Окончание. Начало в № 702
Нужно было начинать думать о женитьбе сына Арона, но у него уже была девушка, и они любили друг друга. Она была красивая и приятная в общении. Раз Арончик полюбил эту девушку, родители не хотели ему мешать. Ведь Арону и так уже было двадцать, а тогда девушек выдавали замуж в семнадцать лет, а парней – в восемнадцать. Через некоторое время родители Арона полюбили Хаюсю, как родную. Жили они все вместе, да так, что лучшего и желать было нельзя.
В девяти верстах от города было село Любарцы. Оно стояло на тракте, и каждый обязательно проезжал это село. Здесь жил еврей Шмилек. Он там и родился, и отец его тоже родился в Любарцах. У Шмилека был дом, доставшийся ему по наследству от родителей, и большой двор с колодцем, все проезжие люди останавливались у него и поили лошадей. Шмилек держал трактир. Известно, что евреи торговали в селах водкой.
У Шмилека было двое детей. Старшая дочка была замужем в городе, а 13-летний мальчик учился в хедере. Сам Шмилек не очень-то знал еврейскую грамоту, но был честный и набожный, как и его отец. Раза два в неделю он ездил в город за водкой и прочими покупками. И бедняки уже ждали, когда Шмилек приедет, так как он щедро подавал милостыню. Он не скупился и на благотворительные учреждения.
В субботу он сам не торговал, а часто ездил к дочке в город, чтобы помолиться в синагоге. Обычно в эти дни водку продавала прислуга Наталка и все до последней копейки складывала в кассу. Она родилась в этом же селе и была единственной дочерью у бедных стариков. В те времена в селах на постое бывали солдаты и казаки. У Наталкиных родителей жил донской казак. Наталке было восемнадцать лет, и казак гулял с ней. Он обещал на ней жениться и увезти с собой. Когда же Наталка родила мальчика, казак был таков. Через три года ее родители умерли, а Наталка жила с того, что выращивала овощи на огороде и часть продавала в городе, где покупала муку, чтобы печь хлеб. Как-то в очередной раз Наталке надо было испечь хлеб, но у нее закончилась соль. Она зашла к соседке, а ее трехлетний мальчик играл во дворе. Возле хаты стояла кадушка с дождевой водой. Ребенок подставил к ней маленькую скамейку и пускал кораблики. Играя, он перегнулся через край и упал головой в кадушку. Когда Наталка пришла, он был уже мертв.
После гибели сына она пошла служить к Шмилеку. С тех пор прошло пятнадцать лет, она научилась говорить на идиш, знала все еврейские праздники, и хозяйка доверяла ей готовить еврейские кошерные обеды.
Была середина июля. Мойше Довид велел Найде проверить бричку и подковать лошадь, так как они с Ароном собирались к помещикам, а Найда должен был остаться и следить, чтобы дома и во дворе все было в порядке.
16 июля Мойше Довид и Арон попрощались со своими домашними, попросили их не скучать и обещали вернуться в четверг вечером или в пятницу утром.
Арон еще раз оглянулся и сказал:
– Мамочка, посмотри, пожалуйста, за Хаюсей.
Хаюся была беременна.
Отец и сын побывали у помещиков, подтвердили свое намерение купить урожай, оставили всем задатки и уехали. Когда они подъехали к Любарцам, уже стемнело. Шмилек и его жена очень обрадовались дорогим гостям. Они даже приходились дальними родственниками друг другу. Хозяйка угостила их чаем и свежим клубничным вареньем. Шмилек очень просил их остаться переночевать. Даже Наталка сказала:
– Оставайтесь. Завтра рано утром попьете чаю и поедете.
Они посмеялись, им очень понравилось, как хорошо Наталка говорит по-еврейски. Мойше Довид был согласен переночевать, но Арон настаивал на том, чтобы вернуться:
– Папа, дома будут беспокоиться. Ну что здесь, девять верст. Полтора часа, и мы дома.
Почти одновременно с Добровыми к Шмилеку зашел бедный еврей, который ходил из города в город просить милостыню. Сам он из Белоруссии. Как соберет рублей десять, так посылает их жене. Его накормили и дали пару рублей. Он хотел остаться на ночь, а утром пойти в город, но, когда Мойше Довид и Арон решили ехать, они предложили ему поехать с ними, и он, обрадовавшись, что завтра ему не придется идти пешком, согласился.
В шинке во время всех этих разговоров сидели крестьяне. Одни из них пили и шумели, другие спокойно разговаривали о том, что в этом году будет хороший урожай, и что хлеба уже стоят в рост человека. И среди крестьян были Иван Христюк и Петро Забегай. Как потом выяснилось, Иван сказал Петру:
– Видно, богатые жиды. Давай отберем у них деньги!
– Как же ты отберешь? – спросил Петро.
– А очень просто, – ответил Иван. – Убьем, когда они выедут, и знать никто не будет.
Петро немного подумал и согласился. Они тихонько вышли, захватили дома топоры, побежали на поле и залегли в жито. И когда бричка с людьми подъехала, они выскочили и ударили каждого по затылку, те даже оглянуться не успели – так и остались сидеть… мертвыми.
Разбойники выпрягли лошадь, чтобы она не повезла бричку дальше. Пошарив по карманам убитых отца и сына Добровых, они нашли сорок девять рублей, а у несчастного бедняка в платочке было завязано мелочью и медяками всего восемь рублей.
Утром люди, ехавшие на базар, увидели ужасную картину и сообщили в полицию. На место преступления приехали полицейские, следователь, осмотрев погибших, решил, что убийцы должны быть из ближайшего села. И все поехали в Любарцы. Первым делом заехали к Шмилеку. Там они узнали, что эти люди пили в трактире чай, и отец хотел остаться, а сын не согласился, и около девяти часов вечера они уехали.
– А кто был здесь в то время? – поинтересовался следователь.
Наталка, которая всегда жила в Любарцах, знала всех жителей села и назвала по именам и фамилиям посетителей, которые накануне были в шинке.
– Ну и когда же кто ушел? – спросил следователь.
– Я тогда не обратила внимания, а теперь вспомнила, что Иван Христюк и Петро Забегай сидели и о чем-то очень тихо между собой говорили, а когда эти люди начали готовиться к отъезду, они сразу же ушли.
Находившийся при этом разговоре крестьянин сказал:
– Ваше благородие, я живу возле речки. Сегодня я рано утром вышел на огород и увидел, что Иван и Петро купались. Я еще удивился, чего это они так рано купаются. Но даже и подумать не мог о такой беде.
Тут же все пошли к Ивану. Он спал возле клуни на соломе. Осмотрели все уголки и заметили, что в клуне за потолочной балкой виднеется топорище. Когда вытащили топор, обнаружили следы крови. В хате же под иконами нашли платочек, в котором было завязано восемь рублей мелочью. И на платочке – пятна крови.
У Петра тоже нашли доказательства его участия в преступлении. Их арестовали и отвели в тюрьму.
Можно себе представить, что было, когда убитых привезли в город! Как говорится, даже ребенок не остался в колыбели. Никто не мог удержаться от рыданий. Полумертвых мать и невестку отвезли в больницу. Их не могли привести в чувство. Похороны отложили на следующий день. Никто вообразить себе не мог, как можно таких красивых и здоровых людей положить в землю.
Люди не могли взяться за работу – руки не поднимались. Хоронил весь город. Отца и сына похоронили рядом.
Через месяц приехала выездная сессия суда. Убийц судили на площади, потому что собралось столько людей, что в помещении не хватило всем места. Председатель суда спросил преступников, за что они убили этих людей.
– Мы думали, что у них много денег.
– А сколько было?
– Сорок девять бумагами и восемь мелочью.
– И из-за такой малости вы лишили людей жизни!
Так как в то время не было смертной казни, Ивана приговорили к 25 годам, а Петра – к 20 годам каторги.
Тут же на площади их приковали ногами друг к другу. Весь город бежал за ними, а мальчишки бросали в них камни.
Через четыре месяца Хаюся родила мальчика. Назвали его Мойше Арон в память о дедушке и папе.
Уважаемый читатель, история об убийстве не выдумана, я все это видел своими глазами.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
