Храма давно уже нет, но гора, на которой он возвышался, священна. Гора Гризим возле Шхема.
Каждый Песах самаритяне поднимаются сюда, чтобы принести очистительную жертву. Как и две с половиной тысячи лет назад, они разбивают шатры и одеваются в особые праздничные одежды – белые, подпоясанные белыми же поясами балахоны. Головы их венчают красные или белые конусообразные фески, в руках – длинные посохи. Точно такие же, как те, что были у евреев, выходивших из Египта и еще не знавших, что им суждено стать единым Б-гом избранным народом.
Среди толпы выделяется человек в красных одеяниях. Это коэн, первосвященник, глава общины и, как считают самаритяне, потомок Аарона.
За несколько недель до Песаха самаритяне выпекают мацу – не хрустящую и ломкую, как у евреев, но мягкую и круглую, похожую на арабские питы. Они поднимаются к жертвенному камню и вводят в круг семь баранов – в точности, как сказано в Торе. Здесь, соблюдая вплоть до последней мелочи ритуал жертвоприношения, баранов режут – на том же камне, на котором это делали их предки. Затем туши разделывают и обжаривают на вертелах. Но не дай Б-г раздробить кости – это святотатство.
Затем начинается трапеза. Впрочем, нет, не трапеза, даже не процедура насыщения. И уж тем более, не знаменитый израильский пикник с мясом «аль ха-эш». Лихорадочно, давясь и заталкивая в рот куски баранины, с необузданной жадностью боящегося потерять еду человека поглощают они пищу. Но не потому, что голодны, хотя специально не едят в преддверии Песаха. А потому, что «ведь в спешке выходили мы из Египта». Съев мясо, они дотла сжигают остатки, тщательно следя за тем, чтобы ничто не осквернило тленом святость этого места.
Когда-то, до разрушения Второго Храма, точно так же поступали евреи. Но если для евреев жертвоприношение сегодня – доисторический анахронизм, то самаритяне чтут его больше жизни. Это момент, когда они чувствуют себя ближе всего к Творцу.
Ни один человек не остается дома в этот день. Не назначаются встречи, не планируются дела. Весь народ восходит на гору Гризим. Старики встают с постелей, инвалидов везут в колясках их родственники, младенцев несут на руках матери, больных поддерживают под руки. Лучше умереть здесь, возле жертвенника, чем остаться одному дома. Это не просто традиция – это закон. Один из свода не подлежащих обсуждению законов, которые удержали самаритян на поверхности истории в то время, когда другие народы, казалось бы, куда более сильные и многочисленные, один за другим исчезали в ее пучине.
ДВА ЛИКА ОДНОГО НАРОДА
Самаритянская община – подлинный раритет человеческой цивилизации, живое свидетельство эпохи Второго Храма, застывшее в потоке времени. Сокращаясь от века к веку, скованная в своем развитии враждой и деспотизмом сменявших друг друга властителей, она все плотнее сворачивалась в непроницаемый для внешнего мира кокон ветхозаветных предписаний, чтобы вновь вернуться к жизни в момент, когда древняя земля Израиля освободится из ледяных объятий иноземных культур. А пробудившись, эта община проявила поразительную гибкость и жизнеспособность, столь несвойственную историческим реликтам.
У самаритянской общины два лица. В будние дни квартал Неве-Пинхас, что на окраине Холона, неотличим от обычных зажиточных «спальных» районов израильских городов. Небольшие виллы, окруженные зеленью, тенистые улочки, детские площадки и стоянки для машин. Белые столики во дворах, еврейские имена и фамилии на дверях квартир, иврит, звучащий со всех сторон, запах специй и жареного мяса. Люди одеты скромно, но вполне современно. Женщины в платьях или джинсах, мужчины в футболках или обычных рубашках. Никто не покрывает головы кипами и другими головными уборами.
Лишь перед сквером непонятная надпись из странных значков, похожих на шумерскую клинопись, может вызвать удивление, но случайный посетитель, скорее всего, отнесет ее на счет чудачеств местных жителей.
– Только очень наблюдательный человек поймет, что наш квартал отличается от других, – говорит Шахар Иегошуа, секретарь самаритянской общины в Холоне. – Как? Например, по надписям на указателях улиц. Надписи на трех языках: иврите, английском и… древнееврейском. Люди теряются, когда видят эти буквы. Они начинают гадать, что это за язык. Как правило, говорят: арамейский. На самом деле перед ними язык ТАНАХа. Настоящий, а не адаптированный к современности еврейский язык. И мы говорим на нем, как и на иврите.
Шахар – типичный представитель общины. По израильским стандартам он относится к преуспевающему среднему классу. Заместитель управляющего банка, он недавно достроил второй этаж своей виллы и не без гордости показывает просторную веранду, с которой открывается вид на Неве-Пинхас:
– Многие, приезжая к нам, думают, что увидят нечто похожее на иерусалимский район Меа-Шеарим. Они ожидают найти полуразвалившиеся постройки и людей, изолировавших себя от окружающего мира. Но большинство из нас вполне коммуникабельны. Все работают, многие занимают хорошие должности и преуспевают. Можешь зайти в дом к любому и убедиться, что я – не исключение. Почти у всех – свой дом, свои машины. У всех наших детей есть компьютеры – они вполне подготовлены к жизни в век высоких технологий.
Шахар гордится своим старшим сыном, который, завершив армейскую службу, занимается программированием.
– Его подруга – еврейка из Беэр-Шевы, – подмигивает Шахар. – Многим израильтянкам нравятся наши парни. Девушки стремятся выйти за них замуж, хотя даже не подозревают, насколько трудно быть самаритянином.
И действительно – трудно. Светскость и современный уклад – не более чем тонкая накидка, наброшенная на сцементированный веками каркас традиций и предписаний. Кажущиеся обыденность и простота жизни обитателей квартала Неве-Пинхас обманчивы. Второе лицо общины открывается с наступлением субботы. От праздности вечерних двориков, непринужденности и благоденствия не остается и следа. Гул голосов, звучание автомобильных сигналов, детский визг сменяются торжественной тишиной. К середине дня самаритяне облачаются в традиционные праздничные одежды. В домах до исхода субботы гаснет свет, прекращаются работы, связь с внешним миром прерывается. Наступает день молитв. У самаритян четыре молитвы: в пятницу вечером, рано утром (с трех часов утра до первых лучей солнца), днем и вечером. В перерыве между молитвами читаются главы из Пятикнижия. Никаких скидок на здоровье не делается – как и при восхождении на гору Гризим.
– Субботний день свят для всех. Мы не нарушаем ни одной из заповедей Торы. Нашей Торы, – говорит Шахар.
Продолжение следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
