Погожим весенним днем 1949 года Саша Яннай стоял возле газетного киоска на Крымской площади и пристально смотрел на выходящих из школы учениц. Сам он учился не в этой школе, а в соседней, мужской. Несколько минут назад он прибежал сюда и теперь внимательно следил за дверями женской школы. Ждал он довольно долго, и когда наконец-то появилась Катя, торопливо зашагал ей навстречу, но уже издали увидел, что дело плохо: пальто было свернуто в рулон, она тащила его под мышкой. Саша взял у нее портфель, она поблагодарила его кивком головы.
Они пошли вдоль моста к Фрунзенской набережной.
– Я не могу понять, как это могло произойти. Ведь пальто висело на вешалке, — сказал Саша.
– Как видишь, могло, — ответила она с раздражением. — Кто-то из нашего класса, я уверена… Мало ли у меня завистников? Та же Матюхина…
– Ты пробовала замыть?
– Еще хуже стало, — сказала она сквозь слезы. — Только хуже…
Она развернула пальто и приложила к себе — на пушистой кремовой ткани прямо на груди зловеще темнело чернильное пятно. Из-за наивных попыток замыть, пятно расползлось и приобрело по краям множество оттенков — от фиолетового до голубого.
Катя всхлипнула. Саша несмело предложил:
– Может, в химчистку…
Она махнула рукой:
– Не поможет, я знаю. Ворс сойдет, ткань превратится в тряпку, а след от пятна останется… Новое пальто… Ой, что мне будет от мамы…
В полной растерянности оба молчали. И вздрогнули от неожиданности, когда за их спиной кто-то сказал:
– Ничего страшного. Этой беде можно помочь.
Старик, высокий, с черной бородой, как у Карла Маркса, сочувственно улыбался и качал головой. В какой момент он подошел к ним, они не заметили.
– Вы умеете выводить чернильные пятна? — спросил Саша.
– Ну, я не могу утверждать, что это моя специальность, но с вашей помощью…
– С моей?
«Странный тип, — подумал Саша. — Можно ли ему доверить пальто, хоть и с пятном? Впрочем, на жулика он не похож».
– А долго вы продержите у себя? Пальто, я имею в виду. Сколько дней? — спросила Катя.
Старик коротко рассмеялся.
– Да ни одного. Вот давайте отойдем в сторонку… вон к той скамейке хотя бы. И все сделаем.
Они расположились на скамейке, и Катя протянула незнакомцу пальто. Тот отмахнулся:
– Не нужно, пальто мне не нужно. Положите его рядом с собой. Теперь вы, молодой человек. Придвиньтесь ближе. Вы должны сказать… ну, особую формулу, что ли. Что такое «Шма» вы знаете?
– «Шма»? Это что?
Старик вздохнул:
– Не знает, что такое «Шма», как вам это нравится? — он обращался сам к себе. — Впрочем, чего еще можно ожидать?.. Ну, тогда слушайте внимательно и повторяйте каждое слово. Я понимаю, для вас это прозвучит как тарабарщина, но поверьте… Ладно, об этом мы поговорим позже, а сейчас: «Шма… Исраэль… Адонай… элохейну… Адонай… эход. Барух… шем… кевод… малхусо… леолам… воед». Очень хорошо, молодой человек, у вас явная склонность к языкам. Что касается слов, которые вы только что произнесли, их придется заучить. Запомнить навсегда. Когда вы узнаете их значение…
– А что дальше, — прервала Катя, — что теперь с пальто делать?
– А, пальто… Ничего не делать. Все в порядке. Разверните.
Катя поспешно развернула пальто и… Пятна не было! Даже следа его не было. Исчезло, растворилось, ушло как не бывало.
Что случилось? Что это значит? Такое возможно? Как будто во сне…
– Вы все-таки специалист по выведению пятен, — сказал Саша без всякой уверенности. — Иначе… Как это назвать? Волшебство? Я комсомолец, и в предрассудки не верю. В детстве я любил читать про старика Хоттабыча, но я тогда маленький был. Может, вы гипнотизер?
– Причем здесь гипноз? — с досадой сказал старик. — Вы оба видите, что пятна нет. И не вернется, поверьте. А волшебство… Ты прав, это сказки и предрассудки. Порядочные люди магией не занимаются.
– Тогда что это? — Саша был возбужден.
– А мне все равно, — вмешалась Катя. — Я очень, очень вам благодарна, дедушка. Может быть, я могу что-нибудь для вас сделать?
– Что ты, девочка, мне это ничего не стоит. И вообще, если уж говорить всю правду, это сделал не я. А кто? Ты, Саша. Твои слова, твоя воля, твое желание помочь Кате. А если хочешь знать, что это значит и как это произошло, давай встретимся и поговорим.
Саша краем слуха отметил, что старик откуда-то знает их имена. Нет, здесь что-то очень, очень необычное. Нужно разобраться. Придется с ним встретиться. Только никому рассказывать не нужно, никому, даже родителям.
– Хорошо, давайте поговорим. Где мы можем встретиться?
– Я здесь недалеко живу, по ту сторону моста. Бабьегородский проезд, слыхал? Но к себе я не приглашаю, извини. Знаешь что? Давай так: в какой-нибудь день, хотя бы завтра, ты выйдешь из школы и пойдешь через мост по правой стороне, где Нескучный сад, а я пойду навстречу. И мы встретимся посередине. Будем гулять по мосту и разговаривать? Что скажешь?
– Хорошо. Можно завтра. А сейчас, извините, меня дома ждут.
Старик приподнял шляпу, сказал «до завтра» и пошел в сторону моста. Саша посмотрел ему вслед и вдруг осознал, что видел этого старика раньше. Да, определенно старик встречался раньше где-то на улице — возле школы или возле дома. И не раз. Такая борода попадается не часто. И речь его звучала знакомо, но это по другой причине. Он говорил с такими же интонациями, как папины родственники из Винницы, когда они изредка появлялись у них в квартире в Москве и рассказывали о том, как было уничтожено во время войны все еврейское население города. Сами эти люди уцелели, потому что находились кто в эвакуации (женщины), кто в действующей армии. На фронте все же был шанс остаться в живых, в Виннице — никакого…
Сашин отец не любил этих визитов и не испытывал симпатий к своим родственникам. «Я давным-давно, еще подростком ушел оттуда, и меня ничего с ними не связывает», — объяснял он жене, то есть Сашиной маме. Родственники это чувствовали, и постепенно их визиты прекратились.
Сашина семья занимала просторную четырехкомнатную квартиру в большом новом доме на Фрунзенской набережной. Сашин отец, герой Отечественной войны генерал-лейтенант Матвей Яннай в послевоенные годы работал на высоких должностях сначала в Генеральном штабе, а затем в Министерстве обороны. Этот неказистый провинциальный еврей начал войну комбатом и прошел весь путь — от Смоленска до Берлина, завоевав репутацию искусного, изобретательного и бесстрашного командира. Его высоко ценил сам Георгий Константинович Жуков, который говорил: «На Янная можно надеяться, не подведет». Это была высокая похвала в устах маршала. И Яннай, действительно, не подводил. Его войска одними из первых переправились через Одер, он был первым советским генералом, ступившим на левый берег. В том страшном бою, унесшем три четверти личного состава, генерал Яннай был дважды ранен, но не ушел с поля боя, пока не закрепился на левом берегу Одера, в девяноста километрах от Берлина.
Во время войны Саша с матерью находился в эвакуации на Урале. Саша жадно слушал по радио и читал в газетах сообщения о воинских подвигах отца, гордился им безмерно. После войны отец получил сначала назначение на Дальний Восток, а позже семья прочно осела в Москве.
Продолжение следует
Владимир МАТЛИН
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
