Был во Львове еврейский театр…

В своей книге «Ибергерисене ткуфе» («Разорванная эпоха») известный режиссер и актер Зигмунд Турков охарактеризовал полувековую историю Львовского еврейского театра следующими словами: «Начался с Гольдфадена и закончился Гольдфаденом».

Речь шла о первом представлении стационарного еврейского театра во Львове в 1889 году, начавшего свою деятельность с пьесы Авраама Гольдфадена «Шуламис» («Суламифь»). А наиболее значимым событием театрального сезона 1938-1939 годов была грандиозная постановка той же пьесы Гольдфадена, осуществленная гастролировавшим во Львове Варшавским еврейским художественным театром (ВИКТ).

В октябре 1939-го Львовский еврейский театр возродился в новом качестве показом двух спектаклей: «Ин полыш аф дер кейт» («На покаянной цепи») Ицхака-Лейбуша Переца и «Ди хате фун фетер Том» («Хижина дяди Тома») по роману Гарриет Бичер-Стоу.

После взятия немцами Варшавы в Западную Украину приехала Ида Каминская. Прибытие во Львов известной еврейской актрисы было замечено советским руководством, которое предложило ей занять в новом государственном еврейском театре должность художественного руководителя.

В ноябре 1939-го Львовский государственный еврейский театр имени Шолом-Алейхема был открыт в концертном зале «Колизей» на улице Солнечной, 33, поскольку реконструированное здание еврейского театра на улице Ягелонской, 11, городские власти передали польскому театру. Заведующим литературной частью стал известный драматург Алтер Кацизна.

Первой постановкой Иды Каминской стала пьеса Шандора Гергелиса «Майн зун» («Мой сын»), в которой она блистательно сыграла роль матери. Следующей работой еврейского театра была пьеса Переца Маркиша «Мишпохе Авадис» («Семья Авадис»), поставленная Генриком Люфтом. Власти настаивали на том, чтобы коллектив театра работал преимущественно над пьесами советского репертуара. В рецензии на спектакль «Мишпохе Авадис», опубликованной в газете «Дер штерн», отмечалось: «Благодаря этому произведению еврейское население получило возможность изучить жизнь колхозников Биробиджана. Впервые евреи Западной Украины увидели здоровых молодых евреев с оружием в руках – факт, возможный лишь при советском строе».

Еще одной интересной работой Иды Каминской стал «Шепсн квал» («Овечий источник») Лопе де Вега. Затем последовали спектакли из еврейской классики по пьесам Якова Гордина «Мирале Эфрос» с Идой Каминской в главной роли и «Хасе ди исойме» («Сиротка Ася»), которые имели большой зрительский успех.

Весной 1940 года управление культуры попросило Иду Каминскую уступить должность художественного руководителя чиновнику, направленному из столицы. Летом того же года после закрытия еврейского театра в Днепропетровске его актеров перевели во Львов.

Одним из наиболее значимых событий в жизни Львовского еврейского театра тех лет стала постановка пьесы «Ди швестер» («Сестры») Липе Резником по мотивам одноактных драматургических произведений Ицхока Лейбуша Переца «С брент!» («Горит!»), «Швестер» и других. Для ее осуществления был приглашен из Ленинграда режиссер Захария Вин.

С началом вторжения немецких войск театральная жизнь во Львове замерла. Актеры, оставшиеся во Львове, в период немецкой оккупации разделили трагическую судьбу евреев Галиции. Почти никто из них не пережил Катастрофы. Часть коллектива Львовского еврейского театра, находившаяся в Ровно, была эвакуирована в глубь страны.

Маршрут пролегал из Ровно в Полтаву и далее в Баку. В пути эшелон не раз обстреливала с воздуха немецкая авиация. По морю и поездом, через Ашхабад, Ташкент, Бухару и Самарканд еврейские артисты добрались до столицы Киргизии Фрунзе (ныне Бишкек).

Фрунзе в то время был небольшим городом, снять квартиру или угол в жилом доме было невозможно из-за множества эвакуированных. Первое время многочисленным беженцам пришлось ночевать под открытым небом в так называемом Дубовом парке. Осенью, когда зачастили дожди, среди эвакуированных от переохлаждения и отсутствия санитарно-гигиенических условий начались инфекционные заболевания. От тифа в Средней Азии умерли львовские артисты Исаак Вальдберг, Карл Гимпль и Лейла Амзел.

Вскоре группа эвакуированных актеров Львовского и Белостоцкого еврейских театров под руководством Иды Каминской начала подготовку первого представления.

В связи с тяжелыми условиями эвакуации из Ровно Ида Каминская не располагала литературным материалом, и потому пьеса «Хасе ди исойме» ставилась по памяти. 1 января 1942 года состоялась долгожданная премьера. Реквизит и костюмы любезно предоставила директор русского драматического театра Эстер Зеленая. В последующие два года актеры восстановили спектакли «Ди шхите» («Резня»), «Крейцерова соната» Якова Гордина и несколько театрализованных концертов.

Представления Львовского еврейского театра давались в помещении Фрунзенской филармонии не чаще раза в неделю, потому что в другие дни выступали русские, украинские, киргизские и многочисленные гастролирующие драматические и музыкальные коллективы. Среди гостей, выступавших в помещении Киргизской госфилармонии, были известные еврейские актеры Михаил Эпельбаум, Клара Юнг, Анна Гузик, Сиди Таль совместно со своим партнером и администратором Яковом Фишером, игравшим во Львовском еврейском театре. Выступления еврейских артистов посещали эвакуированные жители Украины, Белоруссии и Прибалтики, среди которых немалое число составляли зрители в военной форме.

Весной 1944-го Ида Каминская и Меир Мельман оставили театр и уехали в Москву. Художественное руководство Львовским еврейским театром возглавил Симха Натан, поставивший три новых спектакля: «Дер блутикер шпас» («Кровавая шутка»), «Фаркишефте шнайдер» («Заколдованный портной») по произведениям Шолом-Алейхема и «Гершеле Острополер» Моше Гершензона. Совместными усилиями актеров из отрывков еврейских оперетт были составлены три новые концертные программы.

Возможности показа новых работ Львовского еврейского театра на сцене фрунзенской филармонии были ограничены. С разрешения властей, еврейский драматический коллектив отправился на гастроли по Средней Азии. Актеры посетили Алма-Ату и Ош. Особенно запоминающимися были встречи в Ташкенте с львовскими литераторами Израилем Ашендорфом, Нахумом Бомзе и другими. В библиотеке госархива Узбекистана сохранилась подшивка газеты «Правда Востока» за февраль 1945 года, в которой опубликовано расписание гастрольных выступлений Львовского еврейского театра в Ташкенте с 8 по 28 февраля 1945-го. Актеры показывали спектакли «Гершеле Острополер», «Мирале Эфрос», «Дер блутикер шпас» и «Вечер-концерт еврейского юмора» в двух отделениях.

К сожалению, информация о выступлениях Львовского еврейского театра в 1947-1949 годах очень скупа, и тому есть несколько причин. Главной из них являлось активное противодействие львовских властей. В марте 1947-го по обвинению в антисоветской деятельности был арестован председатель Львовской еврейской общины Михаил Серебряный. Это обстоятельство надолго определило подозрительное отношение советских властей к еврейской общественности Львова. Летом 1947 года уполномоченный по делам религии Львовской области П. Кучерявый доносил высшему начальству: «По заявлению Махновецкого (новый руководитель еврейской общины – И. Г.), сторонники Серебряного добиваются перед Киевом, минуя облисполком, открытия во Львове еврейского театра. Артист из Театра юного зрителя имени Горького – Друз поставил перед собой задачу открытия еврейского театра в Театре юного зрителя, создав вокруг себя из артистов-евреев группу, которая якобы выехала в Киев с ходатайством об открытии еврейского театра во Львове».

В начале 1949 года коллектив приступил к репетициям пьесы «Мирале Эфрос». После убийства в Минске в январе 1948-го Соломона Михоэлса и ареста в декабре того же года членов ЕАК субсидии, выделяемые еврейским театрам, стали резко сокращаться. 12 марта 1949 года в Минске был закрыт Белорусский ГОСЕТ. Анатолий Люксимбург, внимательно следивший за ситуацией, складывавшейся вокруг еврейской культуры, не стал дожидаться приезда во Львов ликвидационной комиссии. Весной 1949-го он перевелся на одну из руководящих должностей в Закарпатскую областную филармонию. После внезапного отъезда лидера Львовский еврейский ансамбль драмы и комедии прекратил свое существование…