Эда Коча знает молодежь Нью-Йорка, молодежь, родившаяся уже после его ухода в отставку с поста мэра. Для города это фигура легендарная. Он был продуктом своего детства и своего квартала. Сын польских еврейских иммигрантов, бежавших в Америку от преследований и погромов, Коч (Кох по-немецки) так обобщил свой детский опыт жизни в Бронксе: «Когда я был мальчишкой, все в этом квартале были евреи. Часть парка, где мы играли, была полностью еврейской. Это было больше, чем религия, это был способ восприятия мира. Это дало мне неизменное чувство того, кем я был».
Это мировоззрение ничем не отличалось от мировоззрения других детей этого квартала, где денег было мало, но, благодаря окружению, он не унаследовал черты, характерные для низших классов Нью-Йорка.
Учился Коч в «Гарварде для бедняков», нью-йоркском City College, Вторая мировая война прервала учебу. Коч отправился воевать в Европу, а после войны поступил в юридическою школу Нью-Йоркского университета, закончил ее и сдал экзамен на адвоката со второй попытки, после чего начал работать в адвокатский конторе на 15 долларов в неделю. Вскоре подсобная работа ему надоела, и он открыл собственную контору на Манхэттэне, а также стал активным членом движения за проведение реформ в Нью-Йорке.
В 60-х годах он пришел в политику, начав с районного лидера. Представляя один из самых левых районов города, Коч голосовал за самые расточительные федеральные программы, за что потом каялся всю жизнь и по аналогии с католической Mea Culpa (моя вина) называл себя Mayor Culpa (виноватый мэр). В 1971 году его имя стало известно всему городу, так как он защитил концепцию кварталов и был против строительства дешевых домов для бедняков в богатом квартале Forest Hills.
Позднее он писал: «Я был твердо уверен, что нам не следует разрушать общины среднего класса, не зависимости от цвета кожи. Они все очень ценные. Люди работают всю свою жизнь, чтобы выбраться из бедности и связанных с ней проблем. Я думаю, что ничего плохого в моей позиции нет».
В 1977 году он решил, что сможет спасти Нью-Йорк от банкротства, и поэтому он выдвинул свою кандидатуру на пост мэра от Демократической партии. Он шел на выборы под лозунгом: «После восьми лет харизмы (Джон Линси) и четырех лет элитных клубов (Эйб Бим) почему бы не попробовать компетентность». Коч выигрывал выборы на пост мэра три раза подряд.
Его первая инаугурационная речь 1 января 1978 года отражала взгляды миллионов людей, выросших в таких же кварталах, как и Коч: «Нью-Йорк несет в себе черты гения. С самого начала он был спасательной шлюпкой для бездомных, кухней для голодных, живой библиотекой для испытывающих интеллектуальный голод, убежищем не только для угнетенных, но и для творческих личностей. Нью-Йорк есть и был самым открытым городом в мире. В этом его величие. И именно поэтому перед ним стоят огромные проблемы».
Благодаря бесстрашному подходу к обращению с финансами и восприимчивостью к рейганомике, город пережил небывалый экономический подъем. Коч не боялся признать свои пошлые политические грехи:
«Я публично называл себя Mayor Culpa за то, что в Конгрессе голосовал за программы, которые увеличивали городские расходы. Я никогда не знал и не заботился о том, кто и как будет оплачивать все эти замечательные программы. Разумеется, я взял на себя ответственность, сказав, что если бы у меня была власть, я бы наказал каждого конгрессмена, который голосовал в те дни, и, возможно, даже сейчас, и заставил бы их отработать по году мэром».
Республиканская еврейская коалиция в лице своего исполнительного директора Мэтта Брукса выразила соболезнование в связи с кончиной демократического мэра Коча.
«Мэр Коч был страстным и принципиальным лидером и выдающимся защитником Израиля и еврейской общины. Политике он предпочитал принцип и никогда не ввязывался в межпартийные разборки. За свою долгую политическую карьеру он оставался верен своим принципам, и делал то, что считал правильным для своих избирателей, своей общины и своего любимого государства Израиль».
Брукс добавил: « РЕК имела честь работать с мэром Кочем много лет. Он был патриотом, и нам будет его не хватать».
Когда президент Обама предложил в качестве министра Обороны кандидатуру Чака Хагеля, Эд Коч с горечь заметил, что Обама предал Израиля даже раньше, чем он предполагал. В определенном смысле эту статью Эда Коча можно считать его политическим завещанием.
Он не скрывал, что поддержал Обаму только потому, что знал, что он победит, и ему хотелось быть полезным еврейской общине Америки и государству Израиль как инсайдеру. Не успел.
Впрочем, он, со своим влиянием и авторитетом, мог поддержать любого республиканского лидера, если считал нужным. Он вел кампанию в пользу президента Буша во Флориде и в Огайо. И его слово имело вес среди жителей Нью-Йорка и еврейских избирателей. В Огайо Буш победил Керри благодаря преимуществу в 118700 голосов, и в этой копилке были еврейские голоса, отданные Бушу благодаря Эду Кочу. С Обамой Коч не получал ничего для себя лично, но он хотел быть полезен своему народу.
Президент Обама ему нравился. Он вспоминал, как он пришел к президенту, и тот попросил Коча помолчать 20 минут и дать ему высказаться. Во время этого разговора Обама всячески заверял Коча в своей преданности Израилю. После этой встречи Коч решил поверить президенту на слово, но он признавал, что «Обама мог обманывать меня».
Коч гордился тем, что он еврей. Он сказал, что хотел бы, чтобы на его надгробье было написано: « Мой отец – еврей, и моя мать — еврейка, и я – еврей», как сказал журналист Даниэль Перл перед тем, как исламские террористы обезглавили его.
Оцените пост
(голосовало: 5, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
