Еврейский Мир

Выборы 1974 года, состоявшиеся спустя три месяца после отречения президента Никсона на гребне “Уотергейтского скандала”, ознаменовались сокрушительным поражением республиканцев. Демократы завоевали 76 дополнительных мандатов в Палате представителей и 8 в Сенате. В громадном большинстве своем новые законодатели принадлежали к леворадикальному крылу своей партии, которое громогласно провозгласило, что главная задача прогрессивных сил — пресечь все виды помощи правительству Южного Вьетнама.

К тому времени прошло уже четыре года, как американские войска практически перестали принимать участие в боевых действиях во Вьетнаме, и два года с тех пор, как последний американский солдат покинул эту страну. Левой печати было нечем кормить Молоха своей пропагандистской машины. Но никто уже не делал вида, будто надо спасать от гибели молодых американцев, которых послали умирать неизвестно за что в джунглях далекой азиатской страны. Маски были сброшены

В начале 1975 года Конгресс нового созыва, получивший название “Уотергейтского”, отверг ходатайство президента Форда о дополнительной военной помощи странам Индокитайского полуострова в виде поставок оружия, боеприпасов и запчастей. Охваченных прогрессивным пылом законодателей ничуть не смущал тот факт, что подписанные в 1973 году Парижские мирные соглашения обязывали США предоставлять “неограниченную военную помощь” Южному Вьетнаму.

Участники прений в Конгрессе не скупились на проклятия по адресу союзников Америки – Южного Вьетнама и Камбоджи – и в восторженных тонах описывали, какое счастье ждет народы этих стран, как только падут их “прогнившие режимы”. Конгрессмен из Коннектикута Крис Додд (впоследствии сенатор и кандидат в президенты) провозгласил: “Самый драгоценный дар, который наша страна способна преподнести камбоджийскому народу, – это мир, а не пушки. И наилучший способ преподнести этот дар – немедленно прекратить военную помощь правительству Камбоджи”.

Вдохновленный мощной поддержкой из-за океана, Ханой в нарушение своих обязательств по мирному соглашению бросил свою армию на завоевание Южного Вьетнама. Деморализованные изменой своего главного союзника, оставшиеся без воздушного прикрытия, без оружия и боеприпасов, южновьетнамские войска не могли оказать серьезного сопротивления агрессору, которого в изобилии снабжали СССР и Китай. Через 55 дней в Сайгон вкатились северо-вьетнамские танки. Все было кончено.

За три недели до падения столицы Южного Вьетнама в Лос-Анджелесе состоялась церемония вручения высших премий американской киноиндустрии – “Оскаров”. Премия за лучший документальный фильм была присуждена примитивной агитке “Сердца и умы”, неотличимой от пропагандистской продукции, изготовлявшейся вьетнамской компартией. Принимая своего “Оскара”, один из продюсеров картины Берт Шнайдер пригласил аудиторию порадоваться вместе с ним тому факту, что Южный Вьетнам “стоит на пороге освобождения”. Затем он вытащил из кармана и торжественно зачитал поздравительную телеграмму от делегации вьетнамских коммунистов на парижских переговорах. Его слова были покрыты оглушительной овацией зала.

В середине апреля 1975 года главный орган “сил мира и прогресса” — газета “Нью-Йорк таймс” — опубликовала статью своего камбоджийского корреспондента Сидни Шанберга о том, что ждет Юго-Восточную Азию. Шанберг, не в силах сдержать радостные эмоции, предсказывал наступление всеобщего мира и рая на земле. Освободившись от ярма ненавистных американских империалистов, жители Индокитая создадут идеальное общество, которое станет маяком свободы и процветания для всего мира, восторженно вещал корреспондент ведущей американской газеты.

Тем временем лидеры “красных кхмеров” приступили к осуществлению плана строительства социализма, который в бытность их студентами в Париже помогли им разработать наставники – профессора Сорбонны. Города Камбоджи были опустошены. Все городское население было выгнано в сельские местности и превращено в гигантскую армию рабов, которых принудили трудиться на земле. Частная собственность была запрещена, для жителей страны была введена единая униформа – крестьянские черные шаровары. Упоминать о прежней жизни было запрещено под страхом смерти.

Новые хозяева Камбоджи начали систематически истреблять всех, кто имел какое-то отношение к свергнутому режиму Лон Нола. Поголовному уничтожению подлежали также средний класс и интеллигенция – врачи, юристы, студенты, журналисты – вообще все, кто имел какое-то отношение к интеллектуальному труду или хотя бы просто носил очки. Чтобы не тратить попусту дорогие патроны, палачи убивали свои жертвы палками и мотыгами, а чтобы потешиться, нередко заставляли детей убивать родителей, а родителей — детей. То-то смеху было!

От массовых казней, истязаний, жутких условий рабского труда, голода, полного отсутствия медицинской помощи за три года в Камбодже погибли от полутора до двух миллионов человек – около трети населения страны. По уровню зверства камбоджийская гекатомба вполне может соперничать с Холокостом и украинским голодомором.

А что же Сидни Шанберг? Признал, что ошибался? Принес покаяние? Ничуть не бывало. Он стал героем имевшего большой резонанс фильма “Поля смерти” (1984 г.), где его вывели как образец благородства (он с симпатией относился к своему камбоджийскому переводчику, а ведь мог бы и не сочувствовать этому “прихвостню империалистов”). Во всех несчастьях камбоджийцев Шанберг винил своих соотечественников, подтолкнувших чистых сердцем, наивных “красных кхмеров” к “нарушению норм гуманности”.

Позиция корреспондента “Нью-Йорк таймс” в чистом виде отражает идеологию леворадикальной западной интеллигенции, которую известный аналитик Дж. Р. Данн называет “доктриной гегемонизма”. Согласно этому мировоззрению, Соединенные Штаты – чудовищная, сатанинская страна, источник всех бед на земле; американский империализм повинен во всех войнах и несчастьях на планете, проистекающих исключительно из политики Вашингтона.

Нынешний хозяин “Нью-Йорк таймс” Артур Сульцбергер-младший в описываемое время принадлежал к числу активистов антивоенного движения. Как-то в те годы отец предложил сыну мысленный эксперимент: если у тебя в руках винтовка с одним патроном и перед тобой два солдата – американский и вьетнамский, кого ты застрелишь. “Американца, — без колебаний ответил прогрессивный юноша, – ведь Вьетнам принадлежит вьетнамцам”.

Стоит нейтрализовать Америку, как в мире воцарится мир и покой, исчезнут все проблемы, наступит золотой век. Так левая интеллигенция видела мир в 1975 году. Так она видит его и сегодня, если судить по сделанному несколько лет назад высказыванию тогдашнего спикера Палаты представителей Конгресса Нэнси Пелоси: “Если мы уйдем из Ирака, повстанцы тоже уйдут, а вслед за ними покинут пределы Ирака и террористы”. Просто и ясно, а главное – реалистично, не правда ли?

Но все же, какое будущее ждало бы Ирак в таком случае? Спикера Пелоси этот вопрос вовсе не занимал, точно так же, как 40 лет назад тогдашних властителей дум совершенно не волновала судьба народов Камбоджи и Вьетнама, отданных ими в коммунистическое рабство. Поборники доктрины гегемонизма охотно прощают себе все несчастья, по их милости выпадающие на долю других людей. Для них главное – это ощущение своего благородства и морального превосходства.

Дж. Р. Данн считает такую моральную слепоту следствием постмодернистского подхода к жизни: все сущее – это всего лишь набор повествовательных текстов (“нарративов”). Если изменить нарратив, изменится и реальность, т.е. если не признавать своих ошибок, то их как бы и не было. Для этих людей главный и единственный критерий – намерение. Если я стремлюсь творить добро, рассуждают они, то все в порядке, а во что вылились на практике мои мечты – дело десятое.

Но можно предложить и другое, гораздо более простое объяснение. Все благие намерения самозванных благодетелей человечества, тех, кто “знает, как надо”, неизменно заканчиваются трагически (к сожалению, не для них самих, а для тех, кого они жаждут насильно облагодетельствовать). Неудивительно, что ради сохранения душевного комфорта они не любят оглядываться назад, где их взору предстала бы бесконечная череда провалов и катастроф. Их взгляд устремлен только в будущее.

Как только “силам мира и прогресса” удалось общими усилиями привести коммунистов к власти во всех странах Индокитая, либералы решительно зажмурились, чтобы не видеть, какие зверства творятся в “освобожденных” с их деятельной помощью странах, и плотно заткнули уши, чтобы не слышать воплей жертв коммунистического геноцида. И хотя трагедии Лаоса, Камбоджи и Вьетнама ввиду их грандиозных масштабов не удалось полностью замолчать, западная “прогрессивная общественность” по сей день делает вид, что она здесь не при чем.

Доктрина гегемонизма объясняет и непонятное на первый взгляд, шизофреническое отношение американских либералов к вопросу использования военной силы. Они убеждены, что все, что делает Америка на международной арене, – абсолютное зло. Поэтому применение силы допустимо с их точки зрения только в тех случаях, когда это никоим образом не соответствует национальным интересам США, или – лучше того – идет с ними вразрез.

Иракская война приводила либералов в исступление, в частности, потому, что они были убеждены: Америка своими «преступлениями» против народов Третьего мира сама навлекла на себя нападение террористов, и вместо того, чтобы слепо разить во все стороны и мстить своим противникам, ей следовало бы для начала покопаться в себе и понять, что ими движет (а понять — фактически значит простить).

Зато война с Сербией не вызвала у либералов никаких нареканий. И не только потому, что бомбил непокорную страну их родной и духовно близкий президент Билл Клинтон, но также и потому, что это военное вмешательство было совершенно не нужно Америке и ни с какой точки зрения не могло быть оправдано ее национальными интересами. С точки зрения либеральной администрации никто не мог усомниться в чистоте ее намерений и упрекнуть ее в империалистических поползновениях.

Адепты доктрины гегемонизма утверждают, что негоже Америке уподобляться империям прошлого, угнетавшим слабых соседей. Однако тут они проявляют элементарное историческое невежество. Мир и порядок сами по себе не возникают, кто-то должен их установить и поддерживать. Эту миссию испокон веков брали на себя наиболее мощные государства, устанавливавшие свою гегемонию и бравшие на себя ответственность за судьбы цивилизации.

Только доминирующая держава способна обеспечивать функционирование международной системы. Если она выпускает бразды правления из ослабевших рук, система международных отношений перестает действовать. В образовавшемся вакууме маргинальные государства быстро разлагаются и впадают в состояние пещерного хаоса, более цивилизованные страны дичают и начинают вести себя так, как они не могли и помыслить под бдительным оком гегемона.

Поддержание мирового порядка не обязательно сопряжено с неукоснительным применением силы. Иногда вполне достаточно подразумеваемой угрозы ее применения и благодетельного примера. Но даже жестокая дисциплина лучше, чем анархия, которая неизбежно возникает, когда сверхдержава отказывается выполнять свое предначертание. Исторический процесс как раз и характеризуется чередованием имперских эпох и смутных времен.

В античные времена меч римского легионера на протяжении столетий поддерживал порядок и спокойствие на просторах громадной империи. В условиях “мира по-римски” – Pax Romana – рос жизненный уровень, процветали ремесла, торговля, искусства. Варварские племена, исходя бессильной злобой и завистью, наблюдали издали, как благоденствуют подданные империи. Но вот великий Рим, исчерпав свои духовные ресурсы, зашатался. Пришел час варваров. Они, как шакалы, накинулись на умирающего льва и стали раздирать его на части. В Западной Европе настали смутные времена.

Анархия закончилась (относительно, конечно) лишь с образованием новой империи. Европа поднялась на ноги, началась эпоха Возрождения. Но к XVI столетию Священная Римская Империя одряхлела и не смогла устоять под напором протестантской Реформации. Мировой порядок нарушился, и континент вновь низвергся в пучину кровавой анархии. Ее кульминацией стала Тридцатилетняя война, во время которой было выбито две трети населения нынешней Германии.

Затем задачу поддержания мира и порядка взяла на себя Великобритания. Pax Britannica держался два века. Но к началу прошлого столетия мантия  гегемона уже была не по плечу Лондону, и мировой порядок вновь оказался под угрозой. Другие могучие государства, которых никто не держал в узде, рвались утвердить свое превосходство. Результатом явились две мировые войны и множество периферийных конфликтов. Пришлось Соединенным Штатам после 1945 года волей-неволей взять на себя роль гегемона свободного мира, и вновь наступило относительное спокойствие.

Америку вполне можно назвать гегемоном поневоле. В американской психике прочно засела идея изоляционизма: эмигранты уезжали в Новый Свет не для того, чтобы бросать оттуда жадные взоры на оставленный ими мир. Ими двигало стремление забыть о своих былых невзгодах и начать новую жизнь за географическими барьерами двух океанов. “Чума на оба ваших дома” – таково долгое время было отношение американцев к европейским передрягам. Америка много раз пыталась уклониться от своей ответственности и сбросить ношу мировой гегемонии.

И лишь когда мир оказывался на грани пропасти и становилось совершенно ясно, что без их вмешательства не обойтись, Соединенные Штаты крайне неохотно преодолевали инерцию изоляционизма и выходили на международную арену. Так было в Первую мировую войну, так было во Вторую мировую войну. Недаром в Лондоне с таким громадным облегчением была встречена весть о нападении японцев на Перл-Харбор и объявлении Гитлером войны США. Черчилль знал, что без Америки победа над державами Оси нереальна.

Но как только чрезвычайная ситуация устранена, в американском сознании вновь верх берет изоляционистский импульс. Америка стремится вновь заползти в свою скорлупу и забыть о внешнем мире. И как только это происходит, мир всякий раз оказывается во власти тиранов, бандитов, рядящихся в идеологические одежды, и просто головорезов без каких-либо интеллектуальных претензий. В отсутствие сдерживающих факторов верх берут темные инстинкты, вспоминаются старые обиды, всплывают давние притязания.

Когда разразился Уотергейтский скандал, американская элита принялась самозабвенно свергать президента Никсона. В обстановке острого политического кризиса Америке было не до окружающего мира. Результатом стала новая коммунистическая экспансия. Ее жертвами пали Эфиопия, Никарагуа, Гренада, Афганистан, португальские колонии Ангола и Мозамбик (да и сама Португалия уцелела лишь чудом). Повсюду воцарение коммунистов приносило хаос, голод, войну и неисчислимые страдания.

При президенте Рейгане Соединенные Штаты вновь препоясали чресла и занялись восстановлением мирового порядка. Коммунизм был низвержен, принципы свободного предпринимательства, подкрепленные мощью и примером Америки, начали свое победное шествие по всему миру, Китай занялся экономическим строительством по капиталистической модели, аналогичный сдвиг наметился в Африке и Латинской Америке.

В обстановке всеобщей эйфории Америка облегченно вздохнула и в очередной раз ушла в себя. Дескать, дело сделано, осталось только пожинать плоды мира. Результаты не замедлили сказаться. Нарыв югославской трагедии, которой можно было положить конец в считанные месяцы, из-за вмешательства извне нагнаивался почти десять лет, с начала 90-х годов. Заварившая кашу Европа только беспомощно топталась на месте, не в силах взять ситуацию под контроль. Проблема была в конце концов решена лишь благодаря вмешательству США, как бы его ни оценивать.

Особенно наглядно продемонстрировала изъяны международной системы, предоставленной самой себе, чудовищная бойня в Руанде, соперничавщая по масштабам с камбоджийским холокостом. Совсем недавно стало известно, что эти страшные события отнюдь не носили стихийного характера. Правительство Руанды известило мир, что гекатомбу спланировало и направляло французское посольство, что учинившие резню бандиты были обучены французскими офицерами, что за пультом мобильной радиостанции, которая натравливала хуту на тутси, сидели французские техники.

От 800 тысяч до миллиона тутси были самым варварским способом принесены в жертву на алтаре внешней политики Франции, которая никоим образом не желала допустить, чтобы франкоговорящая страна попала под власть англоязычных тутси. Вот и вся мотивировка. До какой же низости может опуститься некогда великая страна, почитающая себя колыбелью цивилизации, если ее никто не сдерживает!

Тем не менее, несмотря на то, что факты однозначно свидетельствуют о благотворной роли Америки на мировой арене, ничто не может поколебать американских адептов доктрины гегемонизма, которые видят в своей стране средоточие всех зол. Откуда такая слепота? Почему образованные люди закрывают глаза на дикие зверства, затыкают уши, чтобы не слышать криков истязаемых? Проще всего было бы объяснить такое странное отношение обыкновенной глупостью. Но, увы, это не так.

Доктрина гегемонизма, воспринимаемая как аксиома, как нечто само собой разумеющееся, представляет собой чрезвычайно удобный инструмент для левых, с ее помощью они устанавливают правила игры во внешней политике. И когда спикер Палаты представителей провозгласила, что стоит Соединенным Штатам вывести свои войска из Ирака, как там наступит благорастворение воздусей, она всего лишь подтвердила свою верность догмату леворадикальной веры.

Но вот выигравшего войну президента Буша сменил анти-Буш — Обама, американские войска были выведены из Ирака, и что же, пришло обещанное благолепие? Как бы не так — Ирак стоит на грани гражданской войны, по всей стране льется кровь и гремят взрывы, обстановка близка к беспределу, царящему в Сирии. Но прогрессисты этого не желают замечать, Ирак для них – отыгранная карта, мятый пар, прошлогодний снег.

Крутое падение популярности Барака Обамы за рубежом, надо думать, объясняется в первую очередь горьким сознанием того, что при нем Америка «понижает свой профиль» — уходит с международной арены и слагает с себя ответственность за судьбы мира. Здравомыслящие люди понимают, что всему миру придется дорогой ценой расплачиваться за неумолимое стремление левых сил «укоротить» Америку, как диктует доктрина гегемонизма.

Но так же, как природа не терпит пустоты, так и геополитика не терпит вакуума. Рано или поздно он будет заполнен, вероятнее всего, Китаем. Только следует иметь в виду, что Поднебесная с ее богатым имперским прошлым и выраженным комплексом национального превосходства будет править миром гораздо охотнее и жестче, чем “гегемон поневоле”. Вот тогда люди и будут, опасливо озираясь, с ностальгической тоской вспоминать об «утерянном рае», когда на планете царил Pax Americana.

 Автор — Виктор Вольский

Источник