспоминания —
как бумажные цветы,
Они не вянут и всегда
кажутся свежими.
Иногда смотрит на них человек
И забывает, что они неживые.
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...
