Окончание. Начало в № 709
Значительную часть Мишкиной клиентуры составляли офицеры из ШМАСа, что стоял в военном городке. Симке больше всех запомнился Жора Финохин – капитан, фронтовик, весь в орденах и медалях. Жора был красив: высокий, темноволосый с серыми глазами, раскидистыми чёрными бровями, мужественным лицом. Он был из донских казаков, родом из Таганрога. Такие подробности Симке были известны, так как 26-летний капитан Финохин и тогда уже 20-летний Мишка были друзьями. Жора был лучшим игроком волейбольной команды воинской части, и на его «колы» ходил любоваться весь посёлок: «Бэмс!» – одновременно с тем, как мяч вонзался в площадку, выдыхали зрители.
Георгий играл на аккордеоне и замечательно пел:
«Ростов-город,
Ростов-Дон,
Чистый в звёздах небосклон.
Улица Садовая,
скамеечка кленовая,
Ростов-город,
Ростов-Дон».
Финохин, воспитанный в интеллигентной семье, всегда был вежлив и выдержан, тем ужасней и нелепей казался случай, невольным свидетелем которого оказался Симка.
Традиции железнодорожного посёлка были таковы, что два раза в год –2 мая и в первое воскресенье августа, в День железнодорожника, в ближайшем к станции Цыганском лесу (а всего посёлок окружали три чащи) проводились праздничные маёвки. Это были грандиозные по местным масштабам торжества: на центральной, самой большой поляне располагался духовой оркестр, многочисленные буфеты и возки с газированной водой, мороженым, леденцами.
В радиусе километра от центра маёвки в кустах и на полянах располагался стар и млад, в домах оставались лишь те, кто просто не мог двигаться.
Жора и Мишка были в весёлой, смешанной из военных и гражданских компании, а счастливый, что его не гонят прочь, Симка вертелся возле взрослых. Симка не помнил, в чём был предмет, нет, не спора (Мишка с Жорой не стал бы спорить), а раздражительности Финохина, перешедшей в тупую ярость: налитые кровью потемневшие до черноты глаза, искажённое звериной ненавистью лицо, сжатые в железные кулаки руки и слова, невероятные слова, вперемешку с матом, которые изрыгал (другого слова не придумать) Симкин кумир:
– Ты, помазок мыльный! Я сейчас подрежу под нолёвку твою рыжую плешь! Пошёл вон отсюда!
Симка помнил Мишку, медленно, с опущенной головой отошедшего от компании…
Навязчивой, преследовавшей днём и ночью, будившей его ото сна идеей в последующие два месяца было: как убить Жору Финохина и отомстить за брата? К Симкиному счастью, капитана Финохина вскоре перевели по службе в другую часть, и это наваждение прошло.
Потом, став взрослым, Серафим понял, что война – это не только развалины и пепел, тысячи похоронок и сотни безруких, безногих, нищих. Война – это искажённые души, что подчас страшнее физического уродства.
В воинской части (военные были элитой посёлка) несли службу и были печально знамениты два офицера – Лёнька и Валерик. Те, кто служили с ними ещё на фронте, рассказывали случаи необыкновенного героизма, который в ту пору проявляли эти ребята. Капитан Валерик был Героем Советского Союза, Лёнька имел на груди множество орденов и медалей.
Но вот закончилась война, и люди, привыкшие к ежедневной опасности и смертям, зажили мирной жизнью. Прошла эйфория от всеобщего почитания и восторга, и нужно было эту пустоту чем-то заполнять. Вот и заполняли они свой досуг сначала пьянством, а потом и разбоем.
Симка вспомнил случай, когда бредущие поздно вечером в пьяном разгуле по посёлку Валерик и Лёнька встретили возвращавшегося с работы из военного городка Мишку. Приставив паренька (тогда ему было лет девятнадцать) к деревянной телефонной опоре, пьяные в стельку офицеры стали расстреливать из своих ТТ столб над головой у жертвы…
Юноша пришёл домой с белым лицом, остановившимися глазами, с застрявшей в красивых кудрях древесной трухой. С отчаянными воинами Симка помнил ещё один случай, но сначала – об одном интересном персонаже из очереди.
Борис Крученков войну прошёл в морской пехоте, участвовал в защите Одессы, воевал на Сандимирском плацдарме. О войне говорил мало и неохотно. Боря был завсегдатаем Симкиного двора, так как обожал спорт: лучше всех таскал штангу и играл в шахматы. Невысокого (даже низкого) роста, широкоплечий и коренастый, с выпуклой могучей грудью и в неизменной тельняшке, с короткими «железными» руками – так он выглядел в ту пору. У Бориса было необычно красивое лицо – смуглое, правильного овала, с чуть выдающейся челюстью, умными, тёмными глазами и чёрными, как смоль, с проседью волосами… Из интеллигентной семьи (мать преподавала в местной школе химию) и значительно образованнее сверстников, он имел свои суждения по различным проблемам, что тогда выглядело необычным. Боря был немногословен, уважаем всеми жителями посёлка и холост, хоть девушкам нравился.
Увы, Боря Крученков тоже относился к загубленному войной поколению. В отличие от упоминавшихся выше офицеров-разбойников, он тяжко работал, организовав бригаду по устройству стен из шлакобетона – основной материал послевоенного строительства на железнодорожных станциях, где покоились горы каменноугольного шлака. Зарабатывала бригада прилично, всё могло быть хорошо, но вот беда – Боря запил. Но так как всё, что ни делал Борис, он делал основательно, то и запой вышел тоже на славу.
Тяжёлая работа и истощавшая организм водка сделали своё дело: надорвавшись на носилках со шлакобетоном, Боря получил прободную открывшуюся язву желудка. Остальное доделали хирурги из местной железнодорожной больницы…
Любимца пацанов и уважаемого человека Бориса Крученкова в последний путь провожали всем посёлком.
А за год или два до этого был случай, о котором Симка вспомнил чуть раньше. По субботам и воскресеньям в железнодорожном клубе после киносеанса проводились вечера танцев, где собирался весь цвет посёлка, включая кавалеров из военного гарнизона.
В разгар одного из таких вечеров на танцевальную площадку вышел невесть откуда пришедший предельно пьяный Лёнька и с пистолетом в руке стал выискивать глазами кого-то, с кем ему до зарезу нужно было расправиться. По всей вероятности, он не очень представлял себе искомого обидчика, поэтому стал водить пистолетом по кругу, поочерёдно останавливая свой взгляд то на одной, то на другой жертве. Зная Лёнькин нрав, даже его дружки и сослуживцы стояли смирно, боясь шелохнуться.
Боря Крученков не танцевал и обычно сидел на сдвинутых по периметру зала стульях, внимательно наблюдая за танцующими.
Увидев происходящее на танцевальной площадке, Боря встал и спокойно через весь зал грудью с видневшейся из-под рубашки тельняшкой пошёл прямо на Лёнькин ствол: так, наверное, шли матросы с гранатой на танк или, закусив ленточки бескозырок, в атаку на вражеские пулемёты… Глаза последнего побелели от бешенства, рука с пистолетом ходила ходуном от ярости.
Боря приблизился к офицеру, что-то тихо стал ему говорить. Лёнька ответил. Полуобняв его за плечи, Боря с Лёнькой вышли из зала. В тот вечер на танцах оба больше не появлялись…
… А с Валериком и Лёнькой случилось то, что и должно было случиться. По пьяному делу они убили-таки человека, и Особый отдел «замёл» их. Это известие жителями посёлка было принято с облегчением. n
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
