Посвящается дорогим землякам и друзьям Розе и Лёне Буберман в день 50-й годовщины их доброго и счастливого союза
ТЁТУШКА ЛИЗА
Представьте себе женщину небольшого роста, с полноватой, но приятных очертаний фигурой, темноволосую, с типично еврейским лицом, на котором, всё затмевая, светились бесчисленными лучиками усиленные толстенными стёклами очков карие, удивительно добрые глаза.
Тётушка Лиза являла собою пучок лучей света и тепла, направленных во все стороны, но при этом неизменно фокусирующихся на ненаглядном Эрике.
Добрая тётушка, чья жизнь в эти годы складывалась благополучно, весь свой душевный порыв обращала на то, чтобы помочь бедным, устроить на работу земляков, знакомых, подруг, подсобить их детям. Школьные и институтские друзья Эрика в полную меру использовали эту заботу, когда в их жизни наступал момент принятия кардинальных решений: уход в армию, поступление в ВУЗ. И неудивительно, что письма от этих ребят из далёкого гарнизона или из российской глубинки в адрес Лизы приходили наравне с письмами родителям.
А ещё жизнь тётушки Лизы сопровождали разные смешные происшествия, которые то ли она искала сама, то ли они, происшествия, находили её. Забавным приключениям тётушки Лизы несть числа, некоторые из них вспоминаются Симке.
МИЦИЯ
Очень живописное зрелище — местный базар в провинциальном городе на юге Украины, где вдобавок к южному темпераменту ещё каждый пятый житель еврей. Независимо от экономической ситуации в государстве городской рынок всегда живёт полнокровной жизнью, ибо всегда найдётся желающий что-то продать, так же без проблем сыщется кто-нибудь, чтобы поторговаться, а временами случаются и покупатели.
Многоголосица из украинской, русской, молдавской, еврейской речи сливается в какой-то бурный эсперанто, который звучит с утра до вечера в этом могучем водовороте мелких страстей.
Завсегдатаем такого базара и была Лиза. Тётушка относилась к разряду покупателей и торговалась отнюдь не из-за скупости или, не дай Б-г, отсутствия денег, а, скажем так: из уважения к этой форме человеческого общения.
В то утро именно в результате такого общения Лиза совершила весьма удачную покупку — увесистую курицу аж за 70 рублей. Возвращается довольная с рынка. Навстречу знакомая, которая заинтересованно спрашивает:
— Лиза, почём вы купили эту курочку?
Усиливая удовольствие от в целом удачного базара, Лиза слегка привирает:
— Она мне стоила 60 рублей, мадам Цукис…
— Очень хорошая покупка! — гладит самолюбие Лизы женщина.
Следующей на пути оказывается соседка, старая Коваленчиха.
— Лiза, де це ви пiймали цю файну курку? Скiльки грошей вона заважила?
Лизе нравится внимание встречных, одновременно растёт и желание их удивить:
— Та ось, тьотю Коваленко, сподобилася вторгувати ii за пятьдесять карбованцiв…
— Ба, яка мiцiя! Пiду-но я пошукаю-може сьогоднi птиця дешевша…
Несмотря на определённую усталость после трёхчасовой толчеи на жаре, Лиза чувствует себя отлично.
Последней встречается подруга-соперница Чарна Сироштейн, которая подозрительно спрашивает:
— Выфл кост дус унехл? (Сколько стоит этот цыплёнок?)
Лиза вкладывает весь свой артистический талант, чтобы показаться искренней:
— Ты знаешь, такая удача бывает раз в жизни! Я попала на бабку, которая то ли цены не знала, то ли торопилась куда-то, но она отдала мне этого индюка за тридцатку!
Чарна меняется в лице. Лиза на крыльях вдохновения влетает в дом готовить семейный ужин из купленной птицы. Ещё живая, не ощипанная и не сваренная, курица уже принесла ей полное удовлетворение.
АРИЯ ИНДИЙСКОГО ГУСЯ
С утра тётушка Лиза собралась на рынок: супруг заказал жареного гуся с начинкой из яблок, а слово дяди Арона для домашних было непререкаемым, как армейский приказ. Купив без особых хлопот (мы за ценой не постоим!) самого жирного пернатого, тётушка отправилась домой.
Прямо у входа на рынок располагался кинотеатр с громким названием «Октябрь» — небольшое строение барачного типа. В столь раннее время к кассе стояла очередь. Это насторожило большую ценительницу «самого популярного из искусств», и оказалось не зря. Здесь первый день шёл широко анонсированный индийский фильм «Господин 420».
О популярности, которой пользовались в 50-х годах индийские фильмы в Союзе, голливудским бестселлерам остаётся только мечтать! Заунывные песни, змееобразные танцы, проливные слёзы, трагедийные сюжеты вводили в экстаз женскую часть зрителей.
Допустить, чтобы премьера такого фильма прошла без неё, Лиза не могла. Она живо представила вытянувшуюся физиономию своей давней и постоянной соперницы Чарны, когда та узнает, что Лиза до неё успела совершить эту культурную акцию. Несколько смущала торчащая из кошёлки шея дородного гуся, но не терять же из-за этого желторотого такой великолепный шанс.
Уплотнив увесистую птицу так, чтобы её голова не торчала из сумки, тётушка купила билет и вскоре в унисон с переполненным залом рыдала над злоключениями героини с мушкой на переносице…
Где-то на середине фильма сидевший до этого молча в хозяйственной сумке гусь стал проявлять нетерпение. Он заёрзал, высунул голову и начал издавать звуки, которые поначалу сливались со всхлипами и сморканием сострадающих зрителей. Не отрывая глаз от экрана, Лиза извлекла гуся из сумки, взяла его на руки, как это делают с плачущим ребёнком, и стала нежно гладить гусиную шею, при этом что-то ласковое нашёптывая. Просидевший полсеанса взаперти и внимавший происходящей на экране трагедии в темноте кошёлки, вдруг увидевший весь ужас происходящего в доме богатого индуса гусь резко возбудился , произнёс ругательное «Га-га!», вырвался из рук растерявшейся тётушки и пошёл гулять по головам ошарашенной таким явлением аудитории.
Понятное дело, внимание присутствующих с экрана перенеслось на гуся. Вдохновлённый интересом и тычками зрителей, на чьи головы ему приходилось приземляться, гусь коршуном носился по залу. Его изображение, проецируясь на экране, естественно вписывалось в канву индийской трагедии, создавая эффект стереофильма.
Публика продолжала рыдать. На этот раз — от всего происходящего уже не на экране, а непосредственно в зале. Народу как бы поубавилось: некоторые кресла оказались пустыми, так как сидевшие в них зрители сползли на пол и там дохохатывали восточную драму.
Всеобщее веселье на фоне индийских рыданий прервал билетёр, выловивший наконец шкодливого гуся. Он вручил трофей законной владелице и под смешки и улюлюканье зала выпроводил их прочь. Публика без всякого интереса досматривала бушующие на экране страсти. А самое интересное уже было позади…
Тётушка Лиза не стала рассказывать дома о происшедшем, опасаясь справедливых упрёков мужа в несолидности и легкомыслии. В тот же вечер легендарный гусь был съеден за ужином без законно причитающихся ему почестей и отличий. Однако шила в мешке не утаишь — в кинозале случайно оказалась соседка, которая и поведала всем пикантную новость. Пришлось тётушке рассказать родным и близким свою версию случившегося, и здесь уже слушатели лежали в конвульсиях от смеха не на залузганном семечками полу кинотеатра, но на персидском ковре в гостиной весёлого дома Штейнов.
БОБИК
Вот ей, молодой сельской учительнице, доверили прочитать доклад по поводу какого-то из революционных праздников в избе – читальне села с романтическим названием Красное. Докладчица уже добралась до привычных лозунгов и здравиц в конце речи, когда на возвышение, ближе к трибуне, выскочил какой-то приблудный пёс.
Не меняя интонации и не снижая душевного подъёма, Лиза выпалила следующую тираду: «Слава труженикам полей! Слава родному советскому правительству! Да здравствует (пошёл вон, Бобик!) дорогой вождь и учитель…”
Испуганно поджав хвост от громоподобного хохота присутствующих, Бобик в панике мчался в открытую дверь.
«ОБЛОМОВЩИНА»
Уж как любила тётушка Лиза своего Эрика! А идыше маме! Поверьте, это не расхожее выражение, а обозначение трогательного явления. Нет, автор не склонен утверждать, что еврейские мамы любят своих детей больше, чем другие мамы. Было бы несправедливо так утверждать по отношению ко всему роду материнскому.
Но то, что «а идыше маме» любят своё дитя особым, отличным от всех образом, неоспоримо! Только им, еврейским мамам, принадлежит такое заклинание:
— Лоз мир зан фар дир! Пусть мне будет, пусть со мной случится (разумеется, всё плохое) за тебя!
Далее идёт бесконечная по своим вариациям перефразировка этого заклинания. Если ребёнок (по мнению исключительно мамы) умён, это звучит: “Лоз мир зан фар дан коп” (пусть мне «обломится» за твою голову)!
Если дитя доброе, маме «обломится» за его сердечко, и так далее.
Но что роднит еврейских мам, это почему-то “скелеты детишек”, ибо универсальное заклинание звучит так:
— “Лоз мир зан фар даны бейнер” (пусть мне «обломится» за твои кости)!
Находчивая тётушка Лиза умудрилась пёструю палитру страстных заклинаний украсить своим, фирменным, которого от других слышать не приходилось. Ласково обнимая и целуя любимого внука, тётушка изрекала: “Лоз мир зан фар дан тотн” (пусть мне «обломится»… за твоего отца)!
ВУНДЕРБАБКА
Это не означало, что внуки оказались обделёнными бабушкиной любовью: большого сердца этой маленькой женщины хватало на всех. Её восторги по поводу настоящих и мнимых достоинств внучат были столь же искромётными. Со всеми знакомыми, соседями и даже просто прохожими на прогулке происходил приблизительно следующий диалог:
— Вы себе не представляете, какой это чудесный ребёнок. Ему идёт только третий год, а он уже всё понимает и говорит. Я Вас о-очень прошу. Спросите его о чём-то…
— Гошенька, куда ты собрался идти с бабушкой?
М-г-у-у… ы-ы-ы. Г-и-и-и…, — мычит разрекламированный вундеркинд.
Тётушка радостно переводит: Он говорит, что погода сегодня плохая и долго гулять мы не будем!
СУДЬБА
… Судьба у этой удивительной женщины была трудной. А порою и трагической.
Отец умер в 1919 году в эпидемию «испанки». А маму в том же году повесили бандиты. Ребёнок воспитывался в семье брата отца дяди Арона.
О времени, прожитом в этой семье, остались тягостные воспоминания – роль Золушки, усугублённая патриархальным укладом многочисленной еврейской мишпухи, где каждый считал своим долгом помыкать сиротинушкой.
Лиза сбежала к родственникам в Одессу и там в голодные 20-е годы училась в педагогическом техникуме. Ей не было и семнадцати лет, когда по зову комсомола она подалась добровольцем на Дальний Восток. Здесь она встретила свою первую и, как впоследствии оказалось, единственную любовь – короткую и теплую, как майская гроза.
Через год, в 1937-м, Мишу, отца Эрика, арестовали. Тайно с грудным младенцем Лиза бежит из Биробиджана, тем самым избегая участи, которая ожидала семью “врага народа”…
Затем опять полуголодная жизнь в еврейском селе Красное (названное так отнюдь не из-за преданности пролетарскому цвету, как утверждало местное начальство, а ещё до «исторического материализма» из-за карьера красной глины неподалёку от села).
Во время войны еврейский центр селения был превращён в гетто, и три долгих года больше тысячи людей были между жизнью и смертью. Дело в том, что село оккупировала румынская армия, которая евреев не трогала. Но каждый раз проносились слухи, что в село войдут немцы. В соседней деревне их приход стоил жизни 500 неповинных людей. С малолетним Сруликом на руках эта мужественная «маленькая мама» вынесла ужасы и голодомор гетто, сохранив жизнь себе и ребёнку.
Потом два года жизни в послевоенной Одессе, где голодать приходилось не меньше, чем в оккупированном Красном.
Принято считать, что человеческая жизнь движется по синусоиде – с подъёмами и спадами. Жизнь Лизы напоминала параболу – в нижней точке параболы, в начале пути она пробыла 33 года. Стремительное движение вверх началось, когда Лиза вышла замуж за Арона, в семье которого и росла сироткой. Овдовевший к тому времени Арон был на 25 лет её старше. Имевшая предложения руки и сердца от молодых людей, Лиза, тем не менее, в интересах обожаемого Эрика выбрала именно этот путь и по большому счёту не ошиблась. Парабола весёлой, безбедной, от этого беззаботной и в общем счастливой жизни устремилась ввысь, где и пребывала в течение многих лет. В этом промежутке времени и разместились описанные выше события.
Лиза вырастила внуков, женила их и дождалась правнуков. Вместе с детьми ринулась в пучину эмиграции. Не нашедший своего места в новой жизни, впавший в глубокую депрессию после смерти своей супруги, Эрик по привычке разделил свои беды с мамой.
… В конце концов, как и всё в этой жизни, горести схлынули. Любимому Эрику «стукнуло» шестьдесят, младшему внуку-вундеркинду – тридцать. Последнее время Лиза чувствовала себя не лучшим образом, но помалкивала, боясь «фарштехн» (затмить) радость детей.
Снова четвёртого декабря уже в Израиле собрался бомонд проживающего здесь землячества. Снова стол ломился от яств, как это было три десятка лет тому. Разве что участники постарели, да между столами уже шастали правнуки. Тётушка Лиза была чуть тише обычного и светилась от счастья.
… Говорят, от радости не умирают. Это правда. Лиза умерла счастливой, так и не проснувшись утром следующего дня. Ушла, не дожив неделю до собственного восьмидесятилетия – это уже было не так важно… Её большое и доброе сердце, вместившее любовь к детям, внукам, родным и просто к людям, отмеченное рубцами лагерного страха и ужасов немецкого гетто, просто устало биться…
… Ах, если бы можно было хоть на часок вернуться назад в то далёкое время и услышать весёлый голосок тётушки Лизы:
— Мальчики, сегодня я приглашаю вас на ужин!
И отправиться на терраску старенького, давно снесённого ресторанчика у входа в Аркадию; съесть там рубленый шницель, или наесться до холодной дрожи в летнюю жару вкусным мороженым за столиком над самым пляжем, или, на худой случай, умять десяток пирожков с горохом, запивая пахучим томатным соком из самых вкусных в мире одесских «красненьких»!
Увы, увы…
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
