Еврейский Мир

Истоки антиамериканизма

Такого рода изречения можно во множестве найти у самых разных европейских мыслителей, которых единит лишь застарелая старосветская болезнь — антиамериканизм. Чем же Америка не угодила властителям дум Европы? Вопросу об истоках этой стойкой интеллектуальной фобии и ее месте в современной мировой политике посвящена вышедшая несколько лет назад книга Барри Рубина и Джудит Колп-Рубин, которая называется достаточно выразительно: “Пылая ненавистью к Америке” (Hating America).

Авторы разделяют историю антиамериканизма на пять этапов. Задолго до появления США на политической карте мира в просвещенных кругах Европы бытовало мнение, что Новый Свет во всех отношениях уступает Старому и что из затеи построить цивилизацию за океаном ничего путного никогда не выйдет. Этим европейская интеллигенция объясняла себе, почему в Америке не возникло ни одной великой цивилизации (империи инков и ацтеков не в счет).

Жертвы климата

Величайший натуралист XVIII столетия граф Бюффон был убежден, что виной всему американский климат. Сам он в Новом Свете не бывал, но читал об ужасных снежных бурях в Новой Англии и о дикой жаре бразильских тропиков, на основании чего французский натуралист заключил, что в Америке просто не могли сложиться условия для возникновения цивилизации. Более того, Бюффон был убежден, что в условиях Америки любая жизнь обречена на деградацию.
Он утверждал, например (без каких-либо доказательств, на основании только умозаключений), что животный мир Америки по всем статьям пасует перед фауной Старого Света. Например, что американский горный лев (пума) “меньше, слабее и трусливее африканского льва”. Или что домашних животных (лошадей, собак, коз), пересекающих Атлантику, ждет неминуемое вырождение. Естественно, такая же судьба, по мысли Бюффона, подстерегала и людей. Американский индеец, писал он, “уступает европейцу по плодовитости…он лишен волосяного покрова… не проявляет должного пыла по отношению к своей паре…”. Подводя итог, знаменитый ученый выносит суровый приговор американцам: “их сердце — камень, их общество – мертво, их империя – царство жестокости”.

Бюффон был отнюдь не исключением в подобных диких воззрениях на Новый Свет. Его мнение полностью разделял и с присущей ему хлесткостью клеймил Америку и ее обитателей другой выдающий французский мыслитель – Вольтер. Великий немецкий философ Иммануил Кант был убежден, что американцы “слишком слабосильны, чтобы выполнять тяжелую работу”.

Венгерский поэт Николас Ленау обвинял Америку в бездуховности, признак которой он усмотрел в том, что в Новом Свете не водятся соловьи и другие знакомые европейцам певчие птицы. Ленау выразил свои чувства со свойственной поэтам эмоциональностью: “Американцы – низменные лавочники, их душа смердит до небес. Все проявления духовной жизни им совершенно чужды… Тысячу раз прав соловей, что не желает селиться среди этих скотов”.

Справедливости ради следует отметить, что восприятие экзальтированного венгра было окрашено горьким личным опытом, ибо, в отличие от многих европейских недругов Америки, Ленау хотя бы совершил поездку по США в 30-х годах XIX столетия. Будучи в Новом Свете, он тяжело болел, ввязался в рискованные земельные спекуляции и понес большие убытки, словом, перенес немалые физические и финансовые страдания, которые, как видно, его порядком озлобили.

Пренебрежительное отношение к Америке было настолько распространено среди мыслящих европейцев, что лидеры американского общественного мнения посчитали необходимым выступить на защиту своего континента. Бенджамин Франклин написал брошюру под названием «Наблюдения по вопросу о приросте человечества”, где доказывал, что американцы отнюдь не отличаются какой-то особой болезненностью, наоборот — население Нового Света в высшей степени плодовито и растет быстрее, чем в Англии.

А Томас Джефферсон в своих знаменитых «Записках о штате Виргиния» горячо отстаивал тезис о жизнеспособности и даже превосходстве американской фауны, указывая, например, что американский медведь вдвое крупнее старосветского или что африканский и индийский слоны – сущие карлики рядом с ископаемым американским слоном.

Второсортное сырье

Вторая фаза антиамериканизма совпала с началом революционной поры. Теперь в европейских салонах возобладало мнение, что первопричиной американской неполноценности является уже не климат, а низкое качество человеческого материала. В конце концов, даже во времена Джефферсона население заокеанских колоний британской короны за редким исключением состояло из потомков ссыльных преступников, изгоев, религиозных фанатиков и просто неудачников – одним словом, европейского отребья.

Хуже того, в глазах европейского общества американцы превратились в бунтовщиков, которые поставили на пьедестал простолюдина и бросили вызов монархии – единственной устойчивой форме государственного устройства. Можно ли ожидать, что из такой черни выйдет что-либо путное? Демократический эксперимент по ту сторону Атлантики обречен на неизбежный провал, высокомерно утверждали завсегдатаи модных европейских салонов. Или словами Иммануила Канта: “Из кривого бревна ничего прямого не вырежешь”.

Европейские хулители Америки были в большинстве своем представителями привилегированного класса, убежденными в том, что классовая иерархия – естественный порядок вещей в любом обществе и что высшее предназначение нации состоит в том, чтобы обогатить мировую культуру. Чего можно ожидать от нечистоплотного, неотесаного, драчливого народа с буйными, недисциплинированными детьми и дурно воспитанными женщинами, не знающими своего места? Американцы слишком материалистичны, чтобы когда-либо создать истинную культуру, любому ясно, что естественным и неизбежным следствие демократических порядков будет вырождение. Таково было всеобщее мнение.

С тем, что массовость культуры приводит к падению ее общего уровня, спорить не приходится. Демократия действительно не в состоянии породить рафинированную культуру, аристократичную по самой своей природе. Замечательный французский мыслитель Алексис де Токвиль, совершивший путешествие по США в 30-х годах XIX столетия и изложивший свои впечатления о молодой стране в книге «Демократия в Америке» (по всеобщему признанию, лучшее, что когда-либо было написано о США), при своем в целом восторженном отношении к Америке предупреждал, что неизбежным следствием ее демократических нравов будет понижение общего культурного уровня.

Однако этот недостаток с лихвой восполняется тем, что демократия раскрепощает инициативу, высвобождает огромную подспудную энергию низших сословий, не имеющих возможности реализовать свой потенциал в иерархическом, лишенном социальной динамики старосветском обществе. Не понимали пресыщенные европейцы и того, что в потоке «швали», рвущейся в Америку, за океан уезжают самые энергичные и предприимчивые элементы, которым тесно и душно в старушке-Европе.

(Уместно в этой связи вспомнить слова турецкого султана, который в 1492 году, узнав, что из Испании выгоняют евреев, тут же радушно пригласил беженцев свободно селиться в пределах Оттоманской империи, а об испанском короле Фердинанде, по преданию, презрительно сказал: «Как можно избавляться от своих самых продуктивных и предприимчивых подданных?! Он разорил свою страну, а мою — обогатил. А еще слывет умным человеком»!)

Больше всего европейских интеллектуалов раздражало равнодушие американцев к искусству и их нежелание преклониться перед теми, кто стоит выше них. Иными словами, главное преступление американцев в глазах просвещенного европейского общества заключалось в том, что они не желали признать свою неполноценность и естественное превосходство образованного, интеллигентного класса. Американцы же видели в интеллигентах изнеженных чистюль, не желающих пачкать руки честным трудом. Такое отношение ярко проявилось во время предвыборной кампании 1824 года, в которой неотесанному увальню из Теннесси Эндрю Джексону противостоял высокообразованный, утонченный «бостонский брамин» Джон Квинси Адамс. Сторонники Джексона скандировали на своих митингах: «Адамс – писец, а Джексон – боец”.

В этой буйной демократической толпе интеллектуальной элите просто не было места. Историческую преемственность этого явления можно проследить до президентских выборов 2004 года, где у барьера сошлись не очень речистый техасский ковбой Джордж Буш, предпочитающий слову дело, и рафинированный бостонский либерал Джон Керри с гарвардским образованием, который умеет говорить гладкими периодами, но мучительно колеблется, прежде чем взяться за любое, самое малое дело. Кого предпочли американские избиратели, известно.

Презрение сменяется страхом

До середины XIX столетия мало кто из недругов Америки испытывал какие-либо опасения на ее счет: всем было ясно, что американское государство дышит на ладан, не сегодня-завтра развалится. Однако были и прозорливые люди, которые опасались, что Америка – это всерьез и надолго. Первым забил тревогу еще в 80-х годах XVIII века французский юрист Симон Лэнге. Европейское отребье, предупреждал он, построит в Новом Свете мерзопакостное, но полное сил общество, создаст мощную армию, завоюет Европу и разрушит цивилизацию.

Лэнге как в воду глядел насчет торжества черни. Только произошло оно не за океаном, а в цитадели утонченной культуры – его любимой Франции, где ему самому предстояло сложить голову на плахе на пике революционного террора. В мерзопакостной же Америке обошлось почему-то без гильотины. Но прозрение Лэнге насчет жизнеспособности США получило подтверждение спустя семь десятков лет после его смерти.

Победа Севера в войне с Югом, позволившая сохранить единство американского государства, показала, что Америка стала перманентным элементом международного ландшафта. В Европе начала нарастать тревога.

Наступила третья фаза антиамериканизма: презрение к американскому эксперименту сменилось растущим страхом перед призраком того, что глубоко порочная заокеанская модель – популистская демократия, массовая культура, высокая религиозность при отсутствии государственной религии, индустриализация – в недалеком будущем восторжествует во всем мире и радикально преобразит облик цивилизации.

Особенно не давала покоя европейской элите перспектива того, что ее собственные низы предпочтут неотесанное американское общество массового потребления высококультурной, но статичной иерархической модели Старого Света. Словом, в Европе нарастал страх перед жупелом «американизации». Он особенно усилился к концу столетия, когда Америка одним щелчком сковырнула испанскую империю, а затем получил наглядное подтверждение в двух мировых войнах, из которых США вышли неоспоримым мировым гегемоном. Американизация стала для Европы врагом номер один.

Призрак обретает реальные черты

В девятнадцатом столетии антиамериканизм был жупелом как для консервативных правых, презиравших «массы», так и для романтически настроенных левых, которые, на словах восторгаясь «революционными классами», на самом деле испытывали перед ними смертельный страх. После большевистского переворота в России антиамериканизм приобрел государственного спонсора слева, а с утверждением нацизма в Германии и фашизма в Италии такой спонсор появился и справа.

На четвертой стадии антиамериканизма, длившейся с окончания Первой мировой войны до конца «холодной войны», призрак американской гегемонии перекочевал из абстрактного будущего в реальное настоящее. Американское чудовище готовилось пожрать весь мир. Этого нельзя допустить ни в коем случае! Страх перед американизацией достиг уровня истерии.

Яркой иллюстрацией этого послужили отчаянные попытки «прогрессивной общественности» после Второй мировой войны преградить путь в Европу символу Америки – «Кока-Коле». Газета итальянских коммунистов «Унита» предупреждала, что дети, отведавшие страшного напитка, поседеют, а во Франции распускались слухи, что американцы собираются осквернить священный фасад Собора Парижской Богоматери рекламным щитом с пропагандой своего дьявольского зелья.

Конец «холодной войны», из которой США вышли единственной в мире сверхдержавой, ознаменовал наступление пятого этапа антиамериканизма. То, о чем долго и упорно говорили провидцы, свершилось: Америка начала устанавливать свое мировое господство. Для европейцев, ненавидящих Америку, США в качестве гегемона являются жутким уродцем, главным источником всех зол – глобализации, модернизации и вестернизации. Результатом явился небывалый взрыв антиамериканизма, который подпитывается убеждением в том, что Америка достигла неоспоримых успехов в развитии за счет всего остального мира и что, желая сохранить свои монопольные позиции, она намеренно саботирует усилия других государств, пытающихся встать вровень с ней.

За что ненавидят Америку?

Существует расхожее мнение, будто ненависть к Америке связана с ее международной политикой. Но это химера: Америку ненавидят не за то, что она делает, а за то, что она существует. И что бы США не предпринимали, они всегда будут виноваты в глазах своих недоброжелателей. Показательно в этом смысле, что наиболее дружественно настроены по отношению к Америке народы как раз тех стран, у которых есть законные основания сетовать на американское вмешательство. Опросы показывают, что антиамериканизм крайне низок в Чили и особенно во Вьетнаме, зато во Франции, которую Америка спасала на протяжении минувшего века как минимум дважды (а если считать «холодную войну», то трижды), он как нигде высок.

Представьте на минуту, что Вашингтон повернул свою политику на 180 градусов. Изменится ли в мире отношение к Америке? Никоим образом! Вашингтон клеймят за вмешательство во внутренние дела иностранных государств. Но если такое вмешательство прекращается, его бичуют за преступное равнодушие и узколобый изоляционизм. Если США ведут дела с правительством дружественной деспотии, их ругают на все корки за оказание поддержки диктаторскому режиму, а если Америка подталкивает это правительство к демократизации, ее обвиняют в империалистическом диктате. Одним словом, куда ни кинь, всюду клин.

Так что же следует считать главной причиной антиамериканизма? Барри Рубин и Джудит Колп-Рубин считают, что первоосновой этого явления является представление о США как об особой цивилизации, особом обществе и образе жизни, которые грозят подмять под себя весь свет либо путем прямой агрессии, либо силой своего примера, экономической мощи и культурного влияния. Через эту линзу и рассматривается все, что делает Америка, и все, что с ней ассоциируется.

Поучительно в этом отношении вспомнить, что Англия и Франция в свое время тоже владели империями. Но при том, что обе страны были колониальными державами, куда больше угрожавшими миру, никогда они не вызывали такого антагонизма, как ныне Америка. Почему? Одно из объяснений состоит в том, что обе великие империи не предлагали альтернативы привычному государственному и общественному устройству. Не следует преуменьшать революционного характера демократической идеи, угро жающей благополучию и душевному покою многих людей, которых вполне устраивают аристократические порядки.

Своекорыстный интерес

При этом нельзя забывать о чрезвычайно важном факторе: одной из главных движущих сил антиамериканизма служит своекорыстный интерес. Те, кто раздувает ненависть к Америке, почти всегда при этом преследуют собственную выгоду, будь-то материальную или идеологическую. Достаточно вспомнить, как в начале «нулевых» канцлер Германии Герхард Шредер перед перспективой почти верного поражения на выборах начал, вопреки своему обещанию Джорджу Бушу, изо всех сил раздувать пламя антиамериканизма – и благодаря этому одержал победу.

Особую роль играют в распространении антиамериканизма интеллектуалы, для которых американский тип общественного устройства ненавистен как вызов их собственному обществу и как новый миропорядок, в котором они не могут играть той заметной роли, что им представляется их законным уделом. Они привыкли быть властителями дум, но в истинно демократическом обществе интеллектуалам отведена куда более скромная роль.

Недаром ведь западная интеллектуальная элита испытывала такое неодолимое влечение к Советскому Союзу. Идеалы идеалами, но в неменьшей степени западных деятелей литературы и искусства подкупало то, что в стране победившего социализма творческая интеллигенция была привилегированным сословием; она пользовалась огромными льготами, носила богатые ливреи, ей швыряли с барского стола жирные куски. Доказал единожды свою преданность господствующей идеологии – и на всю жизнь сыт и пьян и нос в табаке. В то время как у себя на Западе приходится в поте лица зарабатывать на кусок хлеба, выдерживать конкуренцию, потакать низменным вкусам потребителей и, главное, чувствовать себя людьми второго сорта рядом с хозяевами жизни — ненавистными «плутократами».

На протяжении 45 лет «холодной войны» западноевропейцам приходилось скрывать свои истинные чувства, ибо США стояли на страже их благополучия и свободы перед лицом советской угрозы. Но как только она миновала и СССР исчез с карты мира, истерический страх перед заокеанской «гипердержавой» вновь дал мощный всплеск. Теперь, когда Советский Союз не может сдерживать амбиции американцев, что помешает США повсюду установить свою экономическую, военную и – о, ужас! – культурную гегемонию? По следам краха коммунизма антиамериканизм стал новой идеологией «прогрессивной» интеллигенции во всем мире.

Антиамериканизм – антисемитизм интеллектуалов

Однако у антиамериканизма куда более глубокие корни. Он в значительной степени коренится в потребности людей, и особенно правителей, в расхожем жупеле, в объекте ненависти и зависти, на который можно переключать общественное недовольство и сваливать все беды. Достаточнчо посмотреть, как старательно московские пропагандисты ныне сваливают все невзгоды России на происки «проклятых америкосов» и во всю мочь раздувают в народе пламя ненависти к Америке. И между прочим, даже поверхностному наблюдателю очевидны параллели между антиамериканизмом и антисемитизмом. Нацистская пропаганда на всех углах трубила, что «Дядюшка Сэм превратился в дядюшку Шейлока».

Так что же все-таки есть антиамериканизм, если охарактеризовать его одним-двумя словами? Многие мыслители считают, что антисемитизм – это в основе своей яростный антагонизм язычников по отношению к евреям, придумавших моральные нормы и сковавших необузданные порывы вольных дикарей цепями 10 заповедей. Так и антиамериканизм — это в первую очередь страх перед необузданной рыночной стихией и потрясениями, подрывающими стабильность и грозящими обрушить статус-кво; иными словами, страх перед модернизацией и «созидательным разрушением», как называл буйство рыночной стихии австрийский экономист Иозеф Шумпетер.

Недаром главные недруги США — это властители дум и идеологи косной стабильности в сытых и благополучных странах. Зато взоры всех жертв угнетения в мире обращены к Америке: только оттуда они ожидают вызволения. И не случайно иранская молодежь, изнывающая под гнетом аятолл, молится не на Францию, а на Америку. Не случайно китайские студенты в 1989 году воздвигли на площади Тяньаньмэнь копию не парижской Триумфальной арки, а Статуи Свободы, чей факел освещает из нью-йоркской гавани путь к освобождению всем униженным и оскорбленным нашей планеты.

Автор — Виктор ВОЛЬСКИЙ

 Источник

Оцените пост

(голосовало: 11, средняя оценка: 4,55 из 5)

Загрузка...

Поделиться