“Интеллигенция-это специфическая группа, объединяемая идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей. (Г. Федотов)

Достаточно беглого взгляда на учебную программу гуманитарных факультетов любого американского университета, особенно из числа наиболее престижных, чтобы увидеть, что вбивают в головы легковерным студентам:

• Капитализм по самой своей природе несправедлив и бесчеловечен, источник всеобщей нищеты и бесправия.
• Социализм вдохновляется высокими идеалами гуманности и человеколюбия вопреки клеветническим фактам и гнусным наветам прислужников капитализма. Маркс – гений, которого нужно изучать и изучать.
• Глобализация – бич бедноты Третьего мира.
• Природные ресурсы тают с пугающей быстротой, промышленная деятельность человечества сопряжена со страшной угрозой окружающей среде, человек – бич планеты.
• Не существует объективной истины или лжи, нет добра или зла – есть только субъективное восприятие действительности, в силу чего все верования, все версии реальности имеют равное право на существование (за исключением, конечно, “реакционных”, которые этого права имплицитно лишены).
• Психологические и поведенческие различия между мужчиной и женщиной бытуют лишь в общественном сознании, которому они навязаны предрассудками. Различия между полами в уровне доходов, представительстве в различных профессиях и пр. проистекают единственно из “сексизма” – дискриминации по признаку пола.
• Социальная патология андеркласса в Америке – следствие расизма; социальная патология всемирного люмпен-класса – наследие колониализма.
• Западная цивилизация несет в себе семена угнетения женщин и “цветных”, ее здание возведено на поте и крови эксплуатируемых трудящихся и колониальных рабов, в духовном отношении она стоит неизмеримо ниже цивилизаций Третьего мира. Долой западную культуру!
• Традиционные религиозные верования, в первую очередь христианство, произрастают на почве невежества, в корне противоречат современной научной мысли и ничем не могут быть оправданы. (К исламу вышесказанное, естественно, не относится.)
• Традиционная мораль, в особенности в вопросах секса, воплощает суеверие и невежество, полностью лишена рациональной основы и придумана правящими классами, чтобы держать в узде темный народ.

Список можно продолжить, но картина, думается, и без того ясна. Многие из перечисленных “истин” лежат в диапазоне от смехотворных до заведомо кретинических, многие другие безоговорочно опровергнуты жизнью. Почему же они продолжают безраздельно господствовать на университетских кампусах, на страницах большой печати, в литературно-театральных кругах и голливудских салонах? Почему “теоретические изыскания” пропагандистов вроде Ноама Чомски, которые в общем-то сводятся к нехитрому набору примитивных лозунгов, окружены в академическом мире пиететом и воспеваются как высшее достижение философской мысли? Почему эко-катастрофисты вроде Пола Эрлиха, которые многократно на виду всего света садились в лужу со своими апокалиптическими предсказаниями неминуемой, не сегодня-завтра, гибели цивилизации, продолжают ходить в героях и получать “гранты для гениев” Макартуровского фонда?

Одним словом, почему интеллигенция, в первую очередь академическая, в массе своей так слепо и бездумно привержена левой идее?

Вопрос этот далеко не праздный. В свое время будущий президент США Вудро Вильсон, в ту пору президент Принстонского университета, высказался достаточно ясно: “Цель высшего образования – сделать молодых людей как можно менее похожими на их родителей”. Иными словами, промыть им мозги настолько основательно, чтобы сделать из них послушных роботов и намертво привязать к колеснице “прогрессивного дела”.

Завет Вильсона свято соблюдается. Из года в год высшие учебные заведения извергают из своих недр десятки тысяч молодых людей со свеженькими дипломами, которые внедряются на государственную службу, в редакции органов печати и издательств, заполоняют кафедры престижных университетов и пополняют правящий класс при том, что у них, называя вещи своими именами, мозги набекрень.

Сразу же оговорюсь: не все интеллектуалы – слепые приверженцы левой идеологии. Но, во-первых, правых интеллектуалов ничтожно мало в сравнении с легионами поборников социализма, во-вторых, это все в основном перебежчики из марксистского стана, переболевшие левизной и одумавшиеся. (“Неоконсерваторы”, составляющие наиболее серьезную интеллектуальную силу консервативного движения, практически поголовно начинали как социалисты разных мастей, чаще всего как троцкисты.) Поэтому вполне оправдано говорить о левых устремлениях как о доминантной тенденции среди интеллигенции.  Я уже писал об эмоциональной природе левой идеологии («Царь-догма»), но у нее есть и интеллектуальные предпосылки. Попробуем по следам американского философа Эдварда Фезера более или менее систематически изложить различные теории, предлагаемые для объяснения этого курьезного феномена.

Марксизм всесилен, потому что он верен

Эта теория гласит, что левая идеология дает единственно правильный ключ к познанию законов жизни и общества и что интеллигент, в силу своего интеллектуального превосходства, видит это яснее темного обывателя. Однако вопреки настояниям интеллигенции, будто марксизм предлагает “научное объяснение законов развития общества”, на самом деле это учение – не более чем нравственная проповедь, крик ярости и ненависти к экономической свободе (как следовало бы называть капитализм), и никак не заслуживает причисления к разряду научных дисциплин. Научная теория поверяется опытом, в то время как марксизм даже отдаленно не может претендовать на соответствие действительности. Если уж на то пошло, именно противники марксизма придерживаются научного метода и опираются на факты, в то время как его адепты напирают в основном на чувства.

Однако катастрофические провалы, которыми неизменно заканчивались все попытки претворить в жизнь постулаты “передового учения”, несколько отрезвили его последователей. Экономическую теорию «основоположника» никто уже не принимает всерьез. Эмпирическая реальность настолько основательно вскрыла абсурдность марксистской экономической доктрины, что привела в чувство даже обитателей академической башни из слоновой кости. Вышесказанное, конечно, не относится к самым оголтелым, к которым можно отнести ревнителей современной литературной теории, большинство социологов и поголовно профессуру кафедр “этнических” и “женских наук”. Эти и в могилу сойдут с пением «Интернационала».

Между тем, если бы не власть интеллектуальной инерции и моды, банкротство марксизма стало бы очевидным давным-давно. Ведь еще в самом начале прошлого столетия австрийский экономист Людвиг Мизес в серии блестящих работ не оставил камня на камне от теоретических построений «передового учения», доказав, что они представляют собой смесь гневных лозунгов и откровенной белиберды, но никак не строгий научный анализ.

Более того, противники марксизма всегда предупреждали, что социализм поведет не только к экономическому маразму, но и к тирании. Ученик Мизеса Фридрих Хаек так и назвал свой знаменитый трактат о социализме — “Дорога к рабству”. Если бы интеллектуалы были способны на беспристрастный, нейтральный анализ, социализм был бы решительно дезавуирован за многие десятилетия до краха СССР. Однако, как отмечал в свое время еще С.Н. Булгаков, “вследствие своего максимализма интеллигенция остается малодоступна  к доводам исторического реализма и научного знания…”.

Кто не с нами – тот против нас

Покойный судья Роберт Борк, которого сенатские либералы бесстыдгл провалили на пост члена Верховного Суда, рассказывал, что в свое время, будучи преподавателем юридической школы Йельского университета, из 40 преподавателей лишь он один исповедовал консервативные взгляды. Но когда администрация вознамерилась взять на работу еще одного консерватора, либеральные коллеги Борка стеной поднялись против такого дерзкого замысла на том основании, что второй консервативный преподаватель “нарушит идеологическое равновесие” на факультете.

Разнообразие и столкновение мнений, из которого рождается истина, – эти похвальные тезисы, лежащие в основании принципа интеллектуальной свободы, начертаны на университетском знамени. Но как только дело доходит до их практического осуществления, левая профессура занимает круговую оборону и стоит насмерть. При расширении штатов и распределении постоянных мест (tenure) идет строжайший отбор кандидатов на идеологическую выдержанность (т.е.  соответствие превалирующему леворадикальному мировоззрению), явных и подозреваемых правых безжалостно выпалывают. Благодаря такому отбору левые и обеспечивают себе подавляющее численное превосходство на кампусах.

Однако это объясняет лишь причину преобладания марксистов в составе университетской профессуры, но не отвечает на вопрос, почему левые, особенно из числа университетских преподавателей, прибиваются к социалистическому берегу. На этот счет тоже выдвигаются разные соображения.

Общество – скол со школы

Видный философ-либертарианец Роберт Нозик в своем трактате “Почему интеллектуалам не нравится капитализм?” высказывает мысль, что корни левых пристрастий среднего интеллигента следует искать в его школьном прошлом, когда он только складывается как личность.

Как правило, он хорошо успевает, становится любимчиком учителей и начальства, но не пользуется авторитетом среди сверстников. Иными словами, его вознаграждают за примерное выполнение директив центрального органа власти (учителя), осуществляющего комплексный план (учебную программу) в строго регламентируемой социальной среде (классе). Зато в децентрализованной, бесплановой сфере добровольных взаимодействий, из которых состоит жизнь подростка за пределами школы (игровая площадка, стадион, вечеринки, свидания и пр.), его оттесняют на задний план.

Естественно, организованная, подчиненная единому плану и единой власти сфера, где он преуспевает, привлекает плюгавого очкарика куда больше, чем беспорядочная стихия, где ему только и остается, что маяться на задворках, да дуться на весь мир, исходя завистью к более удачливым сверстникам. Перенося (часто бессознательно) свои школьные симпатии и антипатии на общество в целом, он тяготеет к политическому мировоззрению, которое отдает решительное предпочтение центральному планированию и всемогущему государству перед никем не регламентированным броуновским движением граждан на свободном рынке.

Но вот дети выросли, и что же? Нашего интеллектуала продолжают обижать и по окончании школы. Оказывается, прав был Зощенко, утверждавший, что “жизнь устроена проще, обидней и не для интеллигентов”. Как отмечал Людвиг Мизес в трактате “Антикапиталистическая мораль”, капиталистическое общество наиболее щедро вознаграждает бизнесменов, спортсменов и актеров – т.е. опять-таки тех вчерашних школьников, кто затирал отличника и книгочея и кому он яростно завидовал.

До слез обидно, что общество ценит и вознаграждает не интеллектуала, выполняющего, по его собственным представлениям, куда более важную работу, а безжалостного эксплуатора-хищника, или – хуже того – безмозглую пустышку, которая только и умеет, что горло драть, ногами дрыгать или забрасывать в корзину дурацкий мяч.

Как низко пало общество, которое платит обожанием и миллионными гонорарами – добро бы еще настоящему певцу, нет – увешанному золотыми бирюльками пошлому, малограмотному мелодекламатору-рэпперу, а ему – творцу шеститомного исследования садомазохистской символики в куртуазном французском романе XVIII века – вовсе отказывает в известности, и его выдающийся труд, получивший столь высокую оценку ученых собратьев-рецензентов, расходится в количестве лишь 200 экземпляров, из которых 190 покупают университетские библиотеки, а оставшиеся 10 приобретает сам автор, чтобы дарить родным и знакомым! Стоит ли удивляться, что у обиженного интеллектуала поневоле возникают сомнения в том, что свободный рынок есть наиболее справедливая система распределения общественных благ?

Предначертание править

Было бы еще полбеды, если бы наш интеллектуал был обижен только за себя. Но он, как правило, негодует также и от имени широких народных масс, лишенных возможности познакомиться с его замечательными идеями и увлечься ими. Страдает, с его точки зрения, и общество, которое в своей интеллектуальной лени потакает низменным инстинктам черни, не желающей склониться перед теми, кто – так и быть! – готов возглавить ее и повести за собой к сияющим вершинам.

Нет, простой народ слишком темен, чтобы можно было ему доверить его собственное будущее. Ради их же собственного блага массы следует лишить свободы выбора (ибо ясно, что сделать правильный выбор им не по плечу) и вручить ответственность за их судьбу более достойным – образованным и интеллектуально подготовленным экспертам. И пусть народ скажет спасибо тем, кто готов жертвенно взять на себя нелегкое бремя власти (хотя где уж тут рассчитывать на народную благодарность, нет пророков в своем отечестве, с горечью думает интеллектуал).

Это еще одна причина, почему интеллигента, который не в состоянии успешно конкурировать на свободном рынке идей, тянет влево, к этатизму – перспектива того, что мощное государство даст ему возможности беспрепятственно реализовать свои высокие замыслы. Как отмечал в своем эссе “Интеллектуалы и социализм” Фридрих Хаек, для среднего интеллигента самоочевидно, что у власти должны стоять наиболее умные и образованные люди, т.е. он сам и ему подобные.

Разумеется, этот тезис предполагает, что “наиболее умные и образованные люди” умеют править лучше, чем другие, но именно такое сомнительное допущение почему-то принимается на веру как непреложная истина заядлыми скептиками-интеллектуалами, привыкшими во всем сомневаться. А напрасно: если судить по кошмарной реальности социалистических экспериментов, рвущимся к рычагам власти адептам прогресса нечего предъявить в обоснование своих притязаний.

Тем не менее ничто не может поколебать святой убежденности интеллектуала в превосходстве идей, всласть обсосанных им в беседах с коллегами и на страницах академических журналов. Хаек указывал, что человеческий ум, даже самый блестящий, не в состоянии обработать в деталях гигантский объем информации, необходимый для эффективного руководства крупными социальными институтами. Порукой тому печальный и поучительный опыт всевозможных госпланов.

Интеллектуалам также свойственно придавать слишком большое значение словам. Слово – их главное оружие, и они наделяют его магической материальной силой. Для интеллектуала велеречивость – главный и единственный критерий истинного лидера. Ему в голову не приходит, что умение гладко говорить отнюдь не равнозначно умению эффективно действовать, на что указывал еще Аристотель.

Тем не менее, интеллигент свято убежден, что ему самой природой предназначено стоять у кормила власти. Ничто не может поколебать его убеждения в том, что рай на земле достижим, стоит только прислушаться к его рецептам. Фридрих Хаек предупреждал в эссе “Фатальное чванство”, что “интеллектуалам свойственно преувеличивать значение интеллекта” и что сама мысль о том, что не следует переоценивать это качество, повергает их в шок. Для того, чтобы понять, что самый выдающийся ум все же ограничен, нужна интеллектуальная скромность и самокритичность, которых людям этой породы, увы, катастрофически не хватает.

Но почему? Ведь умение критически мыслить всегда считалось главным признаком профпригодности интеллектуалов. Рано или поздно суровая реальность заставит их осознать тщетность своих притязаний на роль преобразователей общества, не так ли? Совсем не обязательно.

Теория против фактов

Интеллигенты витают в облаках: так многие объясняют, почему при всей гибкости и изощренности своего мышления интеллектуалы обычно начисто лишены здравого смысла и практической сметки в повседневных делах. То есть, попросту говоря, они оторваны от реальности. Теоретикам свойственно ставить свои умозрительные модели выше пошлой практики, и если факты противоречат абстрактным построениям, тем хуже для фактов, как сурово приговорил еще Гегель.

Да и откуда интеллектуалам знать, какова реальность? Подобно членам монашеского ордена, они живут в замкнутой среде, общаясь и на работе, и на досуге только с себе подобными, варясь в идеях, прошедших строгий контроль на идеологическую кошерность и конформизм. Книги и периодические издания, которую они читают, телевизионные передачи и кинофильмы, которые они смотрят, только укрепляют их в убеждении, что их образ мыслей – единственно правильный, что их мирок и есть большой мир, а все остальное настолько незначительно, что вообще не заслуживает внимания.

Это мироощущение блестяще выразил прославленный карикатурист Сол Стайнберг в своем легендарном рисунке “Взгляд на мир с 9-й авеню”, вынесенном на обложку журнала New Yorker в номере от 29 марта 1976 года. Рисунок, который можно назвать “Либеральной проекцией”, изображает с высоты птичьего полета Америку с центром в Манхэттене. На первом плане – Нью-Йорк, за ним почти сразу же Лос-Анджелес, а между ними узенькая полоска остальной Америки – своего рода terra incognita, которую либеральная элита ныне саркастически именует flyover country, что можно приблизительно перевести как “то, что проплывает под крылом самолета”.

Утверждая, будто нескрываемо левая печать скрупулезно объективна, нейтральна или даже грешит консервативными поползновениями, прогрессивная интеллигенция отнюдь не кривит душой. Она свято убеждена,  что нет друзей справа и нет врагов слева, что единственное конструктивное противоборство мнений – это борьба хорошего с лучшим, борьба левого мировоззрения с крайне левым, а все остальное – возня и пыхтение в пещерном мраке всевозможных троглодитов и неонацистов.

Для нее телевизионная новостная программа Fox News – апофеоз фашизма, хотя достаточно посмотреть несколько передач, чтобы убедиться в том, насколько старательно редакция программы стремится освещать проблемы с обеих сторон. Но не стоит даже пытаться уговорить типового интеллектуала поставить такой несложный эксперимент: он не позволит пошлой действительности вступать в противоречие со стройной теоретической схемой.

Известная кинокритикесса Полин Кейл была искренне поражена, когда выяснилось, что на президентских выборах 1972 года победил Ричард Никсон. “Быть того не может: все, кого я знаю, голосовали за Макговерна”, – недоумевала она. Телевизионный ведущий Дэн Разер, дискредитировавший себя попыткой выдать откровенную подделку за подлинный документ, порочивший президента Буша, по сей день стоит на том, что фальшивка эта “подлинная, хотя и неверная”. Опять-таки, если теория пришлась ко двору, плевать на неудобные факты.

Весь свет облетела крылатая фраза знаменитого американского журналиста Линкольна Стеффенса, который после посещения Советской России объявил: “Я побывал в будущем, и могу засвидетельствовать: оно прекрасно”. На самом деле эта чеканная формулировка появилась на свет еще до прибытия ее автора в страну “прекрасного будущего”. Уильям Буллитт, впоследствии первый посол США в СССР, в 1919 году ехал в одном купе с Линкольном Стеффенсом в поезде Берлин-Москва и присутствовал при рождении звонкой фразы. Он вспоминает, что Стеффенс был чрезвычайно доволен своей находкой, а то, что она появилась на пустом месте, авансом, автора совершенно не волновало.

Не случайно интеллектуалы так упорно отказываются поверять свои теоретические построения результатами их практической реализации. У них просто нет другого выхода: при проверке практикой раздумья самозванных благодетелей человечества неизменно приносят столь горькие плоды, они так часто наступают на одни и те же грабли, что им только и остается, что ссылаться на свои “наилучшие намерения”. Вот уж действительно, хотели как лучше, а вышло как всегда – и так раз за разом.

Своекорыстие

Но есть и другое – кастовое (или же кассовое) – объяснение настойчивости, с которой либералы цепляются за свое мировоззрение. По мнению консервативного экономиста Марри Ротбарда, левая интеллигенция, в первую очередь академическая, – это всего лишь алчная группа особых интересов, которая отчаянно сражается с другими нахлебниками за место у общественного корыта. Интеллигенция маскирует свою истинную мотивировку, выставляя себя жреческой кастой, чья социалистическая религия подводит теоретическую базу под государство всеобщего благоденствия и служит его пропагандистским рупором.

Понятно, что в этом качестве интеллигенция должна придерживаться левых взглядов, ибо только они в состоянии служить идеологической опорой класса профессиональных лизоблюдов, толпящихся у государственной кормушки. Своекорыстные интересы буквально вынуждают интеллигенцию исповедовать левую идеологию, которая фактически является программой занятости для “экспертов в области разработки политики” – т.е. самих интеллектуалов.

Так все же – почему?

Итак, мы представили различные теории, предназначенные объяснить, почему современная интеллигенция испытывает столь сильное тяготение к левой идеологии. Которая из них наиболее верна? Скорее всего, каждая содержит крупицу истины, и решение загадки следует искать на стыке всех этих теорий, которые в совокупности и позволяют проникнуть в тайну указанного феномена.

И тем не менее  чего-то здесь не хватает. Все перечисленные факторы – комплекс неполноценности, ощущение своего интеллектуального превосходства, незнание реальной жизни, увлечение абстрактными идеями в ущерб здравому смыслу, склонность к этатизму, своекорыстие – объясняют причины увлечения интеллигенции левыми идеями, но не дают ключа к пониманию ее слепого фанатизма, того пламенного, всепожирающего энтузиазма, с которым современный интеллектуал исповедует «прогрессивное» мировоззрение в его самых иррациональных формах, подчас смахивающих скорее на клинические симптомы, чем на политические убеждения.

Мы приблизимся к разгадке, если вспомним, что победное шествие идей социализма совпало с закатом традиционных западных религий. Английский писатель Гилберт Честертон, человек редкого ума и проницательности, еще столетие назад говорил, что, утратив веру в Бога, человек отнюдь не утратил потребности в вере; разочаровавшись в традиционной религии, он готов поверить во что угодно. Природа не терпит пустоты, в том числе и духовной, и вакуум, образовавшийся в результате кризиса веры, заполнила социалистическая идея.

Левая интеллигенция исповедает псевдорелигию, мессианский культ социализма, параноидальную систему верований, в которой история развивается под знаком манихейской битвы между силами прогресса и силами реакции, между «сынами света» и «сынами тьмы». Носители прогрессивной идеи любят мир, детей, униженных и оскорбленных, жертв всех видов дискриминации. Их величайшая мечта – создание всемирного правительства, которое искоренит бедность, обеспечит всех бесплатным питанием, одеждой и медицинским обслуживанием, при котором восторжествует социальная справедливость, воцарится вечный мир, лев возляжет рядом с агнцем, настанет золотой век.

Во имя такой светлой мечты все позволено, великая цель оправдывает любые средства. Как говорил недавно скончавшийся английский историк-марксист Эрик Хоксбаум, ради торжества советского коммунистического эксперимента не жалко было бы принести на заклание 20 миллионов человек (себя в число этих жертв он, надо полагать, не включал). Ленин,  Сталин, Мао, Пол Пот и другие “архитекторы социализма”, нет слов, кое в чем погорячились, немного перегнули палку, но цель у них была благородная, и посему не следует судить их слишком строго, рассуждают эти “идеалисты”.

Совсем другое дело – реакционеры-консерваторы. Любой, кто встает на пути торжества мессианской идеи, есть либо заклятый враг человечества, либо безнадежный тупица – и нет ему пощады! Эти мракобесы не понимают, не хотят понимать, что ООН – единственная надежда человечества, что капитализм – черный и омерзительный, а социализм – белый и пушистый. Либералы искренне верят, что все республиканцы – нацисты и исчадия ада, которым нравится морить голодом и лишать крова беспомощных стариков, которые из чистого садизма жаждут развязать глобальную ядерную войну и мечтают о том, чтобы погубить весь мир.

Либералы эмоционально не в состоянии признать, что их идейные противники могут быть вполне нормальными людьми, исполненными самых благих намерений, которые просто придерживаются других взглядов. С их точки зрения все, кто не разделяет «прогрессивное» мировоззрение, не заслуживают того, чтобы зваться людьми, и должны быть уничтожены, растоптаны, разорваны в клочья, стерты в порошок.

Примечательно, что подобные кровожадные взгляды высказывают самые безобидные люди, которые любят детей, зверушек и цветочки, которые в личной жизни мухи не обидят. Но столь велика у них потребность в дегуманизации врага, что эти в большинстве своем милые и добрые люди горячечно мечтали об убийстве президента Буша, тешились сладкими видениями вздернутой на дыбе Сары Пэйлин. Как объяснить звериную жестокость лидеров большевистской революции, всех этих интеллигентов в костюмах-тройках, в пенсне и с бородками клинышком, любителей изящных искусств и “Апассионаты”? Да очень просто – враги для них были не люди, а вредные насекомые.

Религия предполагает существование не только демонов, но также и святых, вера в которых неподвластна разуму. Потому-то ничто не в состоянии поколебать молитвенного экстаза  левой интеллигенции, восторженно поклоняющейся своим кумирам – кровавым деспотам вроде Мао Цзедуна, Хо Ши Мина или Фиделя Кастро.

Было бы еще полбеды, если бы интеллектуалы ограничивались пассивным служением своим кровожадным идолам. Но к несчастью, они с маниакальным упорством пытаются опоить своим дурманом все общество. Карл Маркс провозгласил религию опиумом для народа. Низвергнув церковь, левые интеллектуалы воздвигли на ее месте храм нового квазирелигиозного культа – социалистической идеи, которую замечательный французский мыслитель Раймон Арон метко назвал опиумом для интеллигенции.

.         .         .

В стародавние времена набожные руские помещики, отправляясь в дальний путь, обязательно брали с собой складень с образами, чтобы непрестанно ощущать себя под покровительством любимых икон. Журналист Джеймс Льюис рассказывает о своем знакомом – университетском профессоре, который прилепил к внутренней поверхности крышки своего дипломата фотографию Че Гевары, чтобы всякий раз, открывая этот походный складень, он мог благоговейно лицезреть священный лик.

 Автор — Виктор ВОЛЬСКИЙ

Источник