«Вовремя глупым успей притвориться –
Всех будешь мудрее».
Эразм Роттердамский
Introduction
Несколько слов об имени моего героя, чтобы ещё в самом начале повествования поставить точку над i. Альц-Геймер был Сёмой, Сёмичкой, Сёмчиком в ясноглазом детстве и в хулиганистой юности. Потом на многие годы он стал Семёном Павловичем (покойного папу звали Фавл, но окружающим казалось странным произносить невыразительное «Фавлович», когда имелось такое родное и знакомое отчество «Павлович»).
Лишь в иммиграции Семён словно вернулся в юность или совсем впал в детство, став снова Сёмой, Сёмичкой, Сёмчиком. Все, включая малолетних внуков, его звали так и лишь один племянник Боря называл его дядя Семён. Кругом ходили Абы (бывшие Аркадии), Лёвы (бывшие Львы), Вили (бывшие Вилены), поэтому падение с высоты своего имени-отчества выглядело вполне естественным.
С фамилией было сложнее. Родители Сёмы, Фава Альц и Розочка Геймер, были знакомы с детства (родом из одного местечка) и учились в одном вузе в областном центре. Именно поэтому Роза знала, что Фавл имел, благодаря фамилии, школьное прозвище «Шмальц», которое благополучно перекочевало и в институт.
Когда молодые люди решили пожениться, эмансипированная советской властью Роза оставила за собой девичью фамилию; а потом, родив сына, настояла, чтобы тот носил двойную фамилию. В этом случае риск, что кличка Шмальц станет фамильным брэндом, уменьшался. Действительно, Сёмочку никто не дразнил Шмальцем, но кто же тогда знал, что он станет тёзкой популярного недомогания, которое ойф идыш именуется «ойвербутл»?..
Вначале огорчённый этим совпадением, Семён впоследствии мудро рассудил, что лучше быть просто его однофамильцем, чем страдать от этого недуга. Чтобы не смущать читателя, автор будет варьировать поочерёдно слагаемыми этой судьбоносной фамилии…
Кроме исключительной фамилии, Сёмка отличался ещё тем, что с ним случались разные оказии, которые у других тоже бывают, но почему-то не так часто. Оно, конечно, легче всего прилепить Семёну Альцу ярлык «шлимазл», и на этом поставить точку. Читатель, с которым не случалось в эмигрантской жизни хоть что-нибудь схожее с тем, что происходило с Сёмой, пусть поднимет камень (предварительно попробует его найти!) и бросит (нет, нет, не в автора) в моего героя. Если этот камень долетит и стукнет Сёмчика в лоб, то он таки да, шлимазл!
Пока же давайте посмотрим, что такого радостного встретил Сёма Альц-Геймер в Стране Чудес.
Кадры решают всё!
Не думаю, что подавляющее большинство населения Штатов знает, кому принадлежат эти слова, где и в каком контексте они были высказаны отцом всех народов. Но поступают здесь в строгом соответствии с этим лозунгом со времён, когда этим лозунгом и не пахло.
Волшебные слова английского языка resume and interview, employee and employment, hire and fire произносятся, как молитва, ибо они сопровождают самую важную (вместе со здоровьем) сторону американской жизни – трудоустройство.
Собственно, по самой организации процесса подбора в USA и в бывшей стране советов, в их сопоставлении можно судить о том, почему одна империя гикнулась, а другая – процветает. Конечно же, это не из главных причин полярности общества и экономики, но больно уж красноречивая.
Социалистический общественный строй «шестой части земной суши» напоминал луковицу, где роль шелухи выполнял слоёный панцирь из всевозможных структур, организаций, обществ.
Первый и самый главный слой – партийный. Слой этот был формообразующим. По его образцу и подобию строились все остальные слоики союзной шелухи: советская власть, органы сыска и ГБ, профсоюзы (школа коммунизма с низкими показателями успеваемости)…
Всякая там дребедень, вроде ДОСААФа, Красного креста, даже Общества трезвости стремилась копировать «старшего брата», и это вполне удавалось.
Но если большинство из «копировщиков» были образованиями надуманными, то опутавшая всю политическую, властную, экономическую структуры паутина отделов кадров имела большую и реальную силу, ибо не только управляла процессами у самого входа в «чистилище», но формировала так называемое «мнение» у действительно власть предержащих. То есть была той самой шеей, что вертит головой.
Работали в кадрах прежде всего идейно выдержанные люди (отставники, партийные маргиналы и т. п.). Их главной задачей было – «No passaran!» евреи и идейно незрелые особи (разумеется, это не относилось к категории работяг). Профессиональные качества уходили на второй, а касаясь многострадальных евреев, и на третий план.
По мере того, как отмирали хоть и ограниченные марксистско- ленинской теорией, но сравнительно кристально чистые старые бойцы идеологического фронта, их сменяли более гибкие вершители человеческих судеб, отчего кадровое дело стало прибыльным бизнесом.
«Не за то тебя люблю, что пьёшь и бражничаешь, – кто сейчас не пьёт?..
И не за то, что к молодичкам «востришь лыжи», – кто из нас не грешен?..
И даже не за то, что мзду берёшь – всякому рот дерёт ложка сухая…
А за то тебя люблю, что ты – настоящий партеец!»
Результаты таких кадровых усилий в соседстве с другими схожими обстоятельствами подтачивали систему, пока она не рассыпалась, как карточный домик.
Подбор кадров по американской схеме – это священнодействие. Interview в любой фирме – испытание сродни экзамену в отряде космонавтов на право полёта на Марс. Кроме само собой разумеющихся профессиональных качеств и навыков, тестированию подвергается и внешность, и личность, и даже тайные пристрастия претендента.
Общими в тех и других ОК могут быть разве что дурацкие вопросы. Только у советского кадровика это было вроде: «В каком месяце написаны «Апрельские тезисы» Ленина?»
А у американского: «Как вы относитесь к проблеме абортов и однополых браков?»
«Естественный отбор» кадров в Штатах – один из залогов их процветания (и не только экономического).
Читатель спросит: «Зачем так подробно о кадрах?» А иначе не понять всего того, что происходило в первый год проживания в USA с моим героем (сильно сказано, ибо ничего героического в нём нет), пока малознакомым вам Сёмой Альц-Геймером.
Свидание с олигархом
Странно звучит, но такое чуждое и враждебное советскому человеку слово «олигарх», которым клеймили тогда каждого, от кого «пахло» капитализмом, сегодня напрочь забыто «вражеским окружением», а стало исконно русским словом.
Даже купец первой гильдии Угрюмов, или порохозаводчик Демидов, или мануфактурщик Морозов выглядят очень уж старомодно. Иное дело олигарх Абрамович! Звучит так привычно и современно, что и сам Рома уже забыл думать об иностранном происхождении этого слова…
… Приехавший в Америку Семён Альц-Геймер по версии КЗОТа (кто забыл эту аббревиатуру, напомню – это трудовой кодекс) был уже пенсионером. Но в Штатах о КЗОТе мало что знают, и нашим иммигрантам предоставляется возможность отдалить малоприятную перспективу ранней старости минимум на пять лет. Возможность дают, но вот работу надо искать самому.
Поиски приложения для своих рук – дело нелёгкое, а для Сёмы – вдвойне, так как рук, в понятии трудовых, у него не было. Вернее, руки были, но как сочно выражалась Валентина, Сёмина жена, они росли у него «из одного места» (вроде бы у других они вырастают из разных мест).
Последние годы в Союзе Альц работал на разных предприятиях, но неизменно на руководящих должностях. Умственная работа ослабила его прикладные силы, как следствие, и выбор рабочих мест, где такой парень (очень ценный!) смог бы доказать свою полезность нанимателю.
Соответственно, Семе не угрожали заумные интервью, о которых шла речь чуть раньше.
С работодателями, к которым его направила «джуйка», разговор был коротким: очередной клерк просматривал application, затем визуально убеждался в том, что Альц выглядит моложе своих лет (мало утешительное обстоятельство), перекидывался (смело сказано!) с претендентом на вакансию парой-тройкой фраз на английском и ласково говорил Семёну, что фирма немедленно воспользуется его услугами.., если таковые понадобятся.
И тем не менее, фортуна не отвернулась от Альца. Как это произошло? Читайте дальше.
Хорошо, что мир не без добрых людей. А ещё лучше, когда у добрых людей есть ещё и добрые знакомые. У Сёмы так вышло, что его дальняя родственница, испытывающая к нему теплые чувства ещё с союзных времён, за годы проживания в Америке приобрела влиятельных знакомых.
Они-то, эти знакомые, представили Альца самому Вэну Лепборну! Кто такой Лепборн и почему после этого имени стоит восклицательный знак, тоже надо объяснить. Помните у Маяковского «… владелец заводов, дворцов, пароходов…». Это как раз о Вэне – одном из самых богатых и влиятельных людей в своём штате. Да что там в штате…
Зачем такому человеку встречаться с несчастным иммигрантишкой? Наверное, из любопытства: Сёму представили как большого руководящего работника из Союза (в глазах провинциальных родственников, но ничего подобного в действительности).
Вероятно, Вэн хотел замерить размах крыльев у «птицы высокого полёта» из социалистического реализма….
… В шикарный офис на шестом этаже современного tower’a Альц пришел в форме, которую примерял, когда бывал у начальника главка или даже замминистра: строгий темно-синий костюм, модная рубашка, галстук в тон, элитная кожаная папка для бумаг…
Пока Сёма ждал приглашения в холле, мимо сновала всякая клерковая мелюзга. Рядом сидели другие невыразительные по внешнему одеянию посетители; пару раз мимо продефилировал какой-то старикашка в каком-то затрапезном костюмишке… Как бы невзначай глянув в большое зеркало, Альц отметил, что выглядит явно представительней, чем окружающие.
Сёмка уж начал было скучать, когда его пригласили наконец к Вэну Лепборну. Он вошел в большой овальной формы кабинет, где за гигантским столом под сенью звёздно-полосатого флага, почти утонув в тронообразном кресле, сидел именно тот невзрачный старичок.
Неожиданно Вэн заговорил на чистейшем украинском языке, который Альц, проживший всю жизнь в Украине, успел подзабыть. Так они и беседовали: американец более полусотни лет тому покинувший «неньку», и прибывший оттуда полгода назад гражданин Украины – на «суржике», которым пользуются невежды с востока страны.
Вэн с интересом расспрашивал об Украине, где прожил первые двадцать из восьмидесяти лет, пока не началась мясорубка Второй мировой.
Сёма знал, что Вэн побывал и в гетто, и в концлагере, и чудом выжил, поэтому сам старался не задевать этой темы. Впрочем, беседа на историко-географические темы не затянулась – кто, как не Вэн, знает цену расхожему афоризму «Время – деньги»?
Лепборн сделал жест рукой, означавший что-то вроде «Ну, будя…», и задал свой первый вопрос:
– Каков род твоих занятий? Что ты конкретно делал там, у себя в Союзе?
Альц начал с энтузиазмом пересказывать художественный вариант содержания своей трудовой книжки. Список дел, которыми Семён занимался в прошлой жизни, был настолько впечатляющим, насколько и длинным. Радостно захлёбываясь, Сёма перечислял трудовые подвиги на производстве в разных предприятиях, в управленческих делах и на проектной ниве.
Видно было, что на Вэна произвела впечатление кадровая история Альца. Слушал он вначале внимательно, стараясь успеть за полётом Семиной мысли. По мере того как токующий, словно глухарь, Альц распевал трудовую биографию, лицо олигарха менялось из заинтересованного в удивлённое, затем нетерпеливое, потом досадующее и недоумевающее…
– Я не очень понимаю то, о чём ты говоришь… Ответь мне конкретно, что ты делал в своём институте?
– Я был начальником отдела….
– Ты был или работал «начальником» (последнее слово он произнёс чуть брезгливо)? Ну а чем ты занимался на заводе?
– Руководил цехом…
– «Руководил» – это тоже работа? А чем ты руководил в этом, как его, обл-быт-мест-проме? – с трудом по слогам прочитал Вэн.
– Я курировал пищевую промышленность…
От обилия незнакомых терминов лицо пожилого человека порозовело:
– Послушай, honey, скажи мне человеческим языком, что ты умеешь делать: работать на станке, драйвать truck, быть программистом или, на худой конец, bookeepper? Что же ты всё-таки конкретно умеешь, кроме как руководить?
– А ничего! – с напускной скромностью ответил Сёма, будучи уверенным, что Вэн с пониманием отнесётся к его «узкой» специализации.
Лицо Лепборна стало скучным и отрешенным. Прощаясь, он с ласковой грустью посмотрел нa Альца и сострадательно спросил:
– Может ты хочешь что-нибудь перекусить?
И тут у голодного Сёмки сыграло ретивое:
– Спасибо. Дома меня ждёт lunch, – высокомерно изрёк посетитель и тут же об этом пожалел: дома его ждал punch от недовольной его инфантильностью жены Валентины…
Beggars can’t be choosers (нищие не могут быть переборчивы…)!
Окончание следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
