Продолжение. Начало в № 1083
Это был обычный день в дозоре, и мы собирались войти в деревню, за которой вели наблюдение. Мы намеревались схватить какого-нибудь деревенского жителя и допросить его. Приближаясь к дороге, чтобы устроить нашу обычную западню, увидели небольшую группу немецких солдат, выходивших из деревни. Мы тут же решили устроить засаду и убить их. Быстро и беззвучно ретировались в лес, передвигаясь дальше параллельно дороге. Все это время меня трясло: мне предстояло первое настоящее сражение. Несмотря на чрезвычайное возбуждение, я волновался: как поведу себя? Смогу ли я действительно убить какого-нибудь нациста?
Через пять минут мы уже обозревали дорогу с идеальной для засады позиции. Примерно на двадцать метров по обе стороны от дороги, между дорогой и холмами, располагался участок, на котором не росли деревья, но на котором то там, то тут были разбросаны огромные валуны. Двое моих товарищей спрятались за валунами с одной стороны дороги, а я еще с одним партизаном занял позицию с другой стороны. Когда немцы пойдут по дороге, они пройдут между нами. Они попадут под перекрестный огонь, и спрятаться им будет негде. Они даже не смогут открыть ответный огонь.
Когда приблизились немцы, мы были за валунами. Немцы были совершенно не готовы к нашему нападению. Резкий свист послужил сигналом, что объект нападения на месте. Мы открыли огонь из четырех автоматов одновременно. Похоже, большинство солдат не смогли ответить ни единым выстрелом. У них даже не было времени снять с плеча оружие.
Я выстрелил в одного солдата. Пока я пытался сообразить, что произошло, увидел кровавый след, уводящий с дороги. Видимо, один из немцев был только ранен и уполз с дороги, пытаясь спрятаться в придорожных кустах. Я не видел его, но слышал его движения. Не задумываясь, бросил в кусты ручную гранату. Раздался большой взрыв, и я услышал, как немец кричит от боли. Через минуту все стихло, и движение в кустах прекратилось. Мы уничтожили всю группу без единой потери в нашей команде.
Когда-то — ученик иешивы, а сейчас — боец-партизан, и в этом не было никакого противоречия. В мирное время еврей должен служить Б-гу определенным образом, но во время войны, когда мир сходит с ума, а силы зла выходят из-под контроля, еврей должен служить Б-гу по-другому. Сражаться с врагом, чтобы спасти свою жизнь и жизнь моих родных стало моей религиозной обязанностью. Я не был убийцей — я был религиозным человеком, исполнявшим волю Творца.
К зиме 44–45 годов о партизанах сложилось мнение как о яростных и беспощадных воинах. Немецкая армия боялась их, так как от их рук погибло большое число нацистов и еще многие были захвачены в плен, а затем казнены. Партизаны всегда нападали, устраивая засады, и почти всегда атакуя небольшие группы солдат. Стратегия партизан заключалась в том, чтобы в каждом сражении обладать каким-то решающим преимуществом. Они редко превосходили численностью, но на их стороне было знание рельефа местности и фактор неожиданности. Более того, почти всегда на их стороне было сочувствие местного населения. Когда мы узнавали, что в регионе появлялось большое число немецких солдат, то всегда предпринимали попытки подорвать их деятельность. Мы никогда не нападали в открытую на большие отряды немецкой армии.
Нашей целью было нанести удар и замедлить продвижение немецких колонн при помощи тактики внезапного нападения и отступления. Мы разбивались на группы по два-четыре человека и по очереди атаковали немецкую колонну, затем отступали в лес по пересеченной местности так, что немцы могли следовать за нами пешком и очень медленно. Они были не в состоянии передвигаться так же быстро, как мы, и потому не могли настигнуть нас. Если же немцы, совершая фатальную ошибку, следовали за нами в лес, мы намного опережали медленно двигавшихся солдат и устраивали им засаду. Таким образом, небольшая группа партизан могла уничтожить группу от 10 до 20 немецких солдат.
Однажды, ближе к вечеру, когда наш патрульный отряд проверял один из переходов через Татранские горы, мы наткнулись на свежие следы на снегу, оставленные большим количеством людей. Эти следы были явно оставлены военной колонной, и, по нашей оценке, в группе могло быть от ста до двухсот человек. Так как это был единственный путь через горы, мы были уверены, что они будут держаться тропы и мы сможем предугадать их продвижение по переходу. Еще было важно, что существовал только один участок, где такое количество человек могло разбить лагерь. Таким образом, мы знали, где они остановятся на ночлег, и могли опередить их и устроить засаду.
Мы немедленно стали возвращаться в штаб, чтобы командиры могли распланировать стратегию нападения. Когда мы были уверены, что отошли от немцев на достаточно дальнее расстояние, мы выпустили ряд трехцветных сигнальных ракет, чтобы предупредить наших людей в штабе. При этом пользовались заранее установленным порядком цветов, который обозначал концентрированное присутствие крупных войск. Таким образом, отряд мог подготовиться к атаке: проверить и почистить оружие, подготовить дополнительную амуницию, взрывчатку.
Мы добрались до лагеря ранним вечером и прямиком отправились докладывать командованию. Мы видели, как капитан Черпанский и его лейтенанты склонились над большой картой местности, планируя детали нашей операции. Они расспросили нас о немецкой колонне, но наша информация основывалась главным образом на увиденных следах. Мы знали, что там было несколько сотен солдат, что они все были пешими и из оружия у них было только то, что они несли на себе.
Капитан Черпанский разделил нас на группы по три человека. К этому времени я уже, подобно другим партизанам, знал территорию как свои пять пальцев. С помощью карты он объяснил нам детали плана и назначил каждой группе позицию вдоль тропы, где надлежало сидеть в засаде. Мы должны были рассредоточиться по обеим сторонам дороги на расстоянии примерно пятнадцати метров друг от друга. Нам нельзя было открывать огонь, пока немцы не окажутся в пределах нескольких метров от нас. Им негде будет спрятаться.
Находясь за валунами и деревьями, мы закопались в снег, чтобы не было видно никаких следов нашего присутствия. Через несколько часов подошел один из лейтенантов и сообщил, что колонна приближается и нам следует быть наготове, но стрелять нельзя, пока не будет дана команда.
Лежа под снегом на промерзшей земле, я изо всех сил сжимал свой автомат. Впервые мне предстояло столкнуться с большим отрядом немецких солдат, и я чувствовал, как бьется мое сердце. Я еще плотнее обхватил автомат, понимая, что мне предстоит воспользоваться им — полуавтоматическим маузером, способным выпустить обойму из 32 девятимиллиметровых пуль менее чем за минуту. Я представлял этих нацистов, в которых мы с товарищами разрядим свои обоймы. Они уже не будут такими наглыми и смелыми, как тогда, когда они издевались над евреями на улицах Прессбурга.
Я вздрогнул, осознав, что слышу приближение немцев. Мое сердце застучало еще чаще и громче. Оно билось так громко, что я боялся, что оно выскочит из груди. Внезапно я услышал команду «Огонь!».
Я высунулся из укрытия — со всех сторон грохотала стрельба. Выглянув из-за валуна, я тоже открыл огонь. В мгновение я выпалил всю обойму и снова нырнул за валун, чтобы перезарядить автомат. Мы обстреливали находившуюся в замешательстве колонну немцев, застигнутых врасплох. Невозможно было целиться в одного солдата: мы стреляли по беспорядочной толпе. Им негде было укрыться. У этих нацистов уже не было ни смелости, ни мощи. Был только страх. Они едва ли могли ответить на наш огонь. Через несколько минут они беспорядочно отступали по тропе.
Около десяти партизан стали преследовать нацистов, стреляя в остатки разбегавшейся колонны. Часть нашего военного плана заключалась в том, чтобы преследовать их, не давая им собраться силами для контрудара.
Сражение продолжалось менее десяти минут. Немцы почти не оказали сопротивления, и более сотни их было убито. Насколько мы могли судить, нескольким все-таки удалось выбраться из леса. Выходя из укрытия, каждый партизан был настороже. Мы слышали стоны раненых немцев и их мольбы о пощаде. Это были те самые немцы, которые еще недавно смеялись с садистской жестокостью, когда маленькие дети, женщины и старики молили их о пощаде. Сейчас молящие о пощаде нацисты казались мне жалкими и вызывали во мне отвращение. Как только какой-то раненый немец производил малейшее движение, это вызывало автоматную очередь со стороны партизан, пока все остальные пригибались к земле для укрытия. Пленных после этой битвы не было. Мертвые лежали повсюду.
Я смотрел на картину этого побоища с ощущением нашей силы и мощи. Я был благодарен за то, что жив, и старался вспомнить всех убитых немцами евреев, которых я знал. Мне — свидетелю мучений слабых и беззащитных городских евреев — эти чудовища казались неуязвимыми, обладающими непостижимой силой. Сейчас же эти нацисты, с которыми в лесу расправилась горстка партизан, не казались мне такими могучими. Столкнувшись с солдатами, способными дать отпор, немцы оказались истинными трусами.
Перевод Элины РОХКИНД
Продолжение следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
