א
Семен Львович спал очень плохо. Ему было тесно и душно. Он был готов проснуться скорее уставшим, чем отдохнувшим. «Сон, конечно, уже не тот, что был в восемьдесят или сто лет. И почему так спокойно в этой бухте? В прогнозе был ветер, — думал Семен Львович во сне, — дурдом, а не отдых». В 2089 году Семен Львович сумел наконец осуществить давнюю мечту и приплыть на остров Тобаго на своей 34-футовой яхте «Меркаба». Он стал на якорь в бухте Спей-Сайд, где побывал много лет назад и где в этот раз собирался один отметить свой 120-й день рождения — он так решил.
Да, люди стали жить дольше, многие достигали ста лет, после того как ученые в XXI веке наконец-то нашли способы предотвращать большинство онкологических и сердечно-сосудистых заболеваний. Но Семен Львович тем не менее считался долгожителем и своеобразной знаменитостью, благодаря своей не прекращающейся общественной деятельности.
Однако внимание прессы и известность не делали его счастливее — он старел, а внуки и правнуки были увлечены современными технологиями, виртуальными мирами и интересовались иудаизмом по большим праздникам, отдавая дань уважения зайде Шимону, дедушке Симону. Только двое из них, Дэниэл и Эмиэл, унаследовали от Семена Львовича тягу к изучению Торы. Оба были раввинами: Дэниэл в израильском поселении Абу Зенима, на берегу Суэцкого залива на Синайском полуострове, а Эмиэл в городке Ма’ан в бывшей Иордании. Территории были присоединены к Израилю после того как хаос «Арабской весны» начала века и последующее падение спроса на нефть привели к окончательной дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке. Израиль был единственной страной, которая согласилась взять под свою защиту прилегающие соседние регионы, чтобы спасти их от аннексии сектором Газы и сектором ХАМАСа.
«Сна нет, позвоню Дэниэлу, у него полдень», — подумал Семен Львович и потянулся к мобильному телефону на тумбочке. Но тянуться было некуда — рука уперлась в деревянную доску сбоку, деревянную доску сверху. Семен Львович открыл глаза — тьма кромешная, запах земли. И гробовая тишина. «Подожди, я сплю, — сказал он сам себе, — это все слишком напоминает рассказы Эдгара По». В мыслях стали всплывать описания агоний погребенных заживо людей, и легче от этого не стало. «Нет, надо проснуться. Надо проснуться и с рассветом уйти на фиг из этой тихой Тобагской бухты!» Движение вверх, движение вбок и затхлый запах сырости дали понять Семену Львовичу, что он действительно лежит в деревянном ящике в земле. Он начал задыхаться и трястись в лихорадке от ужаса осознанной ситуации — его похоронили заживо. В голове пронеслась мысль о том, что кому-то, наверное, понравилась его старая яхта. «Что, что делать?! Толкать крышку вверх?» Oн не мог даже как следует упереться в нее, да и годы были не те. «Читать “Шма”?!» Мысли отказывались повиноваться и застыли в шоковом состоянии ужаса. Время остановилось. Весь сжавшись, чтобы не касаться холодных стен своей усыпальницы, широко открыв глаза в могильный мрак, Семен Львович в панической лихорадке безуспешно отказывался осознавать вопрос, поставленный кошмарной реальностью: «Что дальше?!» Еще немного, и он бы потерял рассудок. Но тут послышался шум сверху, что-то стукнуло о крышку ящика. Гроб достали из могилы. Родственники из Нью-Йорка прибыли первым рейсом в Скарборо, как только были уведомлены o «внезапной смерти» Семена Львовича в ресторане Спей-Cайда и скорых похоронах, за которые требовалось заплатить, что его и спасло.
ב
Психика Семена Львовича была подорвана. Он очень медленно восстанавливался в частной лечебнице на острове Рузвельта в Нью-Йорке. «Мало того, что они похоронили меня как обычного гоя, — рассказывал Семен Львович своему лечащему доктору, — они еще похоронили меня живым! Как можно себя сейчас чувствовать, доктор?!» Dr. Keith Ibolette, MD, слушал не перебивая. «И поверьте мне, доктор, после того что произошло, я не хочу больше ложиться в землю ни в каком виде, ни в живом, ни в мертвом. Даже в соответствии с традициями. Я не хочу в землю. Я имею право: у меня психическая травма — я уже там был». Dr. Ibolette кивал головой — он был хорошим психологом.
«Надо смириться с тем, что тело — это всего лишь оболочка души, и, отслужив, оболочка, кожура, скорлупа… падает на землю, это научно доказанный факт», — начал Dr. Ibolette. «Не хочу слышать про землю, доктор, — перебил Семен Львович — не хочу! Что будем делать?» — «Что будем делать, что будем делать, — голос доктора звучал певуче, как колыбельная песня, — попробуем для начала Hypnotic Age Regression, Семен Львович, может, найдем что-нибудь в вашем детстве, может, в отрочестве или юности».
Семен Львович откинулся поудобнее в кресле и закрыл глаза. Dr. Ibolette начал сеанс гипноза. «Представьте, что у вас в руках книга с фотографиями. Вашими фотографиями. Листая страницы назад, вы видите себя все моложе и моложе. К вам возвращаются настроения и чувства, которые вы испытывали в те моменты своей жизни. Что вы видите, Семен Львович?» — «Внуки, синагога, работа, яхта… университет, советская армия, школа… Много всего за 120 лет было…» — «Вспомните ушедших родственников», — подсказывал Dr. Ibolette. «Да, да, дед Иван. Он отца, сироту, усыновил после Второй мировой войны. Дед всегда просил, чтобы его похоронили быстро». — «Так, так, — начал подбадривать Dr. Ibolette, — это хорошо, а что еще про деда, дальше?» — «Дед, наверно, насмотрелся ужасов за времена Гражданской, голода, Второй мировой — просил, чтобы похоронили быстро, когда умрет. Да, досталось его поколению…» — «Хорошо, про деда. Дед просил похоронить, правильно? Теперь можете вспомнить что-то яркое, теплое, связанное с дедом?» — Dr. Ibolette, похоже, слышал то, что надеялся услышать. «Помню, лет 110 назад, летние каникулы. Мы с дедом везем в тачке собранные на свалке деревянные балки — пилить на дрова на зиму; вытаскиваем ржавые гвозди и на куске рельсы выпрямляем их. Лето, тепло, над поселком летит звук молотка о наковальню — дзынь-дзынь, дзынь-дзынь, дзынь-дзынь». — «Семен Львович, я понял, а что еще?» — «…дзынь-дзынь…» — «Семен Львович, постарайтесь сосредоточиться; вы выпрямляли с дедом гвозди на наковальне, а что еще помните?» — «Еще помню… Я вас любил… Белеет парус… про кота ученого помню…» — «Подождите, при чем тут кот, какой парус?!» — «И днем и ночью кот ученый… э-э… просит бури, как будто в буре есть покой». — «Ерунда какая-то! Что за бред?! Кто просит бури?! Возвращайтесь немедленно, листайте книгу обратно, смотрите на фотографии: вы взрослеете, мужаете, стареете, — Dr. Ibolette тряс Семена Львовича за плечи и почти кричал ему в ухо: — вам опять 120 лет, сейчас 2089 год. Проснитесь!» — «Что?! A, да, — Семен Львович смотрел на доктора, — да. Bсе равно лежать в земле больше не хочется, доктор». — «Я понимаю, Семен Львович, вы не будете лежать в земле, я обещаю. Не будете. Кстати, про бурю, это был стих?» — «Какую бурю?!» — «Never mind… На сегодня хватит, идите домой, отдохните. Непростой случай, что я могу еще сказать!»
ג
Семен Львович шел вниз по Шестой авеню. «Доктор думает, что я не понимаю. Тоже мне, Милтон Эриксон нашелся — лучше бы усыпил меня летаргическим сном лет на двадцать — я бы лежал, сны смотрел. Пока не отдал бы концы. Эриксон-Шмериксон. Отдал концы? Отдал концы. Милтон-Шмилтон. Отдал концы?.. Конечно! Bingo! Отдал концы! — оригинальное решение проблемы пришло в голову внезапно. — Отдать концы! Конечно, решать мой вопрос надо мне самому, никто больше помочь не сможет». Семен Львович приближался к Брайант-Парку, обдумывая пришедшую в голову гениальную идею. «Вот и синагога — надо зайти, дело есть серьезное».
«Слышал, слышал — приветствовал Семена Львовича раввин. — Это ужасно, как вы себя чувствуете?» — «Чувствую себя «прекрасно», рав. У меня есть важное дело. Мои правнуки не ходят в синагогу». — «Это нехорошо. Но Дэниэл и Эмиэл…» — «Да, да… И я не хочу лежать в земле… — На лице рава было написано изумление. — Таблички…» — «Ну?!» — «Памятные таблички на стенах синагоги. Сколько стоит большая табличка?» — «Для вас — ничего, для других — тысячу долларов». — «Рав, я дам вам десять тысяч долларов, вы закажете мемориальную табличку с моим именем. Внуки и правнуки меня любят. А мне осталось недолго, я знаю. Если я не позвоню вам через месяц из Израиля, значит, я умер. Hа пути в Землю Обетованную. Погиб, как отважный капитан, где-то в Атлантике. Bы повесите мемориальную табличку с моим именем и сообщите моим родным. В этот раз — на самом деле. Я буду знать, что они хоть иногда заходят в синагогу навестить меня тут… или в Израиле, если я каким-то чудом догребу туда на своей старой «Меркабе». Хороший план, нет? Я могу на вас рассчитывать?» Семен Львович выписал чек, пожал раввину руку и быстро вышел из синагоги.
ד
«Патриарх Сема! В моем возрасте нельзя откладывать на завтра то, что еще можно сделать сегодня». Семен Львович направился прямиком в Томс-Ривер, Нью-Джерси, где он держал яхту. «Я не самоубийца — я действительно собираюсь дойти на яхте до Израиля. А что из этого выйдет, это другой вопрос. Я вроде собрался жить вечно — пора, батенька, подвести некоторые итоги. Сто двадцать лет. Пролетели как один миг. Молодец Dr. Ibolette — я деда Ивана не вспоминал так живо лет 80. Действительно, как будто вчера». Семен Львович на какие-то секунды потерял счет времени и перенесся в далекие 1970-е. Тепло и солнечно, летние каникулы. Дед и Сема, восьмилетний пацан, собирают на свалке бревна от разрушенных домов, везут их на телеге на двор деда, вытаскивают ржавые гвозди, выпрямляют их на наковальне, дзынь-дзынь — в банку. Бревна пилят на дрова. Теплый июльский полдень в горах Алтая. Когда дед прерывается, прерывается и Сема, лезет на чердак курить украденные y деда сигареты «Шипка». Сема в такие моменты чувствовал себя настоящим мужчиной — поработали, можно покурить. «Почему время бежит так быстро?!» — думал он, занимаясь подготовкой яхты в дальний путь.
Barnegat Lighthouse мигнул на прощание, и «Меркаба» вышла в открытый океан. Волны стали выше и длиннее. На горизонте зловеще громоздилось огромное черное облако в форме наковальни: Cumulonimbus — ничего хорошего. Стало зловеще тихо и темно. «Все может закончиться быстро, — подумал Семен Львович, — минут через пять-десять начнется представление». Быть в океане на небольшой яхте во время шторма — это предприятие не для слабонервных и даже не для нормальных людей — это страшно. «Это, наверное, конец, — думал Семен Львович. — Жизнь пролетела, как сон. Почему время в детстве идет медленно, а потом все быстрее и быстрее? Те же дни, недели, годы, только колесо времени крутится все быстрее с возрастом. В мидраше говорится, что «один час радости в следующем мире лучше, чем вся жизнь в этом мире», и «один час раскаяния и хороших дел в этом мире лучше, чем вся жизнь в будущем мире», — вот такой, казалось бы, парадокс. Речь идет о том, что человек зарабатывает себе награду в местах, где уже будет поздно что-то менять. Может, время и идет с ускорением потому, что годам к 20–30 становится ясно, какую награду получит душа и где она проведет вечность. Зачем тогда задерживаться в «этом мире», если уже ясно, что будет в следующем?! Когда в кармане лежит приглашение на банкет в дорогой ресторан, никто ведь не стоит в вестибюле перед гардеробом, а торопится в зал, туда, где музыка, угощенье и веселье, ведь так?! Так, так… Я скоро сам все узнаю», — подумал он и поднял глаза на зловещее штормовое облако. Но облака не было — оно исчезло. Небо над головой было ясное и безоблачное. Красный круг солнца медленно, но верно садился за линию горизонта за кормой яхты там, где осталась Америка. Потянул ровный и теплый южный ветер, 12–15 узлов, beam reach, лучше не придумаешь. До Израиля 5 600 миль. «А может, и доплыву?!» — Семен Львович засмеялся «смехом Сары» и полностью выпустил паруса.
ט
Больше о Семене Львовиче ничего не слышали. Три дня спустя, в 22:11 по-местному времени, контейнеровоз компании Kings Lines зарегистрировал необычное оптическое явление в координатах 25N и 69W. При полном штиле к юго-востоку от судна была замечена ярко-фиолетовая ураганная воронка, только перевернутая и почти касающаяся своей широкой частью поверхности океана. Потом небольшая яхта с надписью «Меркаба» на борту пронеслась мимо контейнеровоза в направлении перевернутой воронки со скоростью, не характерной для парусных судов, вышла из воды и взмыла в воздух вверх по спирали, как будто закрученная огромным смерчем, и растворилась в темнеющем над головой звездном небе. Одни вспомнили по этому поводу забытый Бермудский треугольник, другие утверждали, что это еще один пример безответственного загрязнения окружающей среды голограммными проекциями из виртуальных миров. А старый раввин в синагоге на Шестой авеню в Манхэттене говорил, что Б-г сжалился над Семеном Львовичем, Шимоном бен Леви, и забрал его на небеса, как когда-то Элияху в колеснице. На новой мемориальной табличке в синагоге последний день жизни Семена Львовича в Олам Ха-Зе совпадал с днем, когда подхваченная штормовым ветром «Меркаба» улетела в ночное небо.
Леви ПЕРЕПЕЛИЦА,
Бруклин, Нью-Йорк
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
