23 мая президент выступил с программной речью в Национальном университете обороны. Как было заранее объявлено, президент намеревался «представить американцам контекст того, в какой точке мы находимся в сфере борьбы с терроризмом». И вот очередная речь произнесена. Ну и в какой же точке мы находимся? Где сидели, там и сидим, осознанного движения нет, система обороны, созданная предшественником, сама собой рушится, и главнокомандующий не знает, что ему делать на высоком посту, куда его, необученного, водрузили.
Теракты 11 сентября 2001 года, сказал президент, «выбили американцев из состояния равновесия», отсюда, дескать, война и перемены в обеспечении безопасности. «Большинство этих перемен были логичными. Однако некоторые создали неудобства. Некоторые, вроде расширенного слежения, породили сложные вопросы о балансе между интересами безопасности и ценностями частной жизни. И в некоторых случаях, я верю, что мы нарушили наши базовые ценности, — используя пытки при допросах наших врагов так, что это стало нарушением закона».
Здесь все в куче. Если большинство перемен, предпринятых тогда президентом Бушем и единодушно представителями обеих партий в Конгрессе, Обама теперь признает логичными, то нелогично выглядит противопоставление им всякой чепухи с неудобствами на фоне того факта, что последующие теракты на территории США этими переменами были предотвращены. Всякая война связана с неудобствами, а война с терроризмом — тем более. Вопли леваков насчет слежения, когда надо было следить, лишь помогали ускользавшему от слежения врагу. И еще замечу: если бы при Клинтоне тех саудовцев, которые готовили теракт, «выбивший американцев из равновесия», выследили еще на стадии подготовки в американской авиашколе, те беды Америки можно было бы предотвратить. Но у Клинтона на уме было другое, и за террористами не следили.
Создается впечатление, что у Обамы теперь возникло недопонимание не только с республиканцами, но и с сильно сдвинувшимися влево однопартийцами. Вот им в первую очередь и была адресована речь президента, чтобы не подумали, что он от них оторвался. Ну, виноват, обещал закрыть тюрьму в Гуантанамо, да как-то пока не получилось. И тут подвернулась ему — случайно, как рояль в кустах, — Медея Бенджамин, основательница феминистской пацифистской организации «Розовый код», неизвестно кем финансируемой и налоговой инстанцией обамовской администрации почему-то не проверяемой. Она вскакивала в нужные моменты речи, чтобы оттенить якобы умеренность левизны взглядов президента по сравнению с ее, например, крайне левыми взглядами. На мой взгляд, это был хорошо разыгранный спектакль. Когда Обама заговорил о Гуантанамо, она вскочила и выкрикнула: «Вы же главнокомандующий! Вы можете закрыть Гуантанамо сегодня!»
«Я люблю свою страну! Я люблю власть закона!..» — пыталась она продолжить свою реплику, но когда к ней уже кинулись дюжие охранники, демонстрируя готовность вывести ее из зала, президент вступился: «Почему бы вам не сесть — и я объясню конкретно, что я собираюсь делать. Спасибо, мадам». После чего, отвернувшись от подготовленного спичрайтерами текста, президент продолжал: «Как вы могли ожидать, я отхожу от сценария. Голос этой женщины заслуживает внимания. Разумеется, я не согласен со многим, что она говорит, и она явно не слушала то, что говорил я. Но речь идет о сложных темах, и предположение, что можно их обойти — ошибочно».
Как видим, эта мадам только помогала президенту, и на ее «рояле в кустах» он несколько раз сыграл. Неправда, что она его не слушала, она внимательно слушала и вступила в роль точно в тех местах президентской речи, которые, очевидно, были ей предначертаны.
Теперь посмотрим, что президент имел в виду, говоря о сложных темах, которые нельзя обойти. Больше всего интригует следующая президентская фраза: «Ни один народ не может сохранить свою свободу посреди непрекращающейся войны». В принципе это так, но пора осознать, что уровень свободы и беспечная праздность благополучного мирного времени невозможны, когда нам объявлена война — и словесно, и предметно. Не мы начали эту войну, нас вынудили, и законы военного времени как были, так и остаются направленными на то, чтобы мы поскорее могли вернуться в мирное время. Поскорее не получилось. Тут вина и Буша, не устоявшего перед пацифистами, остановившего в Афганистане и Ираке наступательную войну и затеявшего там вместо войны безнадежную демократизацию, и Обамы, возомнившего, что войну можно выиграть отступлением.
Война успешна только наступательная и доведенная до достижения своей цели, а отступление и забвение цели означает поражение. Вообще же теперь все яснее приходим к мысли, что обе начатые при Буше войны — и в Афганистане, и в Ираке — были ошибочными решениями, обусловленными негодной работой разведывательных служб и отсутствием у американской элиты необходимой информации. Как мы посмеиваемся над здешними профессорами, высказывающимися о России, ничего в ней не понимая, так, наверно, посмеиваются над американцами знатоки Востока, в том числе и Ближнего. Америке не надо было вводить туда войска, достаточно было разбомбить определенные цели с воздуха. А в Афганистане, как я уже высказывался, наилучшим ответом на невыдачу «Талибаном» «Аль-Каиды» был один удар, но именно атомной бомбой, чтобы наказать и напугать врагов Америки по всему миру. А если кто думает иначе, то зачем нам атомные вооружения? Применение их в 1945-м привело к окончанию мировой войны и длительному миру аж до 9/11.
Со времени 9/11, сказал президент, «источники угрозы изменились, они претерпели эволюцию. Америка находится на распутье. Ни я, ни другой президент не может обещать полной победы над терроризмом: мы никогда не сможем изжить зло, которое таится в душе некоторых людей, или нейтрализовать каждую угрозу нашему открытому обществу».
Правда здесь только в том, что Америка, действительно, находится на распутье. А то, что угрозы изменились — неправда, они остались прежними и по мере ослабления Америки нарастают. Попытка свести проблему к злу, которое таится в душе некоторых людей, означает уход от рассмотрения нависшего над нашей цивилизацией глобального зла, объединяющего и питающего как души «некоторых людей», так и их массовые организации по всему миру. Президент знает, о чем речь, но увиливает от необходимости назвать это зло. Оно, как многие подозревают, таится и в его душе.
Тезис об эволюции угроз понадобился Обаме для того, чтобы провозгласить окончание «глобальной войны с террором»: «Эта война, как и другие войны, должна закончиться…
Мы должны определить наши усилия не как безграничную «войну против террора», но как серию последовательных, сфокусированных усилий по нейтрализации конкретных сетей экстремистов, которые угрожают Америке». Что это за сети? Если «Аль-Каида», по словам президента, повержена, то что все-таки остается для наших «сфокусированных усилий»?
«В некоторых случаях, — пояснял президент, — речь идет о сетях вроде «Хизбаллы», под эгидой государств, которые применяют террор для достижения политических целей. В других случаях — о местных экстремистских группировках, которые мы видели в Бенгази или Алжире, которые, тем не менее, периодически атакуют западных дипломатов и компании. Помимо этого, реальный риск представляют радикализированные одиночки здесь, в США, зачастую граждане или легальные жители страны, которые могут причинить огромный вред».
В русской традиции о такой фразеологии говорят: за деревьями леса не видит. «Президент, похоже, верит в собственные пресс-релизы, — откликнулась на речь Обамы газета Boston Herald. — Бин Ладен мертв, «Аль-Каида» разбегается, а глобальная война с террором, считай, закончилась. Это было не так в Бенгази, и это не так в Бостоне». Такого одностороннего завершения войны, какое мыслится, а пожалуй, и не мыслится, а только провозглашается говорливым нашим президентом, быть не может: террористов, боевиков, шахидов добрым словом не уймешь, у них другая установка.
Немало слов было сказано президентом (и снова в тандеме с вышеозначенной дамой) в связи с использованием боевых беспилотников (дронов), особенно в Пакистане и Йемене для обнаружения и ликвидации террористов. «Без суда и следствия!» — протестуют левые однопартийцы Обамы, и он совсем растерялся в попытке объясниться с ними.
С одной стороны, сказал президент, задержание подозреваемых в террористической деятельности и предание их суду является для него приоритетом. С другой стороны, «Америка не может отправить особое подразделение куда угодно для задержания террориста. Наша операция в Пакистане против Усамы бин Ладена не может быть нормой — это сопряжено с огромным риском».
Какой-то реальной альтернативы ликвидации террористов с дронов в войне, которая все-таки продолжается, нет. Террористов надо уничтожать. Даже являющихся гражданами США. «Когда гражданин США отправляется за границу, чтобы начать войну против Америки, и активно планирует убийство граждан США, и ни мы, ни наши партнеры не способны задержать его до того, как он реализует свой план, — его гражданство не должно служить ему защитой, — заявил Обама и привел в пример убийство в Йемене Анвара Авлаки. — Я бы плохо выполнял свой долг президента, если бы я не утвердил атаку, которая ликвидировала Авлаки».
Объективно говоря, однопартийцев президента, включая даже самые левые круги, в какой-то мере представленные розовой дамой Медеей Бенджамин, его речь может удовлетворить. Но в ней столько огрехов, подлежащих принципиальному разбирательству со стороны республиканской оппозиции, что в оценке этой неожиданной речи я склонен увидеть опасный для страны болезненный симптом: и сам Обама, и группа его советников-помощников-спичрайтеров реакцией оппозиции уже не озабочены. Как Путин с его компанией в России.
Оцените пост
(голосовало: 3, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
