«Поражение в бою терпит не самый слабый,
а тот, кто начинает отводить глаза в сторону».
Тацит, древнеримский историк
С 27 октября первые строки в сводках новостей захватила Франция. Как на уроках географии, звучат названия французских городов: Лион, Тулуза, Руан, Гавр, Марсель, Лилль, Ницца, не говоря уж о Париже с его экзотическими пригородами. И, к сожалению, это не в привлекательной рекламе турагентств, а в сообщениях полиции и в репортажах корреспондентов с улиц, охваченных огнем.
Дикие банды погромщиков обрушились на мирные города, негодяи поджигают школы, автомобили и автобусы, полиция под градом камней, и так день за днем, неделя за неделей. Весь мир смотрит на Францию и недоуменно вопрошает: где ее величие и гордость, где ее граждане, где вооруженные силы? Неужели полиция не могла в первый же день пресечь бесчинства, начавшиеся в одном парижском пригороде? Ну, в два дня?
Наверно, могла, но не решилась. Почему? Потому что нельзя, потому что погромщиками оказались свои любимые ребятки, пригретые Францией арабы — иммигранты из Северной Африки и их потомки, сочувствие к которым десятилетиями пропагандировалось ее политиками и средствами массовой информации. Как внутри страны, так и на международной арене Франция, видно, очень боится арабов, поэтому демонстрирует свою к ним любовь и добивается взаимности, безрассудно потакая им везде и тщетно рассчитывая хотя бы на благодарность. Только когда бесчинства распространились по всей Франции и стало ясно, что действия разбросанных по стране банд координируются, правительство, наконец, ввело чрезвычайное положение и закон 1955 года, принятый во время восстания в Алжире и дающий местным властям некоторую свободу действий, включая введение комендантского часа. Но этого, очевидно, мало, а главное, упущен момент: морально правительство Франции эту битву проиграло, поскольку проявило слабость и растерянность, а толпа, как известно, очень хорошо чувствует слабость власти.
Организаторы беспорядков с первого дня могли увидеть слабость власти, например, в противоречиях между сторонником решительных действий министром внутренних дел Николя Саркози и не поддержавшим его премьер-министром Домиником де Вильпеном. Они рассматриваются как претенденты в президентской гонке после Жака Ширака, и это уже препятствует единству их действий, в результате чего толпы бунтовщиков получили полулегальное право продолжения беспорядков под предлогом требования отставки Саркози. Поощрением толпы стало также отстранение ряда полицейских от должностей, причем не за бездействие, что было бы в порядке вещей, а, наоборот, за решительные действия, квалифицированные властью как грубость по отношению к хулиганам. Каково после этого полиции? Вот она и держится в стороне, рапортуя о спаде уровня насилия.
В чем выражался этот спад? В качестве показателя уровня насилия полиция берет количество сожженных на улицах автомобилей. Оно падает день ото дня. Например, «в ночь на пятницу сожжено 463 автомобиля», и это «гораздо меньше, чем в предыдущую ночь». «В ночь с понедельника на вторник сожжено 215 автомобилей, что на 69 машин меньше, чем в предыдущую ночь», а далее «к 23 часам по местному времени были сожжены всего 40 автомобилей». Хорошо, но значит ли это, что уровень насилия упал? Отнюдь! Это может означать, что на улицах охваченных бунтом районов уже почти не осталось несожженных автомобилей. Сожгут последние, и что тогда? Установится порядок и спокойствие?
Французское общество этими беспорядками застигнуто врасплох. Одни негодуют и требуют от правительства жестких мер по отношению к бунтовщикам, другие ведут либеральные разговоры об их бедности и неустроенности, будто это повод для поджога чужих автомобилей. Министр Саркози распорядился о высылке из страны всех иностранцев, осужденных за участие в беспорядках, включая и тех, кто имел вид на жительство. Глава Национального фронта Ле Пен пошел дальше, заявив, что всех участников беспорядков надо лишить французского гражданства.
Между тем в выступлении президента Франции Жака Ширака прозвучала фраза, которую, по моему мнению, трудно оправдать: «Вне зависимости от нашего происхождения, мы все являемся детьми Республики и все имеем право рассчитывать на одинаковые права». С одной стороны, это вроде бы банальная фраза, самоочевидная и ничего нового не вносящая. Но в аспекте происходящих событий ее нельзя не воспринять как слабовольную уступку организаторам арабских выступлений. Теперь в мечетях скажут: раз сам президент заговорил о наших правах, то это значит, что фактически мы их лишены. Последствия очевидны. Почему бы президенту Франции не сказать прямо то, в чем ни у кого нет сомнения: все граждане Франции, независимо от происхождения, имеют одинаковые права. Не то, что вправе рассчитывать, а в действительности имеют! Как, впрочем, и обязанности. Не посмел, не набрался смелости, отвел глаза в сторону, как сказал бы из глубины веков Тацит.
Премьер де Вильпен тоже сдался, пообещав «положить конец дискриминации», которая, по его словам, является одной из причин высокого уровня безработицы в иммигрантских общинах, то есть теперь у бунтующих есть оправдание: они выступают против дискриминации. А то, что они не хотят работать и презирают традиции страны, которую нагло приватизируют, от этого премьер вслед за президентом тоже отвел глаза.
Боится обидеть арабов и пресса, иначе подожгут. Кстати, арабов там, как правило, даже не называют арабами, мусульман не называют мусульманами — ибо нельзя! Для их обозначения пресса предпочитает нейтральные эвфемизмы. Либеральная газета «Монд», например, сама пугается и других пугает: «Воскрешение закона 1955 года даёт понять молодежи в пригородах (читай: членам арабских банд. — С. И.), что Франция обойдется с ней так же жестоко, как с их дедами». Интересно! Но деды-то жили в Алжире и добивались независимости от Франции, а внуки почему-то оставили свой независимый Алжир, перебрались во Францию, и теперь уже французам предстоит борьба за независимость и суверенные права в своей собственной стране.
Известно ревностное отношение французов к своей культуре, их неприязнь к инородным культурным влияниям, прежде всего — к американской культуре, хотя вряд ли она чужда традиционной французской. Французская, кстати, присутствует и в американской. Та и другая принадлежат одной цивилизации. А вот культура «молодежи в пригородах» — это действительно чуждая французам культура. Не только чуждая, но и враждебная. И все-таки испуганный президент Ширак теперь невпопад заговорил об уважении этнорелигиозной культуры меньшинств в мультикультурном французском обществе. Вслед за этим можно ожидать отмены закона, запретившего хиджаб в государственных школах. Этого требовали поджигатели школ. Если Франция уступит, дальнейшее ее падение будет предопределено.
Яшико Сагамори, чьи бескомпромиссные суждения вызывают наше сочувствие и живой интерес, в очередной статье обращается к президенту Франции с такими словами: «Я могу понять, почему французы боялись немцев. Но вашим сегодняшним врагам до немцев — как до неба. Они безграмотны, практически не вооружены и плохо организованы. Они трусливей даже французов… Несколько крупнокалиберных пулеметов и безжалостная депортация всех, кто остался в живых, навсегда очистили бы вашу страну от рака, который расползается метастазами по всему миру. Весь цивилизованный мир с радостью последует за вами…». А другой близкий нам по духу журналист — Джозеф Фара, не рассчитывая на такой поворот, рассматривает ему альтернативу: «Если во Франции продолжаются систематические проблемы с мусульманским населением, то пришла пора разделить Францию. Пришла пора создать независимое мусульманское государство. В конце концов, разве не это предложили Франция и другие европейские государства Израилю в качестве наилучшего решения?.. Всемирный джихад докатился наконец до Парижа. Посмотрим теперь, навяжут ли французские власти своему населению то решение, которое они требуют навязать населению еврейского государства».
Какой выйдет Франция из трагедии этих недель? Одно из двух: либо консолидированной в осознании опасности, либо вконец деморализованной. В любом случае Франция даёт урок Европе, насторожившейся и испытывающей те же мучительные комплексы. По-своему воспринимает этот урок Россия. Но для нас важней всего то, как воспримет этот урок Америка.
Возможна ли в Америке подобная вспышка насилия? Возможна, достаточно только расслабиться, так непременно вспыхнет. Они уже бывали в прошлом, а недавно вполне могла случиться такая вспышка в Нью-Орлеане, когда банды насильников и грабителей воспользовались безвластием. Если бы силам правопорядка во всеуслышание не был дан приказ стрелять на поражение, причем не резиновыми пулями, а настоящими, — беспорядки, особенно под раздутую безответственными СМИ демагогию об их расовой подоплеке, могли перекинуться и на другие штаты, подобно лесному пожару при ветре. Под каким бы предлогом ни поднимали бучу любые негодяи, а они всегда в обществе есть, нельзя давать им возможность почувствовать слабину власти, защищающей закон и порядок.
Еще важнее не вдохновлять врагов, с которыми Америка ведет войну. Неужели те политики, которые изо дня в день осаждают с надуманными нападками главнокомандующего американскими вооруженными силами, не понимают, что тем самым дают врагу надежду победить? Как тридцать лет назад победил Америку Вьетнам — не своей силой, а в результате подрывной кампании американских противников войны.
Дело ли теперь на всех углах муссировать вопрос о причинах войны в Ираке? Война давно идет, начата при двухпартийной поддержке конгресса, и надо довести ее до окончательной победы. Испугаться и уйти — это не только позор, но и шаг, обрекающий США на дальнейшие неудачи по всему миру из-за падения престижа. А именно этого требуют от президента лидеры Демократической партии. На днях сенат 58 голосами против 40 отклонил предложение демократов обязать президента обнародовать график вывода войск из Ирака. Отклонить-то отклонил, но враги увидели, что их дело не безнадежно — уже 40% готовы повторить вьетнамский сценарий, осталось запугать еще 10 — 11 сенаторов, и победа достанется им.
Когда выше я сказал о надуманных нападках, я имел в виду, в частности, шумную кампанию по дискредитации администрации Белого дома в связи с утечкой информации об агенте ЦРУ. Из несчастной мухи противники нынешней администрации раздули слона, но то, что их действия мотивированы отнюдь не защитой секретов ЦРУ, выдаёт, например, их активность в публичном расследовании тайных операций ЦРУ, которое, согласно кем-то распускаемым слухам, содержит секретные тюрьмы в Восточной Европе для допроса захваченных террористов. Может быть, и содержит, но кому на руку раздуваемый по этому поводу публичный скандал?
Нужно ли было американским СМИ столько трубить на весь мир об унижении заключенных террористов в иракской тюрьме? На фоне саморазоблачительной кампании почти незаметными прошли кадры отрезания голов ни в чем не повинных людей теми же террористами.
Много еще с горечью можно было бы сказать о наблюдаемых нами странностях политической жизни великой страны. Но перейду к заключению. Чего я боюсь? Я боюсь, как бы непрерывные нападки американских ненавистников президента Буша не заставили его остановиться перед врагом и, подобно президенту Шираку, отвести глаза в сторону.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
