ПАМЯТИ МОЕГО ДЯДИ
Реб Хаим Подоровский, благословенна память праведника, был женат на сестре моей матери. Вместе с женой и четырьмя детьми он погиб от рук немцев.
Реб Хаим руководил иешивой в городе Кобрине, в Белоруссии. Его старший сын, Мордехай-Песах, учился у Хафец Хаима и записал многое из слов учителя. Сын Хафец Хаима издал эти записи, указав в предисловии к книге: «Эти записи бесед дал мне мой товарищ, великий в Торе рав Мордехай Подоровский из Кобрина, который обслуживал моего отца в течение нескольких лет до его смерти. Пусть ему зачтутся заслуги моего отца».
Мне хочется, чтобы отрывки из этих записей вы прочли в заключение нашего разговора. И в память о моем дяде, и потому, что слова Хафец Хаима, который был нашим современником (он умер в 1933 году), ярко характеризуют наше время.
ДОКУДА ДОЙДЕТ ХОЛОД?
Рассказал об этом сын Хафец Хаима.
Хафец Хаим вздохнул и сказал сыну: «Слушай, ты холоднее, чем я. Твои дети будут холоднее, чем ты. А их дети – еще холоднее. Докуда дойдет это охлаждение?»
О СЕМЬЕ И БЫТЕ
«Отец – глава семьи – подобен локомотиву, который, поднимаясь в гору, тянет за собой груженые вагоны. Если это сильный локомотив и у него достаточно огня и пара, то он тянет. А если нет, не дай Б-г, то его тянут назад вагоны, и все гибнут…».
Один человек попросил у Хафец Хаима благословить его детей, чтобы они выросли честными евреями. Хафец Хаим ответил: «Вы хотите получить это брахой? Для этого надо работать и рисковать жизнью».
В начале ХХ века влияние внешнего мира на еврейскую общину становилось заметным. В том числе и в одежде.
Несколько раз в иешиву, где занимался с ешиботниками Хафец Хаим, приходила девушка в блузке без рукавов. Хафец Хаим заметил: «Мода подобна помешательству, к которому привыкают. И называют – «красиво».
В пример Хафец Хаим привел служение идолу Баал-Пеору: оно состояло в том, чтобы, войдя в капище, обнажить нижнюю часть тела.
О ЗАСЛУГАХ
«Люди говорят, – сказал как-то Хафец Хаим, – что в наше время трудно соблюдать Тору. Нам надо учиться (выбору) у рабочего, которому предлагают легкую работу – и малый заработок или трудную – и (возможность) больше заработать».
Надо стараться жить долго, говорил Хафец Хаим, потому что на том свете ничего не заработаешь.
Сказано в «Пиркей авот»: «Один час покаяния и добрых дел в этом мире лучше всей жизни в грядущем мире». И наоборот, «один час духовного наслаждения в грядущем мире лучше (наслаждений) всей жизни в мире этом». Объясняя эти слова, Хафец Хаим приводит такой пример.
Царь наградил двух своих приближенных: одному предоставил пост министра, а второму дал много денег. Первый трудится на благо государства и царя, второй бездельничает и наслаждается. Но первый растет по службе, а второй ничего больше не приобретает, напротив – проедает то, что заработал. Кому лучше – первому или второму? Ясно, что первому, который еще может что-то сделать. Второму тоже хорошо, но он уже никогда не приобретет больше.
Вот так и «этот свет», и «тот свет». Тот свет хорош, и тому, кто жил правильно, он дарит все удовольствия. Но в нем уже ничего не заработаешь, даже слово Торы не получишь. А тут ты можешь просить Б-га, молиться, можешь еще «зарабатывать», делая мицвот. Умер – на том свете уже ничего не заработаешь… Вывод какой? Лучше жить долго….
Где-то в тринадцатом — четырнадцатом году приехал к Хафец Хаиму человек и пожаловался, что у него плохо с заработком. Хафец Хаим спрашивает:
– Чем ты занимаешься?
– Покупаю пшеницу у крестьян и продаю. Но покупатели очень придирчивы. Да если и купят, то не платят сразу, а дают маленький задаток. И дожидайся потом, пока отдадут деньги! А они с этим не спешат. Очень тяжело приходится.
Прошло время, грянула революция, начался коммунистический режим, при котором за перепродажу расстреливали. (Мне известна страшная история честного человека, которого приговорили к расстрелу за покупку половины килограмма соли.
Мотл Друй тайком купил с рук полкило соли. Кто-то на него донес… Мотл умер по дороге на расстрел – его не пришлось расстреливать. Это было в двадцатом году в Казани.)
В эти трудные дни торговец пшеницей опять посетил Хафец Хаима. Хафец Хаим спрашивает:
– Каково сейчас твое положение? Тот говорит:
– Барух а-Шем, хорошо зарабатываю.
– Как это? – удивился Хафец Хаим. – Когда ты мог покупать сколько угодно зерна и не был стеснен запретами, у тебя было плохо с заработком. А сейчас, когда расстреливают за такие дела, – как ты ухитряешься?
– Скажу вам начистоту, – отвечал торговец. – Когда пшеницы было вдоволь, покупатели цеплялись ко всему, а если уж брали пшеницу, то тянули с оплатой. И я очень нуждался. Сейчас же никто не смотрит: хороша пшеница, плоха ли – лишь бы называлась пшеницей. И если я сумею раздобыть мешок пшеницы, мне суют деньги сразу, заранее. Вот я и зарабатываю сейчас лучше, чем тогда.
– Так и с еврейством, – заключал Хафец Хаим рассказ о продавце пшеницы. – Раньше, в свободные времена, когда у нас были синагоги, когда все молились, – тогда смотрели, «пшеница полная или пустая»: молится он вдумчиво или нет? Но сейчас, когда запрещают все молитвы, радуешься уже, что человек надел тфилин и хоть что-то сказал. Это очень ценится. Сегодня у Б-га можно скорее заработать, чем в то время.
ПОЧЕМУ В ЭТОМ ГАЛУТЕ НЕТ ПРОРОКОВ?
Мы уже столько лет находимся в изгнании (галуте) Эдома. Почему в этом долгом галуте нет у нас пророков? Они бы могли помочь еврейскому народу.
Помните, говорит Хафец Хаим, что было с Моше? Когда он вырос и увидел, как мучаются евреи, он плакал и просил Всевышнего: «Помоги!» Но Б-г знал, что именно беды ускорят освобождение евреев, и время еще не пришло. Он устроил так, чтобы Моше не мог оставаться в Египте, вынужден был бежать в Мидьян и чтобы египтяне в это время еще сильнее стали притеснять евреев. Это было сделано потому, что гнет приближал освобождение.
Будь у нас сейчас пророки, они бы тоже взывали к Б-гу. Но так как наш галут должен окончиться, и Б-г хочет, чтобы мы раскаялись, Он не дает нам пророков.
Подтверждая эти слова Хафец Хаима, рав Моше Аандинский, руководитель иешивы, основанной Хафец Хаимом, приводит такое рассуждение.
В дни, когда враги разрушали Первый Храм, пророка Ирмеяу в Иерусалиме не было. Почему Б-г сделал так, чтобы Ирмеяу отсутствовал? Может быть, пророк взывал бы к Б-гу? Может быть, это помогло бы спасти Храм?
Семьдесят девятый псалом носит название «Мизмор ле-Асаф» – «Песнь Асафа». А как он начинается? «Всевышний, народы вошли в Твой удел, осквернили Твой святой Храм, превратили Иерусалим в руины…» и так далее. Почему же тогда – «Песнь»? Что тут воспевать?
Говорит Гемара: «Если бы Храм не был разрушен, были бы погублены еще евреи. Б-г излил Свой гнев на камни».
Разрушение Храма тоже произошло ради нас. Потому и отсутствовал Ирмеяу в Иерусалиме.
Потому и нет у нас сегодня пророков.
Когда оперируют ребенка, маму не допускают в операционную. Как это ни грустно.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
